| | От | И.Пыхалов |  |
| К | All |  |
| Дата | 26.01.2007 15:10:11 |  |
| Рубрики | 1917-1939; |  |
У антисоветских собственная гордость
Весной 1918 года член партии кадетов князь В.А.Оболенский находился в Крыму. Вот несколько примечательных выдержек из его воспоминаний:
«Было ясное солнечное пасхальное утро, когда из Биюк-Ламбата спустился к нам татарин и просил придти помочь объясниться с немцами, только что вступившими в Биюк-Ламбат.
Итак, невероятное оказалось действительностью: немцы в Крыму.
Сложное чувство и сложные мысли волновали меня, когда я, в качестве переводчика, подымался по сокращающей путь крутой тропинке в Биюк-Ламбат. Немцы, с которыми мы воевали в течение трёх лет, наши враги, завоеватели России, пришли сюда нашими освободителями. В этом факте было что-то бесконечно унизительное для национального чувства и национального достоинства. А между тем, это было несомненно так. Немцы — наши спасители. Ведь если бы они промедлили ещё несколько дней, большевики предприняли бы облаву на татар и беспощадно с ними расправились бы. В этой бойне едва ли уцелели бы и мы. Нас бы расстреляли не только как буржуев, но и как друзей восставших татар, как изменников России. И мы были бы убиты «нашими», теми, против кого воюют наши враги немцы. А теперь мы облегчённо вздыхаем от того, что «наши» ушли, а пришли враги.
Всё было бессмысленно, нелепо, противоречиво... Но я сознавал, что ощущение гражданской скорби и национального позора не могут во мне заглушить физиологического шкурного чувства радости от миновавшей меня и близких мне людей жизненной опасности...»
(Оболенский В.А. Крым в 1917–1920-е годы // Крымский Архив. Симферополь, 1994. №1. С.76)
Однако «ощущение гражданской скорби и национального позора» всё-таки подвигло князя Оболенского совершить акцию гражданского протеста:
«Начальник [немецкого] отряда стоял на плоской крыше татарского дома... Прислушавшись к моим ответам, он вдруг удивлённо посмотрел на меня и спросил: «Разве вы не немец?» Очевидно, посылая за переводчиком в имение моего тестя, имевшего немецкую фамилию, он был уверен найти во мне соплеменника.
Я с особым удовольствием заявил, что я русский» (Там же)
Естественно, такой отважный патриотический поступок не мог сойти безнаказанным, вызвав «репрессии» со стороны оккупантов:
«Любезность немца сразу как рукой сняло. Он снова взялся за подзорную трубу, грубо повернул мне спину и стал смотреть в море» (Там же)
Несколько дней спустя в Ялте заседал местный комитет кадетской партии (партии Народной Свободы). На заседание явились лидеры крымско-татарских националистов Джафер Сейдаметов и Энвер Аблаев и предложили поучаствовать в формировании Крымского правительства, организация которого поручена Сейдаметову немцами:
«Мы сразу увидели, что имеем дело с самоуверенными и легкомысленными молодыми людьми, но сложность и ответственность положения не позволяла сразу прерывать переговоров. Мы просили нам пояснить, как татарские лидеры представляют себе отношение будущего правительства к немецкому командованию и к Курултаю, и получили мало удовлетворительный ответ, что немецкий главнокомандующий готов передать всю полную власть Крымскому правительству, ответственному перед Курултаем.
Решив обсудить сделанные нам предложения в отсутствии татарских делегатов, мы сказали, что окончательный ответ дадим вечером и сговорились сойтись за ужином в гостинице «Франция»...
Мы предполагали скромно поужинать вскладчину, и крайне были удивлены, найдя там роскошно сервированный стол с закусками, водками и винами. Неприятно было принимать это роскошное угощение от группы молодых татар, скромное имущественное положение которых нам было известно, но большинству из нас пришлось бы заложить жён и детей, чтобы оплатить ужин. Смирились и поужинать за счёт ... «вакуфных сумм» немецкого командования или турецкого султана... Намазывая хлеб зернистой икрой, я старался не думать о том, на какие деньги она была куплена.
В числе питей подан был великолепный французский коньяк, какого ни за какие деньги в Ялте нельзя было достать. В.Д.Набоков, между прочим, поинтересовался, где можно приобрести такой коньяк, крайне необходимый для подкрепления сил его больной жены. На следующий день по щучьему велению у его жены стояла бутылка коньяка, принесённая каким-то татарином.
Долго после этого мы дразнили В.Д.Набокова, что он подкуплен турецким султаном»
(Там же. С.77–78)