ПРИТЯЗАНИЯ ПЕКИНА НА СУВЕРЕНИТЕТ НАД ОТКРЫТЫМ МОРЕМ.
Источник - Е.Д.Степанов, "Экспансия Китая на море", М, Международные отношения, 1980.
Притязания Китая на острова омывающих его морей — это лишь верхняя, видимая часть того айсберга, каким можно представить все его притязания на морских рубежах (эту видимую часть составляют официально выдвигаемые притязания). Впрочем, обо всех прочих своих притязаниях китайская сторона пытается либо умалчивать вовсе, отображая их лишь картографически, либо говорить о них — даже в официальных дипломатических документах — в достаточной степени неопределенно. Так, об истинных размерах китайских территориальных амбиций в районе Южно-Китайского моря можно судить в основном по тому, что и как изображается на картографических материалах, публикуемых в Китайской Народной Республике. Выше говорилось уже о том, что на китайских картах острова Южно-Китайского моря стали изображаться принадлежащими Китаю лишь со второй половины 30-х годов. После создания Китайской Народной Республики новое правительство полностью восприняло применявшуюся ранее в гоминдановской картографии систему изображения территорий, которые рассматриваются в Пекине как китайские, подтвердив официально свои притязания на острова Южно-Китайского моря. Вместе с тем после 1949 года китайские картографы внесли нечто новое в изображение этих островов и морских рубежей страны в целом на переиздаваемых в КНР картах. В отличие от старых, гоминдановских карт, на картах, публикуемых в КНР, стала наноситься линия «морской границы» Китая. Эта «морская граница» проходила по внешней кромке Южно-Китайского моря, охватывая, разумеется, все острова, на которые Пекин выдвинул притязания, и в непосредственной близости от побережья Вьетнама, о. Калимантан и островов Филиппинского архипелага. Далее знаки государственной границы проходили южнее и юго-восточнее Тайваня и обрывались к востоку от острова '. Подобное изображение морских рубежей КНР становится для китайских карт традиционным. Следует, во-первых, заметить, что вообще изображение государственных границ на море необычно для картографии. Государственную границу принято изображать на картах лишь там, где непосредственно соприкасаются территориальные воды двух противолежащих стран или стран, примыкающих друг к другу. Во-вторых, в соответствии с теорией и практикой международного морского права государственной границей страны на море является внешняя граница его территориального моря. Заметим, что, хотя вплоть до 4 сентября 1958 г. Китай имел 3-мильную полосу территориальных вод, «морская граница» страны проводилась на значительном удалении от островов, которые не принадлежали Китаю, а лишь являлись объектом его притязаний. После того как на Женевской конференции 1958 года по морскому праву благодаря усилиям советской дипломатии получила широкую поддержку норма о 12-мильном пределе территориальных вод, расширил свое территориальное море и Китай. Об этом решении китайского правительства было сообщено в специальном заявлении, опубликованном 4 сентября 1958 г.2 Рассматриваемые здесь и ниже вопросы нашли свое отражение и были кодифицированы в подписанных в Женеве конвенциях о территориальном море и прилежащей зоне, об открытом море и о континентальном шельфе. Однако Китай не являлся участником Женевской конференции, под указанными конвенциями нет подписи китайского представителя и правительство КНР не присоединилось к ним в последующие годы. Более того, в настоящее время Женевские конвенции 1958 года являются объектом яро стных нападок китайской печати и официальных представителей КНР в ООН и на III Конференции ООН по морскому праву. В связи с этим возникает вопрос: в какой степени Женевские конвенции 1958 года обязательны для Китая и обязательны ли вообще? Следует также отметить, что морское законодательство КНР, принятое в конце 50-х годов, разработано с учетом общепризнанных норм и принципов международного права, закрепленных в Женевских конвенциях. Так, например, «Правила, определяющие расследование инцидентов на море и возмещение причиненного ущерба», вступившие в силу 15 октября 1958 г., перечисляют все случаи осуществления Китаем уголовной юрисдикции на борту иностранного судна, проходящего через китайские территориальные воды, в точном соответствии со ст. 19 Женевской конвенции о территориальном море и прилежащей зоне. Женевская конференция 1958 года по морскому праву не занималась разработкой новых конвенционных норм международного морского права, которые имели бы обязывающий характер лишь для участников достигнутого соглашения. Конференция обобщила существующую правовую практику, ставшую нормой обычного права, и кодифицировала ее. Это зафиксировано, в частности, в преамбуле Конвенции 1958 года об открытом море3. Об этом же говорит и ряд отсылок к другим конвенциям. Международное право признает обязательную силу нормы обычного права и для государств, не являющихся участниками подобных международных соглашений. Так, например, Венская конвенция 1969 года о праве международных договоров подтверждает, что содержащиеся в общих международных соглашениях общепризнанные нормы международного права имеют обязывающий характер для всех государств, независимо от того, участвовали они в этих соглашениях или нет. В ст. 43 конвенции, в частности, указывается, что неучастие в договоре не затрагивает «обязанность государства выполнять любое записанное в договоре обязательство, которое имеет силу для него в соответствии с международным правом, независимо от до-годора» 4. Таким образом, общепризнанные нормы международного права (а конвенции, разработанные и принятые на Женевской конференции 1958 г., содержат именно такие нормы) в силу своей природы обязательны и для тех государств, которые не являются участниками данного договора, в данном конкретном случае — для Китая. Следует оговориться, что в настоящее время проходит III Конференция ООН по морскому праву, которая должна учесть изменения, возникшие в практике осуществления государствами своих прав и обязанностей в Мировом океане, кодифицировать существующие или возникшие нормы и, в случае необходимости, разработать новые нормы права и подготовить текст всеобъемлющего документа, который заменил бы Женевские конвенции 1958 года. Однако, поскольку этот новый документ еще не разработан и не принят участниками конференции, отношения государств регулируются действующими нормами международного права. Женевская конвенция о территориальном море и прилежащей зоне в ст. 1 так определяет содержание понятия «территориальное море»: «Суверенитет государства распространяется за пределы его сухопутной территории и его внутренних вод на морской пояс, примыкающий к берегу и называемый территориальным морем»5. Территориальным морем обладают, согласно ст. 10 конвенции, и острова 6. Группа компактно расположенных островов имеет, как правило, единые территориальные воды. Этот вопрос не нашел своего формального отражения в конвенции, однако на практике единой полосой территориальных вод обладает такая группа островов, каждый остров которой отстоит от другого в пределах двойной ширины территориальных вод7. Что же касается островов Южно-Китайского моря — безотносительно к вопросу об их государственной принадлежности,— то следует подчеркнуть, что лишь каждая группа Парасельских островов — Круассан и Амфитрит, да и то с некоторой натяжкой, могла бы иметь свою полосу территориальных вод. Острова Спратли (а выше уже говорилось, что острова, рифы и атоллы этого района лишь очень условно можно считать единой островной группой) имеют только девять островов в том виде, как «остров» понимается Женевской конвенцией: «Под островом понимается естественно образованное пространство суши, окруженное водой и расположенное над уровнем наибольшего прилива» 8. Эти девять островов разбросаны на огромном расстоянии друг от друга. Среди же так называемых «о-вов Чжупша» (отмели Макклесфилд-бэнк) вообще нет островов в понимании международного права. Попутно следует заметить, что участники III Конференции ООН по морскому праву не имели никаких возражений против той трактовки понятия «остров», которая дается Женевской конвенцией, и она без изменений включалась в регулярно подготавливаемые после каждой сессии «Неофициальные сводные тексты для переговоров». Вместе с тем участники конференции в подавляющем большинстве категорически высказались против попыток некоторых стран, в том числе и Китая, представить расположенные в открытом море группы рифов, скал и «временных» островов, появляющихся только при отливе, в качестве самостоятельных островов, имеющих свое территориальное море, экономическую зону и островной шельф. Поэтому в упомянутый выше документ, принятый после 6-й сессии III Конференции, в ст. 13 включено, в частности, следующее определение: «Под обсыхающим при отливе возвышением понимается естественно образованное пространство суши, окруженное водой и расположенное выше уровня воды при отливе, но покрывающееся водой при приливе... Если обсыхающее при отливе возвышение расположено полностью на расстоянии от материка или острова, превышающем ширину территориального моря, то оно не имеет своего территориального моря». А ст. 121 со всей определенностью указывает: «Скалы, на которых невозможна человеческая жизнь или самостоятельная хозяйственная деятельность, не имеют ни исключительной экономической зоны, ни континентального шельфа» 9. Конечно, это не завершенный документ, а лишь проект текста статей для дальнейших переговоров, но, будучи составлен по итогам завершившейся сессии конференции, он в определенной степени отражает мнение большинства участников или наметившуюся общую тенденцию. Таким образом, 12-мильные территориальные моря, образуемые группами Круассан и Амфитрит Парасельских островов и каждым из девяти островов группы Спратли, даже если бы они принадлежали одному государству, расположены слишком далеко друг от друга и не могут слиться в единые обширные территориальные воды. Иными словами, даже в том случае, если бы острова Южно-Китайского моря действительно принадлежали Китаю, а не являлись спорными территориями, как это имеет место, изображение «морских границ» Китая на китайских картах противоречит нормам международного морского нрава, а также заявлению правительства КНР от 4 сентября 1958 г. В этом документе китайского правительства совершенно определенно и недвусмысленно сказано: «Ширина территориального моря Китайской Народной Республики составляет 12 морских миль. Это положение распространяется на всю территорию КНР, включая материковый Китай с его прибрежными островами, а также на отделенные от материковой части открытым морем Тайвань с окружающими его островами, о-ва Пэнху, Дунша, Сиша, Чжунша, Наныпа и другие принадлежащие Китаю острова»10 (о-ва Пескадорские, Пратас, Парасельские, Макклесфилд-бэнк и Спратли). Исходя из этого определения, можно предположить, что перечисленные острова (конечно, если бы все они безусловно принадлежали Китаю) имеют 12-мильную полосу территориальных вод с учетом оговорок, касающихся территориальных вод островных групп, приведенных выше. Однако традиционно принятое в китайской картографии изображение «морских границ» Китая расширяет эту полосу территориальных вод до 22— 100 морских миль". К тому же на этих картах территориальное море вокруг островов Южно-Китайского моря, как уже отмечалось, охватывает всю акваторию этого моря. Более того, в состав территориального моря Китая на китайских картах включается и та часть Южно-Китайского моря, которая в заявлении правительства КНР от 4 сентября 1958 г. прямо именуется открытым морем. Таким образом, можно констатировать, что изображение морских границ Китая, традиционно принятое в китайской картографии после 1949 года, не соответствует требованиям международного морского права и является не чем иным, как актом «картографической агрессии», объектом которой служат не только, а может быть, даже не столько острова Южно-Китайского моря, сколько сама акватория открытого моря. Официальный Пекин хранит молчание относительно своих притязаний на суверенитет над открытым морем. Вывод об их существовании можно сделать лишь на основе анализа китайских картографических материалов. Впрочем, в последние годы появился ряд официальных выступлений (о них речь пойдет ниже), в которых хотя и «вторым планом», но достаточно явственно просматривается подтверждение того, что Китай действительно претен Дует на особые, исключительные права в Южно-Китайском море. Но, коль скоро китайская сторона не делает никаких прямых заявлений по этому вопросу — официальных или неофициальных,— можно лишь догадываться, что положил Пекин в основу своих претензий на суверенитет над акваторией Южно-Китайского моря. Очевидно, эти притязания должны основываться на утверждении китайской стороны о том, что Китаю принадлежат все островные группы Южно-Китайского моря. Действительно, острова Южно-Китайского моря располагаются таким образом, что вместе с рифами Саут Рок и Тайванем как бы отграничивают большую часть этого моря, отделяют ее от других стран, омываемых им. А поскольку острова в Пекине считают китайскими, принадлежащим Китаю считается, видимо, и то, что заключено в пространстве, окруженном этими островами, то есть основная часть поверхности самого Южно-Китайского моря. Если же вспомнить сделанный выше вывод о том, что острова Южно-Китайского моря являются спорной территорией и позиция Китая в этом вопросе не что иное, как односторонние притязания на острова, следует констатировать, что одно притязание китайской стороны (на суверенитет над акваторией Южно-Китайского моря) строится на основе другого ее притязания (на острова Южно-Китайского моря). Такое построение, будучи противоправным и аморальным само по себе, противоречит основным положениям теории и практики международного морского права. В основе этого построения лежит посягательство на основу основ морского права — принцип свободы открытого моря. Разработанный еще Г. Гроцием в XVII веке, этот принцип давно уже получил всеобщее международное признание. Он подразумевает не только свободу судоходства и различной деятельности вне пределов территориального моря и прилегающей зоны, но и отказ всех стран от объявления какой-то части открытого моря принадлежащей исключительно им. В ст. 2 Женевской конвенции 1958 года об открытом море этот момент сформулирован следующим образом: «Открытое море открыто для всех наций, и никакое государство не вправе претендовать на подчинение какой-либо части его своему суверенитету» 12. Абсолютно противоправна и возможная посылка к этому построению — раз острова, отграничивающие, «замыкающие» Южно-Китайское море, принадлежат Китаю, то и на само Южно-Китайское море распространяются суверенные права Китая. Даже будучи окруженным территорией одного государства (если предположить, что острова Южно-Китайского моря принадлежат Китаю), открытое море не теряет своего характера именно открытого моря, оно не изменяет своего правового статуса. Видный английский правовед Л. Оппенгейм в связи с этим писал: «То обстоятельство, что море окружено территорией одного и того же государства, не имеет значения, если между этим морем и основным пространством морских вод существует доступное для судоходства соединение морской воды, хотя бы это соединение составляло часть территории одного или нескольких прибрежных государств. Следовательно, тогда как Аральское море является русской территорией, Мраморное море — часть открытого моря несмотря на то, что оно окружено турецкой территорией, ибо Босфор и Дар-данеллы, хотя и являются турецкими территориальными водами, открыты для торговых судов всех стран» 13. Касаясь вопроса о том, что относится к самому понятию «открытое море», Л. Оппенгейм включает сюда не только океаны, но также «части этих океанов, которые носят особые названия, и, далее, части этих частей, которые опять-таки носят специальные названия». В подстрочном примечании к этому положению перечислены некоторые «части» и «части частей» океанов, являющиеся открытым морем. К ним, в частности, относятся «...Китайское (Южно-Китайское.—Е. С.) море, Сиамский и Тонкинский заливы, Восточно-Китайское, .Желтое... моря»14. Видимо, в Пекине прекрасно понимают, сколь противоправными являются претензии на суверенитет над открытым морем. Поэтому-то нет никакого официального или полуофициального документа, в котором бы прямо излагалась китайская точка зрения по этому вопросу. Единственный случай, когда Пекин открыто заявил о своих притязаниях на суверенитет над поверхностью морских вод, касается Тонкинского залива. В ходе эскалации напряженности в китайско-вьетнамских отношениях, предшествовавшей агрессии Китая против СРВ, в ряде выступлений китайских газет (например, «Жэньминь жи-бао» от 25 декабря 1978 г.) и официальных документов китайского правительства (например, в «Памятной записке выступления заместителя премьера Госсовета КНР Ли Сяньняня на переговорах с премьер-министром СРВ Фам Ван Донгом от 10 июня 1977 г.» — «Жэньминь жи-бао», 23 марта 1979 г.) выдвигаются притязания Китая именно на суверенитет над поверхностью вод залива. Что касается вопроса о Южно-Китайском море, то претензии на суверенные права над ним строятся именно на притязаниях Китая на острова этого моря: отталкиваясь от тезиса об «исконной принадлежности» островов Китаю, китайская сторона пытается предпринять шаги, которые, подтверждая притязания на острова, косвенным образом подтверждали бы суверенные права КНР над акваторией Южно-Китайского моря. В этом плане особый интерес представляет заявление, с которым выступил 6 мая 1976 г. на заседании Экономического и Социального Совета ООН глава китайской делегации Ван Цзыгуань в ходе обсуждения вопроса о международном сотрудничестве в области картографии. Ван Цзыгуань, в частности, сказал: «В соответствующих резолюциях предыдущих картографических конференций ООН для Азии и Дальнего Востока было рекомендовано создать так называемую «гидрографическую комиссию по Южно-Китайскому морю» и включить китайские острова Наныпацюньдао и примыкающие морские акватории в гидрометрический план этой комиссии. Это ошибочный подход. Китайское правительство неоднократно торжественно заявляло, что о-ва Наныпацюньдао, равно как о-ва Сишацюньдао, о-ва Дуншацюньдао и о-ва Чжуншацюньдао (о-ва Спратли, Парасельские, Пратас и отмель Макклесфилд-бэнк.—Е. С.}, искони являются китайской территорией. Китайская Народная Республика имеет неоспоримые права на эти острова и близлежащую морскую зону. Китайская делегация предъявляет соответствующим властям требование принять меры к прекращению выполнения плана так называемой «гидрографической комиссии по Южно-Китайскому морю» и гарантировать от повторения подобных случаев в будущем» 15. Внешне это заявление касается как будто лишь вопроса об островах Южно-Китайского моря, которые являются объектом притязаний Пекина, и некоей «близлежащей морской зоны». Однако, по сути дела, китайская сторона выступает с требованием прекратить все работы международной гидрографической комиссии, зоной деятельности которой является открытое море — акватория Южно-Китайского моря. Обращает на себя внимание последняя фраза приводимого заявления Ван Цзыгуаня. В дипломатической практике принято, что подобного рода требования выдвигаются лишь в том случае, когда речь идет о нарушении неприкосновенности суверенной части государственной территории. При этом, если в первой части приведенного высказывания упоминаются «примыкающие» к островам воды, под чем можно понимать территориальные воды — 12-мильный пояс моря, находящийся под суверенитетом государства, которому принадлежат острова, то дальше уже речь идет о «близлежащей морской зоне». Что этот термин может означать и почему научные исследования в этой «зоне» нарушают «неоспоримые права» Китая? Термин «близлежащий» чужд международному морскому праву. Этим термином пекинские политики пытаются подменить принятый в морском праве термин «примыкающий». Это не простая игра слов. «Примыкаемость» района не просто факт наличия района, прилегающего к берегу. Использование термина «примыкающий» показывает, что речь идет о ближайшем к берегу районе. «Примыкающий» район, будучи наиболее близким к берегу, не может простираться бесконечно. Подменяя термин «примыкающий» термином «близлежащий», китайская сторона стремится запутать вопрос о том, о зоне с каким правовым режимом покрывающих вод идет речь. В связи с этим заявлением следует подчеркнуть, что проведение научных исследований Мирового океана на основе принципа свободы открытого моря предполагает свободу научных исследований в открытом море (а ведь именно «открытым морем» называется в заявлении правительства КНР от 4 сентября 1958 г. Южно-Китайское море) как одну из общепризнанных свобод. Это, в частности, вытекает и из текста ст. 2 Женевской конвенции 1958 года об открытом море, где она хотя и не названа, но входит в число «других свобод». Таким образом, требуя прекращения работ международной гидрографической комиссии по Южно-Китайскому морю, китайская сторона поступает так, будто ей принадлежат исключительные, суверенные права на акваторию этого моря. И хотя здесь также нет никаких прямых указаний на претензии Китая, это выступление является достаточно ярким подтверждением предположения, сделанного на основе анализа китайских картографических материалов, о наличии у китайского руководства стремления установить свой суверенитет над Южно-Китайским морем, точнее, над той его частью, которая отграничивается о-вами Парасельскими, Спратли, рифом Хуанъянь и о. Тайвань. Другое выступление китайского представителя на эту же тему, только лишь в отношении Восточно-Китайского моря, имело место несколько раньше. Поскольку оно не носило такого категоричного характера, намеки, свидетельствующие о претензиях Китая на суверенитет над акваторией и этого моря, прошли в общем незамеченными. Речь идет о первом выступлении представителя КНР Ань Чжиюаня в Комитете ООН по мирному использованию дна морей и океанов за пределами действия национальной юрисдикции (сокращенно Комитет ООН по морскому дну) 3 марта 1972 г. В этом выступлении, говоря о работах, проводимых под эгидой и по программе ЭКАДВ в Восточно-Китайском море, Ань Чжиюань сказал: «В последние годы вкупе с Японией и в сговоре с чанкайшистской бандой США усиленно вели крупномасштабную «разведку морского дна» в прибрежных водах нашей страны в целях дальнейшего ограбления ресурсов морского дна в прибрежных водах нашей страны» 16. Хотя указанные исследования проводились в открытом море, китайский представитель упорно называл его «прибрежными водами» Китая. Эти исследования, выявившие наличие богатых залежей нефти и газа на шельфе Восточно-Китайского моря, китайский представитель квалифицирует как «агрессивные и грабительские акты», нарушающие суверенитет Китая. Подобные выражения могут быть уместными только в том случае, если речь идет о нарушении территориального суверенитета страны, поэтому заявление китайского представителя следует, видимо, также рассматривать как своего рода «заявку» Китая на суверенитет над Восточно-Китайским морем. Последующие события, особенно позиция, занимаемая КНР на III Конференции ООН по морскому праву, достаточно определенно говорят о том, что Пекин не отказался от попыток реализации своих устремлений установить суверенитет над омывающими Китай морями. Именно на это, в частности, нацелено предложение, внесенное китайской делегацией на конференции, о предоставлении прибрежным государствам права самим решать вопрос о ширине своих территориальных вод в «разумных пределах». Все это вынуждает даже западных наблюдателей признать, что политические маневры Пекина в отношении омывающих Китай морей направлены на то, чтобы распространить свой суверенитет на их акваторию.
