Первая атомная бомба. Для всех, кому интересно.
Hi!
Ув. Александр А, Pavel, Stalker, tevolga!
Извините за задержку, но у меня были проблемы с Инетом.
Далее следуют материалы из газеты "Городской курьер" (г.Саров) 1999г.
Испытание
Двадцать восьмого августа исполняется 48 лет со дня испытания первого советского ядерного заряда, в разработку которого огромный вклад внес академик Ю.Харитон.
Сегодня мы предлагаем читателям краткий очерк истории создания отечественного ядерного оружия, сделанный А.ВОДОПШИНЫМ, помошником-секретарем академика на протяжении более чем 30 лет
Размах программы по урану, предложенной И.Курчатовым правительству в конце 30-х годов, не может не поражать. Однако эту обширную программу правительство не могло принять, так как на ее выполнение требовались десятки, если не сотни миллионов рублей, а накануне войны средства и материальные ресурсы направлялись прежде всего на нужды обороны страны.
В 1939 году Я.Зельдович и Ю.Харитон выполнили расчеты и показали, что имея десяток килограммов легкого изотопа - урана-235, можно в принципе сделать компактный заряд, по силе взрыва эквивалентный десятку тонн тринитротолуола (обычной взрывчатки).
В те годы были очень распространены экскурсии на разные предприятия, в том числе в исследовательские институты. В 1939 г. на международную конференцию по урану в нашу страну, в частности в Ленинград, приехали крупные ученые Запада, в числе которых был Жолио-Кюри. На это время к нему был прикреплен Ю.Харитон, владеющий французским языком.
Жолио-Кюри попросил показать ему пару металлургических или машиностроительных предприятий: он имел металлургическое образование и продолжал интересоваться этими вопросами. Юлий Борисович съездил с Жолио-Кюри на два завода. На одном из них изготовлялись компрессоры. Жолио-Кюри ходил по заводу и вникал во все детали технологии. Его восхитило, как вспоминает Юлий Борисович, качество отливки станин.
В середине 1940 г. АН СССР приняла постановление о создании комиссии по проблемам урана, в которую вошли оченые с мировым именем, академики Вернадский, Хлопин, Иоффе. В состав комиссии были включены П.Капица, И.Курчатов, Г.Флеров и Ю.Харитон.
Когда началась война, все работы, связанные с ураном, были прекращены.
Великая Отечественная война застала Ю.Харитона в Ленинграде, где он работал над созданием гранат контактного, нажимного действия. Вместе с коллективом ИХФ он эвакуируется в Казань, где продолжает работать уже над реактивными порохами, токопроводящими покрытиями на ВВ, а также специальными типами артснарядов. Из Казани командируется в Москву в НИИ-6, относящийся к наркомату боеприпасов, которым руководил Б.Ванников.
За работы, выполнение Ю.Харитоном в годы войны, он награжден орденом Красной Звезды (1944 г.). В первой половине 1942 г. в ГКО стали поступать сведения, что США ведут работы по созданию ядерного оружия. В силу различных обстоятельств в США оказались выдающиеся физики: Э.Ферми, К.Понтекорво, Л.Сциллард, Е.Вигнер, Э.Тэллер, Н.Бор, В.Вайскопф и многие другие. Шла война, ученые и инженеры, собранные для работы над Манхэттенским проектом, были уверены, что они ведут борьбу против страшнейшей чумы ХХ в. Они создавали новое, ужасное сверхоружие, беспокоясь, что фашистская Германия, которая также предпринимала подобные усилия, может их опередить.
Осенью 1942 г. в ГКО из эвакуации были вызваны академики Вернадский, Иоффе, Капица и Хлопин. Им предстояло ответить на вопрос, следует ли немедленно возобновить работы по делению урана? Согласитесь, непросто было ответить на этот вопрос в самый разгар войны, когда немцы были еще сильны. Ученые высказались за начало работ.
12 апреля 1943 г. постановлением АН СССР создается лаборатория # 2, ныне государственный научный центр им. И.В.Курчатова. По рекомендации академика А.Иоффе начальником этой лаборатории назначается И.Курчатов. Как вспоминал Юлий Борисович, их первое знакомство состоялось в 1925 г. Курчатов был яркой личностью, и Ю.Б. считал счастьем работать рядом с таким человеком.
Когда в 1960 году Юлий Борисович лечился в санатории "Барвиха", к нему приехал И.Курчатов. Они пошли прогуляться по территории санатория, присели на скамейку. Ю.Б. стал увлеченно рассказывать Курчатову о том, что делает и над чем работает возглавляемый им научный коллектив института. Вдруг, взглянув на Курчатова, Харитон увидел, что тот склонил голову... Случилось страшное... Крупнейшие кардиологи, которые по звонку Н.Хрущева немедленно приехали в санаторий, к сожалению, не смогли спасти жизнь И.Курчатову: до этого обширнейшего инфаркта, у него их было два.
Для развертывания работ по урановой проблеме надо было собрать вместе физиков, занимавшихся накануне войны ядерными исследованиями. А также строить рудники, заводы, комбинаты, НИИ.
Ускорению работ по созданию ядерного оружия в нашей стране способствовало неожиданное обстоятельство. Молодой немецкий физик-теоретик Клаус Фукс был коммунистом. В начале 30-х годов он выехал из Германии. В 1934 г. он поселился в Англии и через несколько лет принял английское подданство. В 1941 г. его пригласил в свою группу другой немецкий эмигрант, физик Р.Пайерлс, группа которого работала над вопросами, связанными с созданием ядерного оружия в Англии.
Вскоре Фукс узнал, что работа ведется в секрете от СССР, союзника по войне. Он считал это недопустимым и сообщил об известной ему информации представителям наркомата обороны в советском посольстве в Лондоне. В дальнейшем резидентами советской разведки была установлена с ним связь и он, работая с 1943 по 1946 гг. в Лос-Аламосе, по так называемаму Манхэттенскому проекту, передавал им информацию, необходимую для создания ядерного заряда.
Естественно, у наших специалистов возникал вопрос, а достоверна эта информация? Можно ли полностью верить ей? Когда наши специалисты убедились, что данные, получаемые от Фукса, вполне достоверны, а самостоятельное повторение этих результатов требовало выполнения большого объема тщательных экспериментальных исследований и расчетов, то было принято решение для первого взрыва воспользоваться американской схемой. Приняв решение реализовать для первого взрыва американскую схему, уже проверенную американцами в 1945 г. в Аламорго, советские ученые временно притормозили разработку своей более эффективной и оригинальной конструкции.
Ныне в нашем музее ядерного оружия - макеты двух изделий, сделанных по американской и советской схемах. (Испытание последнего проведено в 1951 г.) Макеты имеют разительные отличия. Бомба на основе нашей оригинальной схемы почти в два раза легче копии американской бомбы и в два раза мощнее ее.
С учетом вышеописанных событий, а особенно после того, как по приказу президента США Г.Трумэна 6 и 9 августа 1945 года были сброшены атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки, надо было сделать все возможное, чтобы положить конец монопольному владению Америкой секретами атомной бомбы.
Вернемся снова к событиям, предшествующим созданию филиала лаборатории # 2. И.Курчатов, зная работы, выполненные Ю.Харитоном совместно с Я.Зельдовичем накануне войны, попросил его взять на себя руководство вопросами, непосредственно связанными с расчетами, экспериментальными работами и конструированием атомного заряда. Ю.Б. согласился, но эти работы в лаборатории # 2 проводить уже стало невозможно, так как изготовлять, испытывать крупные заряды ВВ и проверять точные расчеты экспериментаторов при их подрыве под Москвой вести было нельзя, необходимо было создать филиал лаборатории # 2, не слишком далеко от Москвы, но в достаточно уединенном и просторном месте.
Подходящее место найти оказалось не так легко. После ряда неудачных поездок Ю.Харитон вместе с П.Зерновым по совету Б.Ванникова, работавшего наркомом боеприпасов и вооружения, в феврале 1946 г. приехали в Саров, где находился завод # 550, относящийся к наркомату боеприпасов. Ю.Харитон и П.Зернов вначале заехали в Ташино - это нынешний Первомайск, где был тормозной завод, относящийся к министерству транспортного машиностроения, заместителем министра в то время был Зернов. Из Ташино на дрезине по узкоколейке они приехали в п.Саров, где их встретил Н.Петров, работавший главным инженером завода # 550.
Три фактора определяли выбор места для основной базы по созданию ядерного заряда: до Москвы расстояние должно быть не ближе 400 км; чтобы была какая-то промышленная база и последнее, не менее важное обстоятельство, - чтобы эта база находилась в лесном массиве, где можно было "укрыться". Поселок Саров полностью соответствовал всем этим требованиям.
С весны 1946 г. Ю.Харитона уже не было видно в лаборатории # 2.
Должен сказать, что когда Юлий Борисович согласился заняться работами по созданию ядерного оружия, он, зная свою слабость как организатора, обратился к Л.Берии с просьбой, чтобы в качестве директора филиала лаборатории # 2 был назначен квалифицированный инженер. Берия согласился с мнением Ю.Харитона, и административным директором КБ-11 был назначен талантливый инженер П.Зернов.
9 апреля 1946 г. было принято постановление СМ СССР о создании КБ-11 "По проектированию и изготовлению опытных образцов реактивных двигателей", под этим следует понимать "по созданию ядерного заряда". Так был образован объект особо важного оборонного значения, имеющий за свою историю много наименований. Большинству читателей газеты уже известно об этом, но позвольте напомнить: База 112, потом - объект 550, затем - Приволжская контора Шлавгорстроя п/я 214. Между прочим, с таким названием "КБ-11" у администрации возникали трудности привлечения специалистов. Сказать человеку, чем он будет заниматься в этой "конторе", никто, даже И.Курчатов и Ю.Харитон не могли под страхом самого сурового наказания. Кстати, эта "контора" по времени просуществовала недолго. Далее - Москва Центр 300, п/о Шатки, Арзамас-75, позднее Арзамас-16.
21 июня 1946 г. правительство приняло постановление о строительстве КБ-11. По этому постановлению для КБ было выделено два самолета: ПО-2 и СП-47, а также вагон-салон для Ю.Харитона, которым он пользовался до конца своей жизни.
На объекте развернулись огромные работы. В числе самых первых работников нашего КБ были специалисты, работавшие в институте химической физики. Чтобы в сжатые сроки догнать США в создании ядерного заряда, нужно было сделать отбор специалистов по стране. География этого отбора была большая: Москва, Московская область, Ленинград, Горьковская, Куйбышевская, Саратовская, Свердловская, Челябинская, Новосибирская области, Татарская АССР, Алтайский край.
Приближался день испытаний, он был назначен на 7 часов утра 29 августа 49-го года. Перед этим днем была проведена трехкратная генеральная репетиция, подтвердившая полную готовность атомного заряда к взрыву.
Руководили испытанием И.Курчатов, Ю.Харитон, К.Щелкин и П.Зернов. От правительства присутствовали Л.Берия. А.Завенягин, Н.Павлов и А.Александров.
По рассказам и записям лиц, принимавших участие в первом испытании, в течение августа 1949 г. стояла сухая и жаркая погода в Казахстанской степи. К вечеру 28 августа погода резко изменилась: небо покрылось тучами, заморосил мелкий нудный дождик, резко похолодало. Предполагалось, что после ядерного взрыва должны пройти три беспилотных самолета ПО-2, управляемых по радио, с целью забора радиоактивных проб. Однако густая и низкая облачность препятствовала осуществлению этого намерения. Руководство сначала приняло решение перенести опыт с 7.00 на 8.00, надеясь на улучшение погоды, но синоптики никакого улучшения погоды не обещали. Поэтому окончательно было решено взрыв произвести, как намечалось, а запуск беспилотных самолетов - отменить.
Диктор Центрального Государственного полигона стал сообщать: "Осталось 10 секунд... 5 секунд... 0". Спустя несколько секунд последовал оглушительной силы удар, появилось гигантское зарево, замля поднялась куполом, этот невообразимый грохот стоял несколько секунд, затем все стихло...
Итак, задание правительства было успешно выполнено, надо было создавать надежную оборону страны, чтобы неповадно было никому повторить трагедию Хиросимы и Нагасаки.
А. Водопшин
Легендарный Ю.Б.
Яркой и значительной страницей в истории нашего государства было решение урановой проблемы, положившее конец американской монополии на самое грозное оружие второй половины 20-го столетия. Среди специалистов-руководителей проекта по созданию атомной, а впоследствии и водородной бомб, таких как И.Курчатов, Я.Зельдович, А.Сахаров, Н.Боголюбов, И.Тамм и многих других выдающихся ученых, почетное место по праву принадлежит академику Юлию Борисовичу Харитону, которого многие сотрудники с уважением называли просто - Ю.Б.
Уже год как нет с нами Юлия Борисовича. В память о нем хочется рассказать некоторые малоизвестные эпизоды из его продолжительной деятельности на посту научного руководителя ядерного центра.
На приеме у Сталина
Известно, что по предложению академика А.Иоффе возглавлять решение урановой проблемы Сталин поручил И.Курчатову, а Игорь Васильевич, хорошо знавший Ю.Харитона и его предвоенные работы по цепной реакции, предложил ему заняться разработкой атомного заряда.
Надо сказать, что по складу ума и методам работы И.Курчатов и Ю.Харитон были очень похожи. У них было полное взаимопонимание.
Будучи наслышан о могучей силе ядерного заряда, Сталин очень хотел посмотреть это чудо-устройство в натуре. Однажды в Кремль на совещание были вызваны Курчатов, Харитон и другие специалисты-атомщики. С собой они принесли небольшой, порядка десяти сантиметров в диаметре блестящий плутониевый шарик.
- Это готовый заряд для бомбы, - пояснил Курчатов.
Сталин посмотрел на этот шарик с некоторым недоверием, взгляд сердитый, лоб нахмурен.
- Это?... А сколько их еще сделано?
- Больше пока нет, - ответил Курчатов, - здесь весь накопленный плутоний.
Сталин поинтересовался: "А откуда видно, что это плутоний, а не блестящая железка?" Ему сказали, что этот шарик теплый, внутри него идет непрерывная ядерная реакция, а железка была бы холодной.
Иосиф Виссарионович предложил разделить заряд, чтоб сделать две бомбы. Тогда Ю.Харитону пришлось объяснить, что делать этого нельзя, так как для атомного взрыва нужна критическая масса.
Рядом с Берией
На одном из последних совещаний перед испытанием атомного заряда был поднят вопрос о том, кто же будет командовать на полигоне. Лаврентий Берия подумал и сказал: "По-моему, лучше всего, если будет командовать Игорь Васильевич".
После проведенного успешного испытания ядерного заряда на Семипалатинском полигоне (он тогда имел название Государственный центральный полигон # 2 министерства обороны СССР) руководство испытаниями, в составе которого был и Берия, обнималось, поздравляя друг друга с успехом. Берия, по словам очевидцев, даже поцеловал И.Курчатова и Ю.Харитона.
Потом Берия обратился к Курчатову с предложением, что изделию, которое так здорово сработало, надо дать название. Курчатов ответил, что название уже есть. Изделие получило название РДС-1. В расшифровке это означает - "Россия делает сама". Последующим вариантам усовершенствованных изделий, в том числе и водородным зарядам, присваивались наименования РДС-2, РДС-3 и т.д. Долго расшифровку знали немногие. Некоторые досужие умы переводили это сокращение как "Реактивный двигатель Сталина", но это были лишь домыслы.
Много лет спустя, в начале девяностых годов, был снят документальный фильм "Научный руководитель". Сценарий этого фильма писал Я.Голованов, который тогда напористо задавал вопросы Ю.Харитону.
- Как могли талантливые ученые и организаторы атомного проекта совместно работать с Берией? Известно, что Берия был зловещей, мрачной и коварной личностью. Не вносило ли его присутствие нервозность?
Ю.Харитон сказал, что контактов у него с Берией было много, но мрачности и коварности этого человека он как-то не чувствовал. Когда Харитону приходилось в процессе работы обращаться к Берии, тот очень внимательно слушал и обычно разумно подходил к делу.
Да, Юлий Борисович был "лакомым кусочком" для карательных органов, во главе которых стоял Берия. Лаврентию было известно, что мать Харитона живет за границей, отец в первые годы советской власти был выдворен за пределы страны на так называемом "Философском пароходе", по национальности ученый - еврей. Может быть в том, что репрессии не коснулись Ю.Харитона, решающую роль сыграл И.Курчатов, который высоко ценил Юлия Борисовича и полностью ему доверял. Имело значение и то, что надо было во что бы то ни стало создать атомную бомбу, а это хорошо понимал и Л.Берия.
Дыхание атома
Летним днем 1954 года Юлию Борисовичу позвонил В.Давыденко (один из ведущих научных сотрудников, а впоследствии заместитель Ю.Б.) и попросил приехать в здание, где собиралось очередное ядерное устройство. По существовавшему в те времена порядку при сборке должен был не только присутствовать, но и принимать участие в работе Главный конструктор, то есть Ю.Харитон. После приезда в здание и осмотра устройства Юлий Борисович обнаружил, что урановый диск, установленный на устройстве, качается. Чтобы лучше разобраться в причинах этого, Харитон настолько сильно приблизился к устройству головой, что получил значительную дозу облучения. "Я думал, что мне придет каюк, но меня успокаивало полное отсутствие тошноты", - сказал Ю.Б. после случившегося. Как только через несколько дней число лейкоцитов пришло в норму, Юлий Борисович стал работать по-прежнему. А работал он без устали по 16-18 часов в сутки.
А.Водопшин
Турбинер и Харитон
Заочный диалог
В этом году в московском издательстве "Эдиториал УРСС" тиражом в тысячу экземпляров вышла книга "Юлий Борисович Харитон: путь длиною в век". Ее редакторы-составители В.И.Гольданский (главный редактор), А.Ю.Семенов и М.Б.Черненко, научный редактор Ю.Н.Смирнов. В этой книге, содержащей 511 страниц, в рубрике "О себе, науке и ученых" помещено "Письмо в редакцию газеты "Городской курьер" (г.Саров)" Ю.Б.Харитона. Публикация снабжена сноской "письмо не было опубликовано".
Действительно такого письма выдающегося академика наша газета не публиковала. По всей вероятности, автор по каким-то причинам не смог или не захотел передать его в редакцию "Городского курьера".
Сегодня, в канун празднования 50-летия со дня испытания первой советской атомной бомбы, нам кажется уместным познакомить наших читателей с этим письмом, которое открывает ряд интересных подробностей из истории создания атомной бомбы, до сих пор не известных широкой аудитории. Поскольку письмо Ю.Б.Харитона по сути является ответом на письмо в редакцию нашей газеты В.А.Турбинера, опубликованное более пяти лет назад, то для лучшего понимания мы делаем и перепечатку с нашей же газеты.
