| nbsp; | От | Офф-Топик | |
| К | All | |
| Дата | 16.09.2000 20:15:30 | |
| Рубрики | WWII; Спецслужбы; | |
БИОХИМИЯ НА ВОЕННОЙ СЛУЖБЕ
Содержание номера Архив Главная страница
Books published by VIA Press
"Вестник" №11(218), 25 мая 1999
Мендель МОГИЛЕВСКИЙ (Питтсбург)
БИОХИМИЯ НА ВОЕННОЙ СЛУЖБЕ
В 1934 году в Институт экспериментальной медицины явился представитель Балтфлота, собрал всех научных сотрудников и заявил, что отныне все они резервисты Балтфлота, так как флоту нужны "самые квалифицированные работники". Научных работников, профессоров и даже академиков, решили посылать по 2 раза в месяц на курсы усовершенствования в Балтийский флотский экипаж. Вторая лекция была последней. Академик Гаршин прервал лектора словами: "Довольно болтать". Больше нас на лекции не вызывали и вместо этого направили на двухмесячные курсы усовершенствования в Институт усовершенствования врачей. В 1938 году меня пригласил начальник отдела медицинских кадров. "Во время войны, - сказал он, - цитологи, физиологи и биохимики не будут нужны, и им всем надо переквалифицироваться в микробиологов". Он вручил мне двухмесячную путевку в Институт усовершенствования с отрывом от моей работы в институте. Был нанесен большой материальный ущерб институту, поскольку погибли подопытные животные и замедлилось выполнение плана научных исследований. Это повторилось в 1940 году, когда меня вторично направили на усовершенствование.
Когда на второй день Отечественной войны я получил назначение в Кронштадтский госпиталь, начальник госпиталя спросил меня, чем я намерен заниматься: микробиологическими анализами или малой хирургией (перевязкой и первичной обработкой ран). Я попросил разрешения организовать биохимическую лабораторию. Он одобрил.
Весной 1942 года в Кронштадте разразилась эпидемия. Она охватила военнослужащих во всех подразделениях крепости. Жалобы больных были одни и те же: общая слабость и отеки ног. Терапевты госпиталя растерялись. В довоенное время они не встречались с такими симптомами. Начальник госпиталя позвонил мне. Он рассказал о случившемся и попросил:
- Зайди в приемный покой, там 9 человек, посмотри их и скажи, что ты думаешь. Терапевты полагают, что слабость и отеки - результат белкового голодания. Дело очень серьезное. Лед на заливе крепок, и немцы могут попытаться атаковать Кронштадт танками по льду из Петергофа. В штабе такая возможность не исключается. На нас возложена большая ответственность. Бойцы должны быть боеспособны.
Я осмотрел больных и нтуитивно решил, что причиной массового заболевания является С-авитаминоз, а не белковое голодание. В пользу такого вывода свидетельствовали сведения о рационе бойцов гарнизона: в продолжении первого года войны в рационе были хлеб, мясо и картофель в ограниченном количестве, но абсолютно отсутствовали овощи и фрукты. В поисках других фактов, которые могли бы подтвердить мой диагноз, я расспросил начальника глазного отделения по поводу другой болезни авитаминозной природы, куриной слепоты (она возникает вследствие недостатка в пище витамина А).
Доктор Юльчевский пожаловался, что кривая заболеваний куриной слепотой пошла резко вверх. Тогда я окончательно убедился в своей правоте. Целый год люди жили без овощей и фруктов и вдобавок под стрессом из-за страха смерти (бомбардировки, артобстрелы, боевые тревоги).
Начальник госпиталя согласился со мной, но спросил:
- Где мы сможем раздобыть витамин С в таких количествах, чтобы непрерывно обеспечивать людей?
Я ответил, что есть единственный выход: немедленно наладить производство хвойного экстракта и давать его не только больным, но всем военнослужащим гарнизона и гражданским лицам; производство же хвойного экстракта можно наладить быстро на военном хлебозаводе.
Начальник позвал своего помощника, начмата капитана Сашигина. Начмат, или как его называли "начдваждымат", Сашигин был малограмотный, но одаренный человек и талантливый организатор. Он ненавидел образованных людей, а тем более евреев. Свой антисемитизм он не скрывал и даже бравировал им. Кроме того, он был самоуверен, считая, что никто не может соперничать с ним в решении трудностей, возникавших в условиях войны. Он начал доказывать начальнику госпиталя, что мое предложение - глупый домысел ученого. Но начальник был непреклонен. Он заставил Сашигина связаться с хлебозаводом и с начальником штаба крепости и обсудить с ними детали производства хвойного экстракта.
Через два дня 10 матросов привезли на хлебозавод большое количество хвои, другие 10 занялись измельчением иголок. Прошло 4-5 дней, и хлебозавод начал отпускать экспедиторам воинских частей не только полагающиеся им порции хлеба, но еще и хвойный экстракт. Из воинских частей поступили сообщения, что бойцы не хотят пить хвойный напиток. Мы были крайне огорчены, а капитан Сашигин доволен: "выдумка глупого ученого" провалилась.
Из штаба поступил приказ: заставить матросов выпить хвойный напиток в присутствии офицера. Этот приказ не достиг цели. Матросы ухитрялись выливать напиток. Тогда я предложил экстрагировать хвойные иглы не водой, а хлебным квасом. Начальник госпиталя позвонил мне и сказал, что произошло чудо: экспедиторы просят хлебозавод отпускать как можно больше хвойного экстракта - матросы его полюбили. Через три недели с заболеванием авитаминозом было покончено.
Прошло около двух недель. Начальник госпиталя позвонил мне: "Зайди ко мне, доктор, побеседуем".
- Ты знаешь, - сказал он, - в октябре 1941 года, когда я включил в операцию по прорыву на полуостров Ханко Гофмана, Могилевского и Ямпольского, меня спрашивали, почему я направил в смертельный поход одних евреев? Я отвечал, что направил не евреев, а лабораторных работников, потому что когда в госпиталь прибывают раненые, мне нужны хирурги, а не лабораторные работники. Теперь, когда ты помог нам справиться с эпидемией, я понял, что биохимики, фармакологи и гигиенисты нам нужны в не меньшей степени.
Когда меня наградили орденом Красной Звезды, я так и не понял, что же послужило поводом для награждения: мое участие в эвакуации гарнизона Ханко или вклад в ликвидацию С-авитаминоза в Кронштадте.
Расскажу еще один случай, подтвердивший важность биохимии во время войны. Этот случай опрокинул один из незыблемых канонов медицины.
Однажды, в июне 1943 года, немецкий самолет заметил в кронштадтских территориальных водах советский сторожевой катер и обстрелял его. Лишенные возможности вступить в бой с самолетом, моряки поставили дымовую завесу. Вражеский пилот продолжал обстреливать катер наобум. Один снаряд попал в баллон с сульфоновой кислотой. 11 матросов команды были буквально ею обуглены. Когда пострадавших доставили в Кронштадтский госпиталь, перед глазами врачей предстало жуткое зрелище: одежда на пострадавших висела липкими клочьями, и у каждого из них почти все тело было поражено ожогами. Виднелись лишь островки здоровой кожи. Врачи были подавлены. Они знали непреложную истину: если ожогами поражена треть тела, то летальный исход неизбежен.
Начальник госпиталя полковник Ермаков собрал на экстренное совещание всех своих светил: хирургов Готлиба, Обухова, Сытдыкова, терапевтов Зильбермана и Снижевского, физиотерапевта Серпняна, физкультурного врача Шлюсса и начмата капитана Сашигина и объявил им, что мы обязаны спасти пострадавших во что бы то ни стало.
Каждого матроса положили на специальные опоры, над ними навесили каркасы с нагревательными лампами, каждого кормили с ложки жидкой высококалорийной пищей, и у каждого круглосуточно дежурили медсестра и санитарка. Был установлен режим питания, определены медикаменты, порядок и способ их использования. Среди лечебных мер преобладали антишоковая терапия и переливание крови. Во избежание заноса инфекции Ермаков запретил посторонним входить в их палаты. Сам он по несколько раз в день заходил к пострадавшим, увещевал их терпеть и призывал бороться за жизнь. "Сами видите, - говорил он, - мы делаем все, что в наших силах, чтобы вам помочь, но многое зависит от вас самих".
Прошло около трех недель. Я позвонил Ермакову:
- Товарищ начальник, больные идут на поправку.
- Как ты знаешь, я же запретил посторонним входить в палату... - гневно отчитал меня начальник.
- Я их и не видел. Просто сегодня в моче у семи больных появились хлориды. Это хороший признак.
Ермаков недоумевал:
- При чем тут хлориды? Мы посылаем в лабораторию мочу больных для анализа на белки, сахар и кровь, а ты говоришь - хлориды. Расскажи, в чем дело.
Я объяснил, что хлориды исчезают на ожоговых участках тела и потому не обнаруживаются в моче, и, наоборот, появление хлоридов в моче свидетельствует о начавшемся заживлении ожоговых ран.
Ермаков обнял меня, но несколько раз переспросил:
- Так ты говоришь, хлориды - хороший показатель? Спасибо, дорогой. Скажу медсестрам и санитаркам, а то они совсем раскисли.
С этого дня Ермаков и хирурги стали справляться у меня: "Как хлориды?" 10 матросов выздоровели, лишь один скончался. Начальник Кронштадтского госпиталя стал героем Балтики. Мы, работники госпиталя, простили Ермакову все его грехи...
--------------------------------------------------------------------------------
Смотри также:
М. Могилевский. Сватовство (Вестник #22(203), 1998)
М. Могилевский. Любовь не картошка (Вестник #17(198), 1998)
М. Могилевский. Паразитка (Вестник #16(197), 1998)
М. Могилевский. Баран, как военный объект (Вестник #11(192), 1998)
Содержание номера Архив Главная страница