| От | Офф-Топик |
| К | All |
| Дата | 07.07.2000 14:21:13 |
| Рубрики | Спецслужбы; |
Архивы перебежчика Митрохина (ПГУ_
Лубянка на берегах Сены
В парижском журнале “Нувель обсерватер” опубликовано интервью историка Кристофера Эндрю, одного из авторов книги об архивных материалах КГБ, вывезенных из России полковником В.Митрохиным. Интервью предпослано следующее вступление: “В течение более 30 лет служащий шифровального отдела министерства иностранных дел передавал советским секретным службам всю французскую дипломатическую корреспонденцию. Это удивительное открытие сделал историк Кристофер Эндрю, изучив архивы КГБ. В книге, которая произвела шум в Великобритании, он также рассказывает о других операциях московского разведуправления, направленных против де Голля, Марше и Жискар д’Эстена.”
— Чтобы написать книгу, вы изучили тысячи документов КГБ, которые архивист этой организации полковник Василий Митрохин тайно копировал в течение 12 лет и передал в шести толстых папках британским секретным службам в 1992 году. Таким необычным образом вы обнаружили, что главным агентом КГБ во Франции, агентом номер один в Париже в течение более 30 лет был не крупный политический деятель, не известный ученый, не заслуженный дипломат, а скромный служащий министерства иностранных дел.
— Действительно, благодаря этому французскому агенту КГБ, который в архивах Лубянки проходил под кодовым именем День, Кремль получил доступ к большей части французской дипломатической корреспонденции за период с 1945 по 1982 годы, и даже, возможно, ко всей переписке: секретные письма министров иностранных дел в годы Четвертой и Пятой республик — до начала правления Франсуа Миттерана; доклады послов в Париже; военно-политические документы, переданные союзниками министерству иностранных дел… Вы видите, День дал возможность КГБ успешно провести одну из самых интересных операций в своей истории.
— День для вас так же важен, как и Ким Филби, великий “двойной” британский агент?
— Возможно. Хотя эти персонажи очень разные — Филби был видной фигурой британского истеблишмента, в то время как День, как вы уже сами сказали, был лишь скромным служащим среди сотен других в министерстве иностранных дел, — их вклад в КГБ сопоставим. Представьте себе: почти вся дипломатическая переписка одной из ведущих стран НАТО за три четверти периода “холодной войны”! Впрочем, День был дважды награжден Москвой: в 1957 году — орденом Красной Звезды, а 25 лет спустя, по настоянию Андропова, руководителя КГБ, ставшего генеральным секретарем партии после смерти Брежнева, все еще действующий агент был награжден орденом Дружбы народов. Эта награда, говорится в архивах, вручается за “долгое и плодотворное сотрудничество” с КГБ. Таким образом, можно сказать, что, несмотря на большие различия, День может быть поставлен в один ряд с Филби.
— Но в отличие от Филби День так и не был разоблачен.
— Во всяком случае, насколько я знаю, нет.
— Передали ли британцы архивы, касающиеся его, Управлению безопасности территории?
— Я предполагаю, что да, но у меня нет никаких доказательств.
— Вы знаете настоящее имя Дня?
— Нет. В архивах, которые я прочитал, нет ни одного упоминания о личности Дня.
— Содержатся ли в этих архивах какие-нибудь намеки на личность и на условия его вербовки?
— Действительно, это так. День был офицером-шифровальщиком. т.е. он должен был кодировать дипломатическую почту. Он был завербован КГБ в 1945 году, ему было тогда 23 года. В то время Франция была третьей мишенью для КГБ после США и их главного союзника — Великобритании. В ноябре 1944 года, три месяца спустя после освобождения Парижа, резидент КГБ в Париже получил указание вербовать людей в различных сферах французского государства, и особенно в министерстве иностранных дел, куда коммунистам никак не удавалось внедриться. Вот при таких условиях был завербован День, но больше мы ничего не знаем.
Оставаясь действующим агентом до 1982 года, он был западным шифровальщиком, который дольше всех остальных находился на службе у КГБ. В течение всех этих лет он никогда не терял связи с советскими секретными службами. В 1973 году он был направлен на службу в посольство Франции за границу. Там КГБ продолжил “работать” с ним. Он связывался с офицером, который сотрудничал с ним, через так называемые “почтовые ящики”, т.е. он помещал секретные документы в заранее определенном месте (мусорная свалка, телефонная будка…), куда за ними через несколько часов приходили люди из КГБ. В 1973, 1974 и 1975 годах День получал самые большие подарки от Деда Мороза, по сравнению со всеми другими французскими агентами: премию в размере 4 тыс. старых франков (т.е. 20 тыс. сегодняшних франков).
— Вы утверждаете, что благодаря ему большая часть наиболее секретных французских дипломатических документов оказалась в руках Москвы.
— В архивах, касающихся его, отмечено, что его “продукция направлялась из Парижа в Москву в “специальном контейнере”. В 50-х годах служба, которая должна была обрабатывать эти документы, была буквально завалена ими и не успевала изучить все!
Среди них были как копии депеш, так и документы, дающие возможность “разгадать” французские и западные дипломатические коды. Таким образом, выясняется, что с 1968 по 1973 годы День предоставлял информацию, проходящую через шифровальные машины посольства Франции в Москве и, главное, штаб-квартиры НАТО в Брюсселе. В конце 1976 — начале 1977 года он способствовал установке “жучков” на новый телекс посольства Франции в Москве. Это прослушивание связи между послом в Москве и Парижем продолжалось не менее шести лет. В последующие годы — с 1978 по 1982 — День также дал возможность КГБ завербовать как минимум шесть французских офицеров-шифровальщиков.
— Таким образом, советские власти были в курсе малейших деталей французской дипломатии?
— Действительно, это так. Из архивов Василия Митрохина явствует, что в 50-х годах они знали о стратегии Франции на всех крупных международных переговорах (в конце войны в Индокитае, Берлине…). Во время кубинского кризиса в 1962 году, когда чуть не была развязана третья мировая война, документы, переданные Днем, позволили Москве быстро узнать об очень твердой позиции де Голля.
— Еще один кризис, когда работа Дня, возможно, немного помогла советскому режиму, — Афганистан.
— Это не основное, но это интересно. В мае 1980 года, шесть месяцев спустя после советского вторжения, Жискар первым из западных лидеров встретился с Леонидом Брежневым. Перед этой встречей советники советского лидера все свое время посвящали изучению прогнозов, позиций, стратегии переговоров французского президента, читая депеши, полученные и отправленные французским посольством в Москве.
— Вы пишете, что Дню в 1945 году было 23 года. Значит, он родился в 1922 году. В 1982 году ему было 60 лет, сейчас ему, вероятно, 77 лет. Он еще жив?
— Я не знаю.
— Давайте теперь вспомним других французских агентов КГБ. Когда ваша книга вышла в свет, много было разговоров о французском журналисте, который был депутатом-социалистом, входил в окружение Франсуа Миттерана и который, к великому разочарованию КГБ, не вошел в правительство Пьера Моруа. Вы знаете, кем был человек, известный в КГБ под кодовым именем Жильбер, а затем Жиль?
— Извините, но я не хотел бы комментировать это.
— В своей книге вы пишете, что его имя фигурирует в архивах Митрохина, но по юридическим причинам, а именно, опасаясь судебного процесса, вы не будете обнародовать его имя. Но некоторые факты, которые вы приводите, а также слухи наводят многих на мысль о том, что это был Клод Эстье, нынешний председатель группы социалистов в сенате. Последний упорно опровергал это обвинение. Что вы можете об этом сказать?
— Ничего.
— В своей книге вы пишете, что Жиль “нередко избегал встреч с офицером, работающим с ним”.
— Но я добавляю, что Жиль сохранил контакты с курирующим его офицером даже после избрания Миттерана. Этот офицер, официально занимавший пост второго секретаря в советском посольстве в Париже, пишет своим руководителям, что Жиль передал ему конфиденциальную информацию, касающуюся “близкого окружения” нового президента республики.
— Вы также рассказываете об еще одном политическом деятеле-социалисте (кодовое имя Дром), который был завербован в 1961 году и получал 1500 франков в месяц (сейчас это составляет более 12000 франков). Вы также пишете, что этот человек, похоже, сдался Управлению безопасности территорий в 1973 году, что его имя фигурирует в архивах Митрохина, но вы его не называете. Речь идет о Шарле Эрню?
— Я ничего не буду говорить о Дроме. Но я могу сказать, что в архивах нет никакого упоминания о Шарле Эрню и нет ни одного агента, чья биография навела бы на мысль об Эрню.
— Это означает, что Шарль Эрню не был агентом Востока?
— Необязательно. Митрохин не имел доступа ко всем архивам, и он копировал далеко не все из того, что проходило через него за период с 1972 по 1984 годы. В его обязанность входила проверка и регистрация документов при переводе архивов с Лубянки в новое здание Главного первого управления (разведуправления) в Ясенево, на окраине Москвы. Он мог видеть и читать все документы, которые проходили через него, но у него не было времени все скопировать.
— Значит, он должен был выбирать наиболее интересующие его темы.
— В первую очередь, все, что касалось главного врага — США, далее борьба с диссидентами, которым он очень сочувствовал. Учитывая это, Франция была, как мы уже убедились, очень важной целью для КГБ, и Митрохин записал многие вещи, касающиеся Франции, но не всегда со всеми деталями.
— Что вы можете сказать о предполагаемых агентах КГБ в окружении де Голля? Во многих книгах упоминаются откровения одного из советских перебежчиков, Анатолия Голицына, который в 1961 году заявил, что люди из окружения генерала скомпрометировали себя.
— Теперь уже стала известна история предпринимателя Франсуа Саара Демишеля (близкого друга Мишеля Дебре, первого премьер-министра при президенте де Голле. — К.Э.), который, согласно архивам Митрохина, был, безусловно, агентом КГБ (кодовое имя ММ), но чье влияние было достаточно скромным.
— Его вдова опровергает эти утверждения, которые в течение многих лет считались правдоподобными. Даже де Голль знал об этом и говорил, что Саар Демишель был советским агентом. А кроме Саара Демишеля?
— В архивах никто больше из окружения де Голля не упоминается в качестве агента. На самом деле, Голицын никогда публично не говорил о том, что он знает. Так что его высказывания обрастали новыми подробностями при каждом новом воспроизведении.
— За исключением одного момента: проникновение КГБ во французские секретные службы, в частности в службу разведки и контрразведки.
— Действительно, после освобождения в ряды секретных служб удалось вступить многим коммунистам. Их было настолько много, что в 1950-х годах резидент КГБ в Париже заявил в ходе конференции в Москве: “Французские спецслужбы — это “проститутка, которую я посадил в свой карман”. В начале 1960-х годов в архивах Митрохина появляются сведения о четырех агентах КГБ во французских секретных службах и об одном в Управлении безопасности территорий. Правда, в начале 1970-х годов в службе разведки и контрразведки агентов уже не было.
— Возвращаясь к слухам об окружении де Голля, как вы объясняете, что они были столь настойчивыми?
— Это очень просто, я считаю. Все объясняется решением де Голля вывести Францию из Объединенного военного командования НАТО в 1966 году. Удивительным образом правые силы — сторонники НАТО и КГБ — давали одно и то же объяснение этому крайне резкому шагу. Первые говорили: это решение, столь опасное для безопасности Франции, может быть лишь результатом действия советских секретных служб.
Со своей стороны, КГБ утверждал абсолютно то же самое в самых высоких эшелонах советской власти: именно благодаря нам, агентурной работе, проводимой резидентом в Париже, Франция отделяется от Североатлантического альянса. В Москве, на Лубянке, как и в Политбюро, в самом деле были убеждены, что без КГБ де Голль не решился бы на этот шаг. Это совпадение объяснений, возможно, является источником слухов, которые живы до сих пор.
— В то время как КГБ никак не повлиял на решение де Голля?
— Я так думаю. Это правда, что главной целью КГБ в Париже в 1960-х годах было, как явствует из архивов, добиться, чтобы Франция вышла из НАТО. Но в том, что произошло, нелегальная деятельность советской разведки не сыграла ни малейшей роли. Зачем искать замысловатые объяснения, придумывать “заговорщическую” версию истории, если де Голль сразу же после того, как пришел к власти в 1958 году, неоднократно объяснял как публично, так и в приватных беседах, почему организация НАТО его не устраивала. Вот почему я не согласен с главным тезисом книги “Франция под влиянием”, о которой много говорили во Франции два года назад. Ее автор Тьери Волтон видел в действиях советских секретных служб главную причину выхода из НАТО. На мой взгляд, это ошибочное понимание причин и следствий.
— Но вы пишете, что КГБ, возможно, сыграл определенную роль в том, что французская общественность приняла эту антиамериканскую политику.
— В самом деле, это возможно. В конце 1960-х годов и на протяжении 1970-х годов во Франции появляется много статей антиамериканской направленности: некоторые из них подхватывают темы или ложные факты, состряпанные КГБ. Но разве можно говорить, что все журналисты, которые писали эти статьи, были агентами? Разумеется, нет. Многие из них были введены в заблуждение. Но КГБ завербовал многих французских журналистов, по крайней мере два из которых в “Монд” (Крон, внештатный журналист, и Монго, корреспондент в Африке) и шесть журналистов в АФП. Их деятельность, возможно, и сыграла второстепенную роль, хотя в архивах Митрохина очень мало сведений по конкретным операциям, касающимся выхода из НАТО.
— В самом деле, агентурные операции, вербовка журналистов — это были главные задачи КГБ в Париже в 1960-х и 1970-х годах?
— Да, это особенность Франции и Италии. В этих двух странах КГБ использовал все средства, чтобы завоевывать “души”. В начале 70-х годов из десяти французских агентов, наиболее значимых для КГБ, — из 50 в общей сложности, — 6 были журналистами, кодовые имена которых были следующие: Андре, Брок, Аргус, Нант, Марс и Тюр. Помимо шифровальщика Дня был еще высокопоставленный сотрудник Научно-исследовательского института международной политики, ученый, работавший в лаборатории аэрокосмических исследований НАТО, и один предприниматель, который работал агентом-вербовщиком.
— Вы знаете имена всех этих людей, в частности, журналистов?
— Простите меня, я здесь также воздержусь от комментариев.
— Три журналиста (Андре, Брок и Аргус — все трое правые) особенно ценились КГБ?
— Да, в середине 1970-х годов КГБ платил Броку более 100000 франков в год (более 400000 франков теперь). Его считали настолько важным, что он пять раз секретно встречался с руководителем французского отдела КГБ. Андре и Аргус также хорошо оплачивались.
— Почему Москва считала их очень важными?
— Потому что КГБ был убежден, что благодаря им имеет значительное влияние на ключевые моменты политической жизни и дипломатии Франции. Как явствует из архивов, Андре “был вхож к президенту Помпиду” и к его премьер-министру Пьеру Месмеру.
Согласно записям КГБ, ему удалось передать им ложную информацию, направленную на то, чтобы усилить подозрительность Помпиду в отношении США. Смог ли он это сделать? Я в этом сильно сомневаюсь, но Центр, генеральный штаб и КГБ в это поверил.
В тот же период закончилась провалом другая кампания по дезинформации, организованная КГБ: операция “Ла-Манш”, целью которой было заставить президента Помпиду воспротивиться вступлению Великобритании в ЕС.
— Другой крупной неудачей службы А, Управления по дезинформации КГБ, стали выборы Валери Жискар д’Эстена в 1974 году.
— Да. Долгое время все были уверены, что кандидатом, которому Москва отдавала предпочтение в то время, был Жискар. Между двумя турами выборов советский посол в Париже даже нанес ему визит. Однако в течение этой недели десять офицеров КГБ провели 56 операций по дезинформации, направленных против Жискара. (Его кодовое имя в КГБ было Крот) На самом деле кандидатом-фаворитом КГБ был Франсуа Миттеран, лидер Союза левых сил.
— Означает ли это, что демарш посла был отвлекающим маневром?