Еще о важном
Здравствуйте, уважаемая редакция газеты "Городской курьер".
С большим интересом прочел в номере от 2 декабря на странице 6 статью обо мне - "Вспомним имена всех". Благодарен за добрую статью. Я, Виктор Александрович Турбинер, появился в Арзамасе-16 в 1946 году вместе с П.М.Зерновым и Ю.Б.Харитоном. Я был назначен начальником научно-конструкторского сектора, под моим руководством и при непосредственном участвии были проведены все конструкторские, технологические и экспериментальные работы по созданию первой атомной бомбы. Началась работа еще в 1945 году в Москве.
К началу 1949 года конструкция была отработана, все узлы опробованы и готовы в металле, все было подготовлено к генеральному испытанию. Задерживала неготовность полигона.
Мною лично были сделаны чертежи компоновки всей конструкции первой бомбы в натуральную величину. В августе 1949 года прошло успешное испытание, подтвердившее правильность решения задачи. Таков был итог большой творческой работы. Правительство щедро наградило участников, но меня, в угоду "темным силам", обошли полностью. В условиях секретности все было дозволено...
Еще о важном. Ю.Б.Харитон усиленно будирует вопрос, что мы копировали американскую бомбу по материалам Фукса (журнал "Огонек", ј 33, 1993 г.; сборник трудов "Бомба" и др.). К разработчикам материалы Фукса не поступали. Ю.Б.Харитон скрывал их от нас. Я категорически настаиваю: мы двигались к цели и добились результатов лучших, чем у американцев; нам материалы Фукса не были нужны. По ряду узлов советская бомба была лучше американской. Конструкция значительнее совершенней. У них было много мудряжа и усложнений: разные подкладки при сборке, четырехкратное дублирование, малонадежные инициаторы... Спустя 50 лет меня познакомили с материалами Фукса. Понятно, что он был не инженером, а теоретиком, а это другая "музыка". Для наших ученых он сообщил много полезного, но это пусть будет на их совести...
50 лет замалчивали правду о моей деловой и творческой роли, а также о роли других инженеров, технологов и производственников.
Кому поручено писать правдивую Историю, могу помочь консультацией.
Кстати, недавно ко мне приезжал за правдивой информацией Даниленко Александр Ефимович с большим перечнем вопросов. Чудеса!
Всего доброго.
В.Турбинер
Письмо в редакцию газеты "Городской курьер" (г. Саров)
С некоторой грустью я прочел на стр.3 восьмого номера "Городского курьера" за 1994 год небольшую статью В.А.Турбинера, являвшегося моим помощником по конструированию ядерных зарядов на начальном этапе работы. В статье есть ряд ошибочных высказываний, что, впрочем, естественно для человека, оторванного от работы по ядерному оружию через несколько лет после ее официального начала.
Начну с высказывания автора о том, что я скрывал от него разведывательную информацию, полученную работниками КГБ от некоторых членов многонационального коллектива, работавшего в США над созданием атомной бомбы. Дело в том, что этот материал в полном объеме предоставлялся только научному руководителю всей проблемы в целом - академику И.В.Курчатову. Руководителям основных разделов работы Курчатов передавал только те материалы, которые непосредственно относились к разрабатываемым ими проблемам. На каждую такую передачу Курчатов должен был получать соответствующее разрешение. Так, И.К.Кикоин получал материалы, относящиеся к разделению изотопов, а я - информацию, относящуюся только к вопросам, непосредственно связанным с разработкой конструкции атомной бомбы, и делиться ею полностью мог только с моим первым заместителем К.И.Щелкиным. Соответственно руководителям различных разделов работы выдавали необходимую информацию как бы от себя. Материалы К.Фукса (и, возможно, других "шпионов", как их часто называют, хотя они действовали из идейных соображений) от Турбинера действительно скрывались, но все содержащиеся в них данные о размерах и материалах атомного заряда сообщались ему мной и Щелкиным. На основе этих данных Турбинер со своими помощниками выпускал чертежную документацию атомного заряда.
Причина такого порядка действий была очень простой: чем меньшее количество наших сотрудников будет знать о наличии разведывательной информации, тем меньше вероятность того, что контрразведка США узнает об этом и постарается ликвидировать утечку информации.
Общее техническое руководство комплексом создания производственной базы ядерного оружия было возложено на Бориса Львовича Ванникова, до этого занимавшего пост наркома боеприпасов. Это был человек с огромным опытом организации производства оружия. Вскоре он понял, что рекомендованный им в качестве моего помощника по конструкторской части В.А.Турбинер обладает недостаточным опытом конструирования комплексных систем. Ванников предложил мне и директору нашего КБ П.М.Зернову поехать в Свердловск, где находился эвакуированный из Ленинграда танковый завод, и уговорить главного конструктора одного из наших танков Н.Л.Духова перейти к нам в качестве моего заместителя.
Приехав в Свердловск, мы встретились с Н.Л.Духовым и при разговоре с ним поняли, что он - конструктор значительно более высокого класса, чем В.А.Турбинер, и что его руководство конструкторскими работами обеспечит более высокую надежность наших "изделий". Нам удалось уговорить Н.Л.Духова перейти к нам на работу. Конечно, это было неприятно для В.А.Турбинера, но иначе поступить мы не могли. Это было бы вредно для дела. Естественно, что мои основные контакты по конструкторским вопросам переключились на Духова.
То, что после испытания Турбинер оказался без премии, представляется мне несправедливым. Однако этими вопросами я, скажу честно, не занимался, считал, что это одна из обязанностей директора.
В заключение отмечу, что несмотря на обширную литературу, появившуюся за последние годы в российской печати (а за рубежом значительно раньше), В.А.Турбинер, судя по его публикации в вашей газете, так и не понял, в каких условиях проходило создание первой советской атомной бомбы.
Ю.Б.Харитон
Россия делала сама
Чью бомбу испытывали 50 лет назад - свою или американскую?
Такой колючий вопрос я задала Ю.Романову, одному из самых известных ученых Сарова.
- Основной аргумент Турбинера заключался в том, что диаметр нашей бомбы был выбран так, чтобы подходил под действующий бомбардировщик. Но Виктор Александрович не учел того факта, что наш бомбардировщик был слизан с аналогичного американского.
Та информация, которая приходила по разведканалам, конечно, очень ускорила нашу работу. Но, естественно, мы не могли быть обезьянами. Мы были обязаны все проверять: все эксперименты, все вычисления. И здесь была нужна квалификация наших ученых. Что касается отдельных направлений, то мы не были "впереди планеты всей", мы отставали по ряду кардинальных открытий, сделанных на Западе. Американцы могли собрать ученых со всего мира, и нам просто так соревноваться, так сказать без поддержки разведчика Фукса, было бы очень трудно. Но нельзя недооценивать того научного вклада, который наши ученые сделали, чтобы создать такую бомбу. Здесь требовалась большая эрудиция, научная основа и выдумка в постановке экспериментов.
Что касается бомбовой технологии, то все здесь определялось технологией получения материалов... Она была опубликована в книжке Смита, так что вопросы разделения изотопов, вопросы, связанные с получением плутония - все это было открыто американцами. Они не предполагали, что мы сможем так быстро двигаться.
Любая отсебятина на первом этапе запрещалась
Наши ученые сделали все, что могли. Работали с большим напором и за короткие сроки выполнили поставленную перед ними задачу.
Сам Ю.Романов приехал на Объект в 1950 году и занимался водородной бомбой - РДС-6. Первого пути, по его словам, было недостаточно, чтобы решить вторую задачу. Двадцати килотонн мощности было мало, нужно было сделать бомбу мощностью две мегатонны, а это могла быть только водородная бомба.
О Фуксе он впервые услышал где-то в конце 50-х годов, может быть, даже в начале 60-х. Был такой уполномоченный по разведке Малышев, который рассказал Юрию Александровичу историю о Фуксе, в частности, сказал, что Розенберги ничего особенного не передали, все было передано Фуксом. Американцы решили казнить Розенбергов в отместку за то, что их обманул Фукс. Еще как-то на полигоне Николай Иванович Павлов сказал Ю.Романову, что многое было "стянуто", но тогда об этом распространяться нехорошо было. Те, кто что-то знал, молчали. Открыто это стало обсуждаться совсем недавно, лет десять тому назад.
Забабахин ничего не знал, Сахаров, по-видимому, многого тоже не знал, считает Романов. Курчатов и Харитон были в курсе и Зельдович был допущен. Но рядовые сотрудники ничего не знали. Были и ложные направления, сообщенные американцами. Например, так называемая "труба", которой долгое время занимался Зельдович.
Казалось бы, результат в 49 году был получен, люди самоотверженно над этим работали, что теперь обсуждать нравственную проблему, Фукс-неФукс, спросила я у Юрия Александровича. И в ответ услышала нечто неожиданное. Оказывается, Харитон признавался, что они могли бы сделать бомбу лучше и по-своему, но это им категорически запрещалось, потому что надо было самым надежным способом добиться положительного испытания ядерной бомбы. Поэтому любая отсебятина на первом этапе запрещалась. Сразу как-то вспомнилось из гулаговских рассказов: шаг в сторону - стреляем без предупреждения.
- РДС-6 была отсебятиной? - спрашиваю. - Она отсебятина была целиком, но это было уже другим направлением, - слышу в ответ спокойное признание. Продолжая допытываться, выясняю, результат 49 года дал возможность в дальнейшем заниматься отсебятиной? - Не совсем, там много было самостоятельного и нового, часто принижают роль РДС-6М. В водородной бомбе бинарная конструкция, есть два узла: от обычной атомной бомбы и термоядерный. Так термоядерный узел был полностью взят из РДС-6.
Когда Юрий Александрович Романов приехал на Объект, то работал на одном этаже с А.Сахаровым и Я.Зельдовичем, Д.Франк-Каменецким и Н.Дмитриевым.
Поговорила я и с Николаем Александровичем Дмитриевым, который до того, как попал на Объект в 1948 году, работал в Институте химической физики у Я.Зельдовича. В Саров летел на одном самолете с Франк-Каменецким, который стал для него учителем. Давид Альбертович в свою очередь был учеником академика Семенова. Н.Дмитриев, закончивший Московский университет, считался одним из талантливейших учеников академика Колмогорова. Колмогорова я понимал плохо, неожиданно признается он мне, Семенов и Франк-Каменецкий умели объяснять понятнее.
Я интересуюсь, почему распалось созвездие ученых, участвовавших в разработке советского атомного проекта. Н.Дмитриев соглашается с тем, что в Сарове когда-то работали настоящие ученые с опытом работы в разных областях науки, теперь - узкие специалисты. Большая задача была выполнена после испытания РДС-6 в 1953 году. Настроение у ученых было таким: дело сделано, можно уезжать. Почему, интересуюсь, здесь же были созданы все условия, правительство денег не жалело. Ученых интересовала открытая в прямом смысле наука, объясняет Николай Александрович, переменные звезды, например.
Оружие не представляет ценности само по себе, как достижение человеческого ума, продолжает Дмитриев, оно ценно именно как оружие, то есть фактор сдерживания. Люди старшего поколения делали и сделали атомное оружие. А другие поколения занимались этим, потому что это было престижно и приятно, а значит могло быть заменой полезного труда.
На этой неожиданной щемящей ноте и закончился наш "датский", казалось бы, разговор.
Ольга Загускина
Best regards, Quest.