Настал час России ("Stratfor", США) Питер Зейхан (Peter Zeihan), 05 декабря 2005
Так случилось, что страна, которой сегодня больше других необходимо проявлять активность - и которая, к тому же, имеет самый широкий простор для действий - подвергалась и наибольшему давлению со стороны США. Речь идет о России.
Здесь мы видим не попытки сдерживания, как в случае с Венесуэлой, или стремление блокировать превращение страны в великую державу, как в случае с Китаем. Нет, с Россией США ведут 'игру на вылет'. Советский Союз, наряду с Британской империей и Мексикой, был одним из трех государств, непосредственно угрожавших Америке за всю ее историю.
Кроме того, СССР, как ни одна держава в прошлом, приблизился к цели объединения Евразии в один интегрированный центр силы континентального масштаба, а подобное объединение - единственное событие за пределами самих США, способное положить конец их сверхдержавному статусу. Подобные вещи политические лидеры никогда не забывают, и воспринимают крайне серьезно. Поэтому, если политика США в отношении Китая состоит в том, чтобы замедлить его 'взлет', а в отношении Венесуэлы Вашингтон проводит линию на сдерживание, то в отношении России цель США проста и однозначна: добиться ее распада. Отсюда и серия тяжелых поражений, которые за короткое время понесла Москва. Но теперь у США 'заняты руки', и это давление вдруг резко ослабло.
Несомненно, сегодня мы видим немало проявлений традиционного для России стремления к созданию 'многополярного' мира: попытки 'оторвать' Францию и Германию от остальной Европы, активные дипломатические усилия с целью 'ангажировать' влиятельных игроков 'завтрашнего дня' вроде Индии, Китая и Венесуэлы, возобновление технической помощи Ирану в осуществлении его ядерной программы, восстановление влияния Москвы в Северной Корее и Сирии. Но в конечном итоге все эти стратегические ходы отражают 'старое мышление'.
Какие конкретные результаты получит Россия от 'стратегического партнерства' с Индией, помимо кое-каких доходов от продажи оружия? А политическая гегемония в странах вроде Сирии вообще сводит российскую стратегию к поворотам дипломатического 'гаечного ключа'. Реальная угроза, с которой сталкивается Россия - явление более глубокое, поэтому, если она намерена использовать образовавшуюся передышку для достижения по-настоящему долгосрочных результатов, ей необходимо изменить образ мысли - что сейчас как раз и происходит.
14 ноября вице-премьерами в правительстве были назначены Дмитрий Медведев и Сергей Иванов. Оба они - