| | От | Константин Федченко |  |
| К | All |  |
| Дата | 06.02.2008 20:45:29 |  |
| Рубрики | WWII; |  |
к вопросу о блокаде, моционе Жданова и обедах Вишневского
Окончив с отличием Московскую Высшую партийную школу в 1940 году, Н.А. Рибковский становится секретарем РК ВКП(б) в городе Выборге, который после окончания финской войны вошел в состав Карело-Финской ССР. Отходя вместе с отступающими войсками к Ленинграду, Николай Андреевич попадает в блокаду. Выехать он не может. В дневнике подробно описаны его мытарства. Он не работает, то есть является иждивенцем, получая ту самую карточку, по которой можно прожить лишь одну декаду из месяца. В начале блокады он к To:vry же заболевает дизентерией. 25 ноября 1941 года Николай Андреевич ест оладьи из дуранды на кокосовом масле («запах даже несколько приятный»), кисель из какао, пьет рюмку пайкового вина с одной конфетой, получив сладости за вторую и третью декаду ноября. Сладости - это 100 г сахарного песку, 350 г конфет да 10 г чая... Он рад, что «покушал горяченькое», весь день пробегал из магазина в магазин в попытках отоварить карточки: в конце месяца продукты получают с трудом. 29 ноября 1941 года он записывает: «рассказывают, что некоторые уже кошек употребляют».
Однако вскоре ситуация резко меняется. Николая Андреевича зачисляют на работу в Смольный. 5 декабря 1941 года он становится инструктором Отдела кадров Горкома партии Ленинграда и начинает жить не как все. Справедливости ради надо отметить, что он не стремился специально к теплому (отапливаемому) месту в Смольном, а желал вернуться в распоряжение партийных органов Карело-Финской ССР. Вообще-то наш герой был верным рычагом партии и готов был работать там, куда пошлют. С началом работы в Смольном положение его кардинально меняется. Уже 9 декабря наш герой записывает:
«С питанием теперь особой нужды не чувствую. Утром завтрак - макароны, или лапша, или каша с маслом и два стакана сладкого чая. Днем обед - первое щи или суп, второе мясное каждый день. Вчера, например, я скушал на первое зеленые щи со сметаной, второе котлету с вермишелью, а сегодня на первое суп с вермишелью, на второе свинина с тушеной капустой. Вечером для тех, кто работает, бесплатно бутерброд с сыром, белая булочка и пара стаканов сладкого чая. Не плохо. Талоны вырезают только на хлеб и мясо. Остальное без талонов. Таким образом по продкарточкам можно будет выкупить в магазинах крупу, масло и другое что полагается и подкармливаться малость дома... Качество обедов в столовой Смольного значительно лучше, чем в столовых в которых мне приходилось в период безделия и ожидания обедать» (09.12.1941).
А вот запись от 5 марта 1942 года, которая свидетельствует о том, что нет уже никакой речи о «равенстве в страдании» (А. Платонов).
«Вот уже три дня как я в стационаре горкома партии. По моему это просто-напросто семидневный дом отдыха и помещается он в одном из павильонов ныне закрытого дома отдыха партийного актива Ленинградской организации в Мельничном ручье. Обстановка и весь порядок в стационаре очень напоминает закрытый санаторий в городе Пушкине.
Местность здесь замечательная. Двух этажные с мизонином дачные домики окружены ровными, высоко вытянувшимися к небу соснами и лапчатыми елками. Отойдет несколько шагов в сторону и домик теряется в лесной гуще. Огромная территория дома отдыха обнесена высоким забором. Но, когда идет по этой территории - полное впечатление, что ты в непроходимом лесу... Очевидцы говорят, что здесь охотился Сергей Миронович Киров, когда приезжал отдыхать... От вечернего мороза горят щеки... И вот с мороза, несколько усталый, с хмельком в голове от лесного аромата вваливаешься в дом, с теплыми, уютными комнатами, погружается в мягкое кресло, блаженно вытягивает ноги...
Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха: разнообразное, вкусное, высококачественное, вкусное. Каждый день мясное ~ баранина, ветчина, кура, гусь, индушка, колбаса; рыбное - лещь, салака, корюшка, и жареная, и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки, какао, кофе, чай, триста грамм белого и столько же черного хлеба на день, тридцать грамм сливочного масла и ко всему этому по пятьдесят грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину.
Питание заказывает накануне по своему вкусу.
Я и еще двое товарищей получаем дополнительный завтрак, между завтраком и обедом: пару бутербродов или булочку и стакан сладкого чая.
К услугам отдыхающих - книги, патефон, музыкальные инструменты - рояль, гитара, мандолина, балалайка, домино, биллиард... Но, вот чего не достает, так это радио и газет…
Отдых здесь великолепный ~ во всех отношениях. Война почти не чувствуется. О ней напоминает лишь далекое громыхание орудий, хотя от фронта всего несколько десятков километров.
Да. Такой отдых, в условиях фронта, длительной блокады города, возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти.
Товарищи рассказывают, что районные стационары нисколько не уступают горкомовскому стационару, а на некоторых предприятиях есть такие стационары, перед которыми наш стационар бледнеет.
Что же еще лучше! Едим, пьем, гуляем, спим или просто бездельничаем слушая патефон, обмениваясь шутками, забавляясь «козелком» в домино или в карты...
Одним словом отдыхаем... И всего уплатив за путевки только 50 рублей. Перед отъездом в стационар, в библиотеке Смольного встретил своего приятеля писателя Евгения Федорова. Он подсказал мне прочесть его роман «Демидовы». Так вот за него и взялся со вниманием и некоторым пристрастием».
Не могу не сообщить читателю, что не пошли нашему герою на пользу пиры. Он тяжело заболел желудком от непривычного избытка еды.
С уважением