— Необязательно. Вопреки тому, что думают, посол и резидент КГБ в стране очень часто состоят в плохих отношениях и не проводят единую политику. Возможно, именно так и случилось в 1974 году. Во всяком случае мы знаем о подробностях двух операций, направленных против Жискара. Первая была проведена журналистом Броком. По приказу Андропова КГБ сфабриковал американский “секретный” документ, в котором Жискару предлагались наилучшие методы предвыборной борьбы с Миттераном и Шабаном. Судя по архивам, этот документ был показан Шабану благодаря Броку с тем, чтобы воспрепятствовать соглашению и объединению Жискара и Шабана во втором туре.
— Это была не такая уж глупая операция?
— Это правда. Зато вторая была полной глупостью. Центр решил использовать смерть родственницы Жискара в октябре, чтобы поссорить его с еврейским электоратом. Он сочинил две фальшивые листовки предполагаемой сионистской группы, требующей расправы над этой женщиной в отместку за действия Жискара, министра финансов, в отношении еврейских финансистов. Как вы знаете, Жискар выиграл, и, наоборот, ничто не подтверждает, что все эти грязные манипуляции оказали малейшее влияние на предвыборную кампанию.
— Другой мишенью КГБ во Франции, как ни удивительно, был Жорж Марше?
— Да, в течение нескольких лет еврокоммунизма по-французски, в 1976 и 1977 годах, КГБ хотел политически уничтожить Марше. Сначала он запустил в коммунистическую партию фальшивый документ ЦРУ, в котором разоблачался якобы американский заговор с целью разрушения партии. Цель — заставить думать, что Марше подвергал опасности коммунистическую партию. Затем КГБ начал серьезно подумывать о том, чтобы обнародовать документы, касающиеся прошлого Марше в Германии во время войны, документы, о которых он знал еще до их публикации Огюстом Лекером. Но действительно ли эта операция была организована советскими секретными службами? Вряд ли это можно утверждать.
— Какова была позиция КГБ во время президентских выборов 1981 года?
— Она была намного менее ясной, чем в 1974 году. Похоже что, хотя центр отдавал некоторое предпочтение Миттерану, главной целью КГБ была дискредитация всех кандидатов, включая лидера Социалистической партии. Среди планов психологического давления, задуманных КГБ в Париже в 1981 году, было “разоблачение пронатовских и произраильских элементов” в политике Миттерана. Я не думаю, что эти операции КГБ сыграли какую-либо роль в выборах.
— Удивительным образом КГБ признает в 1981 году свою неэффективность в этой операции.
— Да, в одной из служебных записок говорится, что теперь он уже “практически не имеет влияния на французское общественное мнение”, что является крайне редким признанием слабости. В 1981 году КГБ прекращает сотрудничество с Броком, — он, вероятно, был тем западным журналистом, который дольше всех остальных работал на КГБ — 35 лет.
— Чем в то время занимается КГБ в Париже?
— Единственное, что КГБ умеет по-настоящему делать, это воровать секреты. “Линия Ч” КГБ, Управление технологической разведки, становится крайне активной. В начале 1980-х годов в Париже было в два раз больше агентов “линии Ч”, чем в любой другой европейской столице.
— На этот раз их работа была эффективной?
— Да. В начале 1980-х годов Франция является третьим источником информации после США и Германии для советской технологической разведки. Восемь процентов документов, полученных “линией Ч”, были получены из Франции. Их излюбленная цель — “Ариан” и французские ракеты. Но это еще не все: часть секретов, украденных КГБ с американских предприятий, была предоставлена французскими агентами, являющимися сотрудниками этих фирм. В частности, это касается агентов в Ай-би-эм и “Тексас инструменте”.
— Но с 1982 года это внедрение советских агентов на предприятия резко сокращается в результате откровений перебежчика Фэйруэлла, которые он сделал в Управлении безопасности территории.
— Возможно. В результате откровений Фэйруэлла Франсуа Миттеран распорядился о высылке 40 офицеров КГБ из Парижа, и все службы контрразведки были подняты на ноги. Это должно было нанести сокрушительный удар по советским шпионам. Но, поскольку Митрохин ушел из службы архивов в 1984 году, у меня нет сведений о том, что было в последующие годы.
Читайте в номере