| | От | Георгий |  |
| К | Георгий |  |
| Дата | 13.07.2004 22:25:12 |  |
| Рубрики | Тексты; |  |
"Россия и страны Центральной и Восточной Европы просто-напросто сделаны из разного теста" (*+)
Дилеммы демократии в России и Европе ("The Washington Times", США)
Робин Шеферд / Robin Shepherd, 09 июля 2004
Давайте обратимся к двум примерам постсоветского переустройства в странах бывшего соцлагеря. Первый из них сегодня являет Россия, в
которой президент Владимир Путин привел эксперименты с демократией к окончательному завершению. Все началось осенью 2003 г., и
заканчивается в эти дни, когда против нефтяного магната Михаила Ходорковского развязан и полным ходом идет откровенно политический
процесс. Второй пример относится к странам Центральной и Восточной Европы, где четыре государства - бывшие члены Организации
Варшавского договора (ОВД) - и три бывшие республики бывшего Советского Союза 1 мая 2004 г. вступили в Европейский Союз.
Всего 15 лет назад все эти страны обладали характерными чертами советской тоталитарной модели, главными среди которых являются
следующие: монопартийная политическая система при ведущей роли марксистско-ленинской идеологии; наличие централизованной
социалистической экономики; наличие разветвленного аппарата тайной полиции, опирающегося в своей работе на обширную сеть
информаторов; полный контроль государства над СМИ.
Как могло оказаться, что два столь разные пути были пройдены, начиная с одной и той же стартовой точки?
Самым стандартным и общепринятым объяснением той разницы, которая существует между российским путем и путем, на который встали
страны Балтии и государства Центральной и Восточной Европы, является обычное и несколько упрощенное толкование, которое, тем не
менее, имеет право на существование. Согласно этому толкованию, эти страны сами поставили себя в рамки процесса вовлечения в
структуры НАТО и Евросоюза. Обе эти организации, и в первую очередь Европейский Союз, изъявили горячее желание видеть эти страны
среди своих членов.
Для вступления в ряды этих организаций в обязательном порядке требовалось выполнить следующие требования: обеспечить установление
демократических форм правления внутри страны, провести рыночные преобразования в экономике, а также принять тысячи законов,
соответствующих духу законодательства стран Западной Европы. Формула их вступления была как нельзя более прямой и откровенной:
'Делайте, что вам велено, и вы сможете вступить в нашу организацию, - заявили им в ЕС и НАТО. - Не захотите - не вступите'.
Поскольку среди стран Центральной и Восточной Европы только Чехословакия могла претендовать на роль страны с демократическими
традициями в прошлом, спасительный якорь вступления в ЕС давал им уникальную возможность приобщиться к демократическим традициям,
которые в целом отсутствовали в странах этого региона. При отсутствии перспективы вступления в Европейский Союз, никто не мог дать
гарантий того, что сам факт освобождения от оков тоталитаризма автоматически приведет эти страны к установлению рыночной либеральной
демократии, в условиях которой привыкли жить народы Северной Америки и Западной Европы.
Представленные в таком свете различия между судьбами стран Центральной и Восточной Европы и Россией на протяжении последних полутора
десятков лет, легче поддаются пониманию и осмыслению. Россия никогда не была кандидатом на вступление в Европейский Союз или НАТО.
Эта страна могла полагаться исключительно на свою собственную демократическую традицию, которая просуществовала лишь
непродолжительный промежуток времени - между падением царского самодержавия в феврале 1917 году и приходом к власти большевиков
девять месяцев спустя. Это были месяцы в высшей степени необычного по форме и квази-демократического по содержанию государственного
правления.
Однако, нам потребуется отойти от упрощенного толкования ситуации для того, чтобы лучше понять причины, которые привели к
вышеупомянутым различиям в пути, по которому пошли эти страны. Поверхностный анализ не позволяет, в частности, объяснить причину, по
которой страны Центральной и Восточной Европы с такой готовностью шли на любые уступки ради вступления в Европейский Союз. Хотя
подобное объяснение не может претендовать на точность, тем не менее, можно предположить, что сравнительно небольшие государства
Центральной и Восточной Европы ощущали себя частью более широких европейских традиций. Они были готовы стать частью чего-то
большего, чем они до того времени являлись, хотели вновь обрести свою принадлежность к единой Европе. Рост национального
самосознания сыграл решающую роль в принятии решения о начале процесса вступления в Евросоюз.
Само собой разумеется, что членство в Евросоюзе предполагало для этих стран перспективу достижения богатства и благополучия в
западном понимании этих слов (в отдаленном будущем, сроки наступления которого не уточнялись), а членство в НАТО означало
железобетонные гарантии против любой агрессии в будущем со стороны их старого врага - России. Простой прагматизм направил страны
Центральной и Восточной Европы в определенном направлении. Однако национальное самосознание придало этому процессу особую динамику.
Россия при этом явила собой полную противоположность данным процессам.
В силу очень сильной традиции (а, возможно, и самой сильной), Россия всегда себя считала отдельно стоящей силой на континенте. В
России во все века верили в ее исключительную судьбу. Она во все времена считалась никому не подвластным суверенным государством. И
даже если мало кто в современной России считает себя 'славянофилом', - если пользоваться архаичным языком, - не вызывает сомнения
тот факт, что многие жители этой страны считают, что отличаются от других народов Европы. То, что Россия сможет принять достаточно
жесткие и зачастую ультимативные условия, которыми обставлено вступление в ЕС (даже если бы такое предложение к ней поступило) не
укладывается в концепцию национального самосознания.
У России для проведения подобной линии имеются также и весьма прагматичные причины, на которые часто ссылаются наблюдатели,
пытающиеся найти причины столь прохладных отношений страны с демократией. Одна из причин - размеры страны. Эта страна простирается
на 11 часовых поясов, однако вся политическая и экономическая власть традиционно сосредоточена в западной части государства - в
Санкт-Петербурге и Москве, что естественным образом предполагает централизованный тип управления государством.
Среди других аргументов - ставка страны на добычу нефти, природного газа и металлов. Как показывает исторический опыт, страны,
экономики которых в значительной степени зависят от добычи природных ископаемых, имеют незначительный опыт
демократически-либерального правления. Это отчасти объясняется тем обстоятельством, что перерабатывающая промышленность этих стран
находится под пристальным вниманием, а зачастую и прямым контролем со стороны государства.
Относительно небольшие по размерам и по большей части не располагающие сколько-нибудь существенными запасами природных ресурсов, в
вышеуказанном отношении страны Центральной и Восточной Европы, разумеется, являют собой яркий контраст по сравнению с Россией.
Если свести воедино все вышеперечисленные факторы - процесс вступления в Европейский Союз и НАТО, демократические традиции и их
отсутствие, размер территории и географическое положение; уровень экономического развития - у нас в результате получится картина, на
которой отчетливо видны два различных пути развития, два взаимно противоположных типа национального самосознания, два типа
мироощущения, дающих ответ на вопрос: что мы за народ и к чему стремимся.
Вполне возможно, что мои выводы грешат неким упрощенческим подходом. Однако реальные события свидетельствуют о том, что Россия и
страны Центральной и Восточной Европы просто-напросто сделаны из разного теста. В одном случае это самое тесто обеспечило мощную
динамику демократических преобразований. А во втором - мы наблюдаем обратный эффект.
===============
Робин Шеферд - младший научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований