Отчет по третьей серии. Желающие могут усмотреть реминисценции по дискуссии насчет Дороги Смерти. Однако Пауэлл тоже сомневался...
С уважением, Colder
Прошло 6 недель с начала войны. Бомбардировщик Стелс отправляется на рутинную миссию по бомбежке Багдада. Ожесточенная воздушная кампания все еще расчищала путь к освобождению Кувейта. В эту ночь целью было здание разведки. Союзники не знали, что внутри содержатся британские военнопленные. Вопреки разрушению страны Саддам Хуссейн был непокорен и вызывающ (defiant). Чтобы освободить Кувейт, союзники должны были атаковать на земле. Теперь все глаза были прикованы к Норману Шварцкопфу. В дни перед наземной операцией его преследовали страхи массивных потерь. Шварцкопф постоянно находился под давлением. Взрывы его темперамента были известны всем. Генерал Гэлвин Уоллер, оговариваясь, что работа совместно с ним была “привилегией”, сравнивает ее с сидением в кресле у дантиста, когда “тебе чистят корневой канал без анестезии”, и замечает, что будь у него выбор в то время, “пожалуй, выбрал бы кресло дантиста”. Штаб Шварцкопфа откровенно боялся его. Британцы взирали на все это с удивлением. Генерал Джон Лейде: Норман часто устраивал разносы с выпученными глазами и багровой шеей. Но с другой стороны, он был блестящим стратегом с большим опытом, и был великим дипломатом. Генерал де ла Билльер замечает, что ему бы не удалось держать так жестко в руке разношерстные арабские части. Сам Шварцкопф замечает: Когда ставкой человеческие жизни, вы не можете быть кавалеристом. Вы никогда не можете сделать достаточно! Просто не можете сказать, что сделали достаточно! Вы должны, должны сделать все возможное, вы не оставляете неперевернутым ни одного камня, и никогда не соглашаетесь со “вторым наилучшим” решением или решением “второго класса”, когда имеете дело с предприятиями такого масштаба, захватывающего жизни буквально тысяч, тысяч и тысяч людей. Колин Пауэлл и Дик Чейни прилетели к Шварцкопфу для сверки планов. Шварцкопф заявил, что перейдет в наступление через две недели – не раньше. Ген. Пауэлл: Дик любил Шварцкопфа, уважал его и был в нем уверен. Но время от времени Дик замечал, что это будет очень важная операция. И всем известна была переменчивость Норма. Было известно, что Норм также был “неохотным” (reluctant). Я знал, что мне приклеили ярлык “неохотного воина” (reluctant warrfior), но знал также, что у меня много военных коллег, рвущихся в дело прежде, чем оно будет подготовлено. Несмотря на бомбардировки, Саддам имел еще около 400000 солдат вокруг Кувейта – за барьером из минных полей, траншей и колючей проволоки. Он и его генералы верили, что смогут вынудить коалиции кровавый пат, если ее войска перейдут в наступление. Урок Вьетнама – Америка не потерпит тяжелых потерь. Ген. Вафик аль-Самаррай: Саддам думал, что американские войска неготовы к опыту такой войны, и Вьетнам нанес травму американской администрации. Шварцкопф был обеспокоен. Он полагался на Б-52 еще из вьетнамской эры, чтобы уничтожить иракские силы, окопавшиеся вокруг Кувейта. Они сбросили 72000 бомб. Но большинство из них угодили в пустую пустыню (!). Была обнаружена ошибка в программе навигационного оборудования Б-52. Но и после ее исправления сильные ветры все равно отклоняли большинство бомб от заданного курса. Ген. Бастер Глоссон, руководитель кампании стратегической авиации (Commander Strategic Bomber Campaign): Мы думали, что уничтожаем иракские танки по 20-30 в день. Но в действительности выяснилось, что результаты были не более 6-8 в день. Поэтому спустя 10 дней я знал, что надо пробовать что-то другое. Глоссон послал два F-111 на миссию, которая имела далеко идущие последствия. Когда F-111 достигли фронтовых иракских позиций, экипажи обнаружили, что даже самый лучший камуфляж не скрывает ночью танк в ИК-лучах (они выделялись белым прямоугольником). Танки раскалялись дневным солнцем пустыни и остывали много медленнее, чем окружающий песок. В отличие от Б-52, F-111 были вооружены бомбами с лазерным наведением. Один за одним были “выдернуты” из укрытий сотни танков. Под непрестанными бомбежками иракская армия начала разваливаться. В то время союзники этого не знали, но около 200000 иракских солдат дезертировали еще до начала наземной операции. Ген. Вафик аль-Самаррай: Это имело разрушительный эффект. Позвольте привести один пример: мы инспектировали одну пехотную дивизию. В дивизии должно быть 15000 солдат, но мы нашли всего 34. Больше никого не осталось. 34 из 15000! Колин Пауэлл и Дик Чейни вернулись от Шварцкопфа. Они сказали нетерпеливому Бушу, что войска коалиции будут готовы перейти в наступление через две недели. Буш, однако, был озабочен тем, чтобы намеченная дата не была отодвинута еще дальше. Поддержка Москвы, критически важная для коалиции, ослабевала. Ранее в этот день Советы предложили отложить наступление, чтобы дать шанс переговорам. Когда военный кабинет (war cabinet) собрался на заседание по поводу плана наступления, нетерпение Буша было умерено суровым предупреждением: “Борьба на земле будет кровавей, чем он ожидает” Роберт Гейтс, зам. Советника по национальной безопасности: Колин сделал очень красноречивое заявление, предупреждая всех, что это будет много отвратительней и мерзостнее, чем они думают. Битва не пойдет так, как говорят планы, и он чувствует обязанность предупредить президента о потерях, что в войне бывают непредсказуемые ситуации, и что, как только это все начнется, контроль вырвется из рук президента. Однако нетерпение Буша было оправданным. По распоряжению Михаила Горбачева высокопоставленный дипломат Советов (Евгений Примаков) съездил в Москву. Миссией Примакова было убедить Саддама принять сохраняющее лицо сделку. После инспектирования ущерба Примакова привезли в правительственный дом для гостей в центре Багдада. Примаков: Он [Саддам] вышел в длинной шинели. Было холодно. Горел электрический обогреватель. Когда нас оставили наедине, я сказал ему, что не являюсь военным экспертом. Но, если наземная операция начнется, его войска в Кувейте будут стерты. На нем огромная ответственность. И впервые он совершенно прямо, без обиняков, сказал: “ОК, я собираюсь вывести войска из Кувейта. Я только хочу быть уверенным, что когда буду оттуда уходить, мне не будут стрелять в спину.” За 48 часов перед наземной операцией Тарик Азиз прилетел в Москву. Признание Саддама, что он готов к выводу войск, вызвало бешеную активность советской дипломатии, пытавшейся спасти своего старого союзника. Азиз немедленно направился в Кремль. Советский президент его уже ждал. Азиз заявил Горбачеву, что Ирак не признает резолюцию ООН, призывающую Ирак признать независимость Кувейта и выплатить компенсацию. Однако он сказал, что Ирак уйдет из Кувейта. Горбачев думал, что это достаточно хорошо. Он позвонил в Вашингтон. Джеймс Бейкер, госсекретарь: Буш ответил примерно следующее: Нет, вы постоянно предлагаете подходы, которые не требуют безоговорочного вывода. И мы никогда, никогда, никогда не примиримся с решением, которое будет “переговорным размывом” резолюций ООН. Тем не менее, президент созвал ключевых советников на критически важное совещание. На повестке дня было то, чего так всегда хотели: иракский вывод без кровавой наземной войны. Но Саддам останется безнаказанным и непобежденным. На рассвете Буш позвонил Горбачеву и сказал, что сделка неприемлема. “Извините, но нет. У него были все шансы, у него были месяцы, со второго августа мы давали ему любую возможность, и говорили ему, что эта агрессия не пройдет. И сейчас слишком поздно” Тарик Азиз: Горбачев сказал в ответ – ОК, давайте установим прекращение огня и решим все вопросы. Он [Буш] не принял прекращение огня, он продолжал войну по своему собственному расписанию. Плевать ему было, что сказал Горбачев, и до чего мы с ним договорились, у него было расписание! Буш выступил с ультиматум, требующим от Саддама начать “немедленный и безоговорочный вывод” из Кувейта до полудня в субботу. Однако коалиция была все равно под давлением. Позвонил президент Франции Франсуа Миттеран, требуя больше времени для дипломатии. Но тут вмешался сам Саддам Хуссейн. Роберт Гейтс: Мы получили срочное сообщение, что Саддам взорвал нефтепромыслы. Я примчался в Овальный кабинет наверх, и президент использовал эту информацию прямо в разговоре с Миттераном. “Франсуа! Мы только что получили эту информацию, показывающую, что не можем больше откладывать. Саддам собирается произвести какую-то катастрофу в Кувейте. Он уже поджег нефтепромыслы и бог знает, что ему придет в голову еще”. Это закрыло вопрос. Две армии стояли лицом к лицу на пороге битвы. Сотни нефтескважин пылали по всему Кувейту. Саддам уничтожал то, что не мог удержать. Он игнорировал ультиматум Буша. Принять его было для него унижением в глазах арабского мира. Джордж Буш: Поэтому я отдал приказ генералу Шварцкопфу использовать все имеющиеся в наличии силы, чтобы выбросить иракскую армию из Кувейта. Шварцкопф планировал начать наступление с атаки морских пехотинцев, которые атакуют в направлении прямо на Кувейт-Сити. Он надеялся, что это убедит элитную республиканскую гвардию двинуться южнее, чтобы контратаковать. Затем, 400 миль к западу, французские и американские воздушно-десантные войска начнут окружение поля битвы. 24 часа спустя тяжелые американские и британские бронетанковые части прорвут иракскую линию обороны и атакуют через слабо защищенную пустыню на западе. Слабая защищенность пустыни на западе долгое время была головной болью американских генералов. Они не понимали, почему запад так слабо защищен. На ум лезли предположения, что именно там Саддам применит химическое, бактериологическое или даже ядерное оружие. Должна же быть какая-то причина! Генерал Гэлвин Уоллер вспоминает, что в ходе подготовки операции Шварцкопф часто будил его по ночам, спрашивая его мнение по поводу возможного применения иракцами химических боеприпасов. Шварцкопф сообщил командующему морскими пехотинцами генералу Уолту Бумеру, что тот первым поведет своих в бой. Несмотря на воздушную войну, тот полагал, что штурмовать минные поля и колючую проволоку Южного Кувейта будет смертельной затеей, проводимой под обстрелом химических боеприпасов иракцев. Ген. Уолт Бумер: Нас превосходили по численности. Сейчас иногда люди забывают это. Но, помимо численного превосходства противника, была еще одна безотлагательная забота (overriding concern) – насчет химической войны. Это просто почти целиком занимало мои мысли во время утренних пробуждений. Инженеры морской пехоты начали расчистку иракских линий укреплений перед наступлением. Для обнаружения мин они использовали фиберглассовые шесты. Сержант Чарльз Рестифо, морская пехота: Мины были кругом – всех сортов. Направо и налево – кругом тянулись линии и линии, и линии [защиты] и группы мин. Мы ползали на брюхе, пытаясь нащупать мины фиберглассовыми шестами. 70 метров перед нами в траншее зашевелились иракцы. Снайперы морской пехоты позади нас открывают огонь, чтобы подавить их в траншеях. Слышится артиллерия, минометы, стрелковый огонь. Тем временем 17000 морских пехотинцев демонстративно направились морем к пляжам Кувейт-Сити. Еще две недели морская высадка рассматривалась всерьез. Однако оборона была признана настолько сильной, что морских пехотинцев просто раскромсали бы клочья. Теперь Шварцкопф пытался уверить иракцев, что высадка все еще в планах коалиции. Чтобы еще более заверить в этом иракцев, лейтенанту Тому Дитцу было приказано разместить бомбы на пляже вблизи города, так чтобы защитники города посчитали это расчисткой зоны высадки. Линкор Миссури начала обстрел пляжей города своими 16-дюймовыми орудиями, чтобы довершить обман. Миссури воевал еще вл Вторую Мировую. Большинство его снарядов было сделано в 30-ых годах. Спустя буквально через несколько месяцев все оставшиеся линкоры должны были быть направлены на декомиссию, и эти снаряды должны были занять место в музеях. Однако бомбардировка достигла цели – войска защитников придвинулись к побережью и оголили место, где будут атаковать морские пехотинцы. В пустыне командиры в последний раз репетировали свои действия. Они ожидали жесткую борьбу. Наступление началось. Ген. Гэлвин Уоллер: Мы ожидали, что морские пехотинцы продвинутся дальше, чем мы предполагали – на 5 км, может быть, на 8. А затем огромными силами, которые они [иракцы] накопили в этой зоне, морские пехотинцы будут остановлены. Однако на рассвете генералы начали постепенно осознавать, что происходит нечто исключительное. Колонны морской пехоты все ехали и ехали через иракские позиции, оглашая их через громкоговорители звуками гимна морской пехоты. Вверху самолеты коалиции следили за возможной контратакой, внизу тысячи и тысячи морских пехотинцев вливались в Кувейт – почти безо всякого сопротивления. Полковник морской пехоты Джон Эдмайр: Мы ожидали потерь при атаке где-то между 25-30 процентами. Но, в сущности, не было перестрелок, не было боев. Иракцы были там, но они выбрали не драться. Во многих отношениях они пытались сдаться даже быстрее, чем мы могли продвинуться вперед и принять сдачу. И война быстро превратилась в сбор военнопленных. 6 недель непрестанных бомбардировок убедили иракских призывников на линии фронта в безнадежности их дела. К моменту атаки уже дезертировала половина. Те, кто остались, оглушенные снарядами, часто в слезах, ждали своей очереди сдаться. В Багдаде Саддаму сообщили обо всем этом. Ген. Вафик аль-Самаррай: Саддам сказал, что наши молодые солдаты ведут себя как бабы. Они не хотят сражаться как настоящие мужчины. Это было несправедливо по отношению к нашей гордой армии. Наша армия не верила в эту войну. Это была грязная война, война в Кувейте. Морские пехотинцы и их танки направились ко второй линии обороны Саддама – бронетанковые дивизии регулярной армии. Командные посты ждали первых химических атак. Но Багдад принял решение не использовать это оружие “в такой войне и с таким противником” (Тарик Азиз). Если бы при химических атаках морские пехотинцы понесли большие потери, Пентагон планировал затопить Багдад 6 футами воды, разбомбив плотины на Тигре и Евфрате. Колин Пауэлл признается, что это привело бы к чудовищным жертвам среди гражданского населения. Возможные потери просто не поддавались расчету – “мы даже не пытались подвергнуть это анализу”. “Но тем не менее сделали бы это, если бы иракцы вынудили нас”. И добавляет – “всегда подразумевалась угроза применения ядерного оружия. Не думаю, что мы пошли бы на это, но иракцы-то не знали об этом. И все-таки мы могли бы, будь провокация достаточно серьезной”. В эти первые часы были захвачены в плен 8000 иракцев. После Вьетнама американские военные поклялись никогда не недооценивать противника. Но во Вьетнаме враг сражался за дело, за которое готов был умереть. Ген. Гэлвин Уоллер: По моим оценкам 75% сдались, 25% - дрались. Когда день разгорелся, все пришли в воодушевление. В “war room” Шварцкопфа облегчение смешивалось с опасениями сильных контратак. Но эти атаки так и не материализовались. Поздним утром Шварцкопф осознал, что оглушительный успех морских пехотинцев ставит под угрозу весь его план поймать в ловушку республиканскую гвардию. Морская пехота США продвигалась так быстро, что у республиканской гвардии просто не оставалось времени двинуться к югу для контратаки. План Шварцкопфа выманить ее для уничтожения проваливался. А американские и британские танковые силы не должны были атаковать ранее следующего дня. Это дало бы возможность республиканской гвардии ускользнуть от сражения. Ген. Шварцкопф: Я решил передвинуть атаку на более ранее время – 3.00 утра по ближневосточному времени. Одним из принципов тотальной кампании было причинить республиканской гвардии возможно больший ущерб, а она была далеко в пустыне. Поэтому становилось ясно, что, если мы собираемся причинить ей этот ущерб, надо двинуться вперед и причинить его как можно раньше. За 30 минут перед атакой американская и британская артиллерия выстрелила по позициям иракцев 11000 снарядов. Впервые британские артиллеристы использовали MLRS – системы залпового реактивного огня. Каждая ракета взрывалась над головами иракских войск, поливая землю сотнями гранат. За эти 30 минут свыше 600000 таких гранат упали на иракские позиции. Генерал, ведущий атаку – был внимательный и методичный солдат. Это был командир VII корпуса генерал Фредерик Франкс. Он уже воевал раньше – во Вьетнаме, где потерял ногу. Ген. Франкс: Память Вьетнама была острой и ясной. Мы никогда не забывали его уроки – и особенно во время войны в Заливе. Как только артобстрел прекратился, американские и британские войска хлынули через пустыню. Это была армия, дислоцированная в Европе, чтобы вести Третью Мировую войну против Советов. Теперь окончание холодной войны дало возможность спустить (unleash) ее против Ирака. Генералы ожидали, что прорыв укреплений займет 2 дня, за которыми последуют еще 6 дней ожесточенных танковых боев. Ген. Я думал, что во время прорыва мы потеряем где-то между 20-40%. Американская первая пехотная дивизия имела своей задачей штурмовать траншеи, чтобы расчистить путь для британских танков. Чтобы избежать рукопашных боев они планировали захоронить живьем иракских защитников специальными бульдозерами на основе танков. Полковник Лон Маггарт, 1-я пехотная дивизия: Мы решили использовать эти бульдозеры, чтобы заполнить траншеи. Я испытал это лично, вживую. Передо мной два таких бульдозера пропахивали местность, и я видел, как это происходило. Я узнал несколько ужасных вещей. Одна из них – да, я узнал – это все происходит очень быстро. У обороняющегося очень мало времени, чтобы принять решение – сдаться, убежать по траншее и т.д., потому что эти штуки движутся там с удивительной скоростью. Вдоль иракской границы тянулся песчаный барьер, заполненный нефтью. За ним было 5 миль минных полей и иракские траншеи. 60 миль иракских траншей было пропахано таким образом. Большинство иракцев сдалось. Официальная оценка армии – 150 человек было захоронено заживо. Перед рассветом 10 групп специальных сил было перенесено по воздуху в иракские тылы за линии врага. Их задачей было скрытное наблюдение за признаками возможных контратак или размещения химического или ядерного оружия. Одна такая группа – Альфа 525 – спряталась на берегу оросительного канала. На них наткнулась группа детей из двух мальчиков и девочки. Двое коммандос подняли пистолеты с глушителем, ожидая приказа застрелить детей. Но командир группы Чад Балванц, спецвойска США, инстинктивно запретил это. Вскоре Альфа 525 подверглась атаке 150 солдат. Они убили около 40. Но атаки все продолжались и продолжались. Чад Балванц вспоминает, что у него было внутренней чувство, что они все умрут там. “Я не видел возможности выбраться оттуда. Они все атаковали и атаковали, причем во время атаки делали “а-ал-ла-ла-ла”. Это было устрашающе”. На помощь были призваны американские F-16. Люди внизу обозначили свою позицию зеркальцем. Командир говорит, что “только в вертолете на обратном пути до меня дошло, что мы выбрались оттуда, не потеряв ни одного солдата. Для меня это было чудом”. В Вашингтоне было воскресное утро. Президент Буш ожидал новостей. Тяжелые потери имели риском разрушение его президентства и оставление войны. Министр обороны Дик Чейни: … Меня проинформировали как раз перед тем, как я вошел в церковь. Президент был как раз передо мной. Я передал ему записку и сказал – М-р президент, дела идут очень хорошо… Воздушная война подвергла децимации иракские войска, которые рушились под ударами наших войск… На второй день наступления морские пехотинцы продвинулись к Кувейт-сити. Впереди, они полагали, их встретит вторая линия обороны Саддама – хорошо оснащенные бронетанковые части иракской регулярной армии. Но на этот раз сюрприз преподнесли иракцы. Из облаков дыма горящих нефтепромыслов на правом фланге морских пехотинцев показались сотни иракских танков и начали свое выдвижение из укрытий. Американцы перегруппировались. Они встретили контратаку, которую лично одобрил Саддам Хуссейн. Ген. Вафик аль-Самаррай: Я отверг это. Я заявил Саддаму, что настроен не пользу этой контратаки, поскольку дивизии, которые отступили, должны иметь двойное превосходство в силах, перед тем, как атаковать и отбить свои позиции, и у нас не было этих резервов. Саддам сказал – нет, пусть генерал, ответственный за это, сам решит. Позднее тот сообщил нам, что дивизии отбили свои позиции. Саддам посмотрел на меня и сказал – разве я не говорил вам, что так будет лучше? В центре морских операций морской пехоты был организован ответ. Приказы были переданы четырем вертолетам огневой поддержки Кобра, базировавшимся на импровизированном аэродроме вблизи кувейтской границы. Когда Кобры поднимались в воздух, морские пехотинцы уже принимали участие в самой большой танковой битве в их истории. Майор Рэнди Хаммонд, морская пехота:… Мы получили сообщение, что это была иракская контратака. Когда мы подлетали туда, мы увидели от горизонта до горизонта иракские танки, бронемашины. Когда мы начали поражать эти танки, перевес начал складываться в нашу пользу, и атака, в сущности, замерла. Все танки остановились, все машины остановились, люки открылись нараспашку, и иракцы начали выбираться из танков и сматываться в пустыню. Я все пытался составить картину, что происходит. Иракские войска попытались отступить в район нефтепромыслов. “… Это все напоминало прямо-таки вестерн, когда трупы свисают с носящихся лошадей…” Было уничтожено около 100 единиц бронетехники. Саддаму сообщили, что продвижение на Кувейт-Сити возобновилось. Ген. Вафик аль-Самаррай: Он был очень расстроен. Он находился в глубокой депрессии и по причинам, известным только ему самому, он обвинил в предательстве пять высших офицеров армии и распорядился об их казни. Приговоры была немедленно приведены в исполнение его личными охранниками. Ген. Уолт Бумер, командующий морскими пехотинцами в Заливе: Сломав эту контратаку, мы сломали его спину. Это было последней конвульсией с его стороны, последней попыткой выбросить нас из Кувейта. И с этого момента нам практически никто не мешал попасть в Кувейт-Сити. Этой ночью ракета Скад попала на саудовской авиабазе Дахран в бараки американских солдат, убив 28 солдат – самые худшие потери на данный момент. Саддам всегда верил, что потери подорвут американскую решимость. Но теперь было слишком поздно. Саддам издал общий приказ о выводе. Ген. Вафик аль-Самаррай: Саддам сам распорядился о выводе. Когда началось наземное наступление, положение стало отчаянным. Он убедился, что для него невозможно удержать Кувейт. В Кувейт-Сити иракские солдаты начали набиваться в каждую машину, которую только могли найти. Сформировался громадный конвой. Сохранились видеозаписи конвоя, сделанные кувейтским сопротивлением. Генерал Чак Хорнер, руководитель воздушными операциями коалиции (Coalition Air Commander):… Я часто говорил с кувейтским сопротивлением в Кувейт-Сити по спутниковому телефону. Я снял трубку, это был полковник кувейтских ВВС, который был заперт в Кувейт-Сити. И он был в сопротивлении все это время. Он начал говорить мне, что иракцы начали собираться и бежать из города. Он стал таким эмоционально счастливым, облегченным, радостным – насчет своей страны, которая освобождалась, и ужасных угнетателях, что стал плакать. Я был так тронут, что сам стал плакать. Экипажу F-15 (пилот – капитан Меррик Краузе и офицер по оружию – майор Джо Зейдль), который был снаряжен бомбами для миссии внутри Ирака, было дано новое задание. Им было сказано атаковать конвой, покидающий Кувейт-Сити, и остановить его любой ценой. Когда экипаж шел к своему самолету, их командир обратился к ним, что получил сообщение о потерях, вызванных ракетой Скад, которая упала на Дахран. Полковник ВВС США Дэвид Бейкер, инструктировавший экипаж F-15: … Я сказал им, что эти парни не просто отступающая армия - они насильники, убийцы и убийцы (killers and murderers) и, между тем, только что Скад нанес удар по аэропорту Дахран и убил 16 американцев. Вы должны нанести им удар в самое сердце и остановить этих сукиных сынов, бегущих их Кувейта… Капитан Краузе: Когда мы подлетели над облаками, картина внизу была абсолютно поражающей. Светили тысячи фар. Майор Зейдль: Это было как выбить джекпот. Кругом были машины – очень выгодная цель. Капитан Краузе: У нас было 12 500-фунтовых бомб, мы решили сбрасывать их по три за раз. Бомбы Краузе и Зейдля поразили головные машины, что создало чудовищную пробку. Вскоре прилетели другие самолеты. У них было время загрузиться кластерными бомбами. Иракский солдат Сардар: Было очень много раненых на дороге. Некоторые из них без рук или ног. Они были просто брошены там, полумертвые. Когда они увидели нашу машину, они стали ползти к нам. Но у нас не было места для них. Всеми силами, которые они могли собрать, они били по стенкам машины, окна были заляпаны кровью. Но у нас не было места! Мы должны были ехать дальше. Пилоты назвали это Highway of Death – Дорога Смерти. Через три дня после начала наземной войны армия, которая оккупировала Кувейт, больше не существовала как боеспособная единица. Тысячи следов вели в пустыню, сотни и сотни были убиты. В последующие часы то, что произошло здесь, станет важным фактором в прекращении войны. Ген. Шварцкопф: Почему мы бомбили? Потому что на той дороге было большое количество военного оборудования. Я отдал приказы всем своим командирам, что хочу, чтобы каждая единица иракского оборудования, которая может быть уничтожена, должна быть уничтожена! Это не было кучкой невинных людей, просто старающихся найти путь назад через границу в Ирак, это был кучка насильников, убийцев и головорезов, которая насиловала и обобрала центр Кувейт-Сити и пыталась выбраться из страны, чтобы их не схватили. Позднее в этот день британские силы испытали на себе разрушительность воздушной мощи. Британская дивизия отклонилась от главного пути наступления американцев, чтобы атаковать иракские резервы за старой линией фронта. По большей части, это было делом собирания тысяч деморализованных солдат. Иракские войска убили только одного английского солдата. Но как раз перед 3.00 пополудни британские войска захватили иракскую позицию, известную как объект Steel. Две британские бронемашины Warrior, полные пехоты, заняли позиции около иракских траншей. То, что произошло дальше, остается спорным. Британцы говорят, что сообщили американцам, где находятся. Американцы отрицают это. Что бесспорно - так то, что пока британцы готовились уничтожить иракские укрепления, два американских А-10 заключили, что Warrior’ы – это иракские танки. О своем опыте вспоминают Тревор Смит и Говард Финнан, британская 1-я бронетанковая дивизия: … Это было как вспышка… Я смотрел на корму бронемашины … машина как бы сжималась и расширялась, сжималась и расширялась, пока не исчезла во вспышке в долю секунды. 9 человек погибло. Дружественный огонь убил, по крайней мере, 35 американцев – четверть их убитых. Американский спутник-разведчик передал картины поля битвы. Они четко показали, что республиканская гвардия, элитные части Саддама, начали бегство. К ярости Шварцкопфа, американские части еще только должны были войти в соприкосновение с этими элитными дивизиями Саддама – где-то около 60000 человек со своими танками. Ген. Шварцкопф: У нас была золотая возможность достигнуть наших целей и разделаться с этим раз и навсегда – очень быстро. И, похоже, мы не сумели воспользоваться этой возможностью. Американские танки спешили. Но Шварцкопф хотел, чтобы они двигались еще быстрее. Перед операцией он предполагал, что республиканская гвардия двинется к югу, чтобы оборонять Кувейт, но они этого не сделали. И теперь американцы изо всех сил пытались наверстать упущенное время и сократить расстояние. Шварцкопф хотел лобовой атаки, но командир атакующих войск имел на этот счет свое мнение, и был много осторожнее. Ген. Франкс: … Он [Шварцкопф] принимал возможность увеличенных потерь… Они принимал возможность атак, которые начинаются и прекращаются, начинаются и прекращаются, теряют момент. Я хотел ударить республиканскую гвардию кулаком в три дивизии – не растопыренными пальцами, а кулаком, на полной скорости. На третий полдень войны битва наконец затронула республиканскую гвардию. Бронекавалерийская часть (armored cavalry troopment) из 9 танков и 12 БТР была во главе американского продвижения. Впереди, за небольшим гребнем в пустыне их поджидали в засаде танки республиканской гвардии. Первые танки приблизились. Капитан МакМастер, командир головного танка, первый вступивший в бой с танками республиканской гвардии (2-nd Armoured Cavalry):… Когда мы перевалили через гребень, мой наводчик идентифицировал танки противника на прямой наводке – “Identified tanks!”. Я заорал – “огонь!”. Когда я прокричал “огонь!” в интерком, пушка выпалила, снаряд ударил в лобовую броню танка, башню танка сорвало с корпуса, и сам он потонул в пламени. Когда другие танки перевалили гребень, они начали выбирать свои цели, и вступать в бой почти одновременно. Таким образом, за 15 секунд до того существовала цельная “cohesive, coherent” иракская оборона, 15 секунд спустя эта оборона была полностью в языках пламени. Когда мы потом оглянулись назад на бронетехнику, то подумали – Бог мой! Вот чего может достигнуть бронекавалерийская часть в атаке за столь короткое время! Они назвали это “сражением 73 Eastern“ – по координатам на карте. Было уничтожено 28 танков республиканской гвардии. Этой ночью американцы разгромили целую дивизию республиканской гвардии. Другие пять дивизий республиканской гвардии начали отчаянное отступление. Их самая лучшее надежда на выживание пришла с совсем неожиданной стороны. Роберт Гейтс: Колин Пауэлл и Дик Чейни пришли в Белый дом, чтобы дать президенту ежедневный доклад о том, как движется война, и к этому времени мы уже знали как из военных докладов, так и по спутникам насчет Дороги Смерти к северу от Кувейт-Сити, и о невероятном уничтожении иракских конвоев и тому подобное. Мы знали, все это, в конечном счете, попадет на телеэкраны, и я очень отчетливо помню, как Колин Пауэлл сказал, что все это уже превращается в настоящую резню. И что продолжать это после определенного момента будет … не по-американски, и он даже употребил слово “нецивилизованно”. В то время как американская армия билась с республиканской гвардией, иракские позиции вокруг Кувейта опустели. Американские морские пехотинцы собрались за городом. Вопросом теперь было, сумеют ли уничтожить республиканскую гвардию прежде, чем станет политически уместным остановить войну, которая уже достигла своей главной цели – освобождение Кувейта.