В послевоенной Европе Эстония была единственной страной, где существовала национально-культурная автономия. Закон о культурной автономии национального меньшинства был принят Рийгикогу 12 февраля 1925г. Закон устанавливал право национальных меньшинств на сохранение их этнической принадлежности, культуры и вероисповедания. Согласно закону, немцам, русским, шведам и другим национальным меньшинствам (численностью более 3000 человек), живущим в Эстонии, гарантировалось право на создание своего культурного самоуправления. Культурное самоуправление имело право создавать публичные и частноправовые образовательные институты, обучающие на родном языке, осуществлять и контролировать их деятельность. Оно также имело право заниматься иными культурными потребностями соответствующего национального меньшинства и направлять деятельность созданных с этой целью институтов и предприятий.
Правом культурно-национальной автономии воспользовались немецкое, еврейское и шведское меньшинства, а стотысячная масса русских этого сделать не смогла. Русское население было снабжено школами и культурными учреждениями гораздо хуже, чем другие национальности.
Но в общей сложности процент русского населения в Эстонии в дореволюционное время был очень небольшим и, главное, чувствуя себя здесь уверенно под защитой русского са-модержавия, оно не испытывало необходимости в какой-либо особой культурной само-дентификации и организации. Положение меняется после провозглашения независимой Эстонской Республики и при-знания этой независимости Советской Россией в 1920 году. Во-первых, за счет притока русских эмигрантов и присоединения к Эстонии (по Тартускому мирному договору) сплошь заселенных русскими Печорского края и Занаровья количество русского населения республики возросло к 1922 году. Русские перестали быть господствующей нацией и превратились в национальное меньшинство. Этим положением, по сути, и определялось главное направление всей культурной деятельности русских в Эстонии 1920-30-х годов. Центрами русской культурной жизни становятся многочисленные русские культурно-просветительские, благотворительные и прочие общества и организации, объединившиеся в феврале 1923 г. в Союз русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии, просуществовавший вплоть до лета 1940 года. В Эстонии было около сотни русских начальных (шестиклассных) школ, субси-дируемых государством; государственные же гимназии с русским языком обучения существовали в 1920-х гг. в Таллинне, Тарту, Нарве и Печорах, платных гимназий было еще больше. Однако в 1930-х гг. число русских гимназий значительно сократилось, что было связано с усилившейся после 1934 г. политикой эстонизации, - к концу десятилетия их оставалось только три - две государственные (в Таллинне и Нарве) и одна частная (в Таллинне). В Эстонии 20-30-х годов функционировало два русских театра - в Таллинне и Нарве, Эпизодически выступали и другие русские театрально-музыкальные труппы. Существовала и русская периодическая печать: газеты "Последние известия" (1920-27), "Вести дня" (1926-40), "Русский вестник" (1934-40) и др. Наиболее значительными русскими издательствами в Эстонии были "Библиофил" и "Русская книга". Русская литература Эстонии как особое явление (которое в культурологическом плане можно охарактеризовать как феномен русско-эстонского "пограничья культур") складывается лишь после обретения Эстонией государственной независимости - как литература русского национального меньшинства, русской диаспоры в этой стране. Сохраняя преемственные связи с традициями "большой" русской литературы, она как явление диа-спорическое, т.е. отдаленное от исторической родины государственной границей, стала впервые реальностью в 1920-30-х годах. Конечно, положение русских в Эстонии 1920-30-х годов трудно назвать стабильным. Ес-ли в двадцатые годы, особенно в связи с принятием в 1925 году Закона о культурной автономии национальных меньшинств, русское образование и культура особенно не стес-нялись официальными властями, то в тридцатых годах, когда с 1934 г. в республике установился авторитарный режим К.Пятса и начала проводиться усиленная эстонизация (в том числе и кампания по эстонизации фамилий), это не могло не сказаться на положении русской культуры и школы. Наряду с задачей сохранения русского языка и культуры, русской интеллигенции приходилось решать и проблемы, связанные с интеграцией в эс-тонское общество. Варианты здесь были разные - от полной ассимиляции до неприятия ни эстонского языка, ни культуры. Лучшие представители русской диаспоры (как доцент Тартуского университета Б.Правдин или поэт Ю.Шумаков) выбирали наиболее правильный путь - овладевая эстонским языком и культурой, не теряли своей русской национальности и культурной идентичности и становились связующим звеном между культурами обоих народов.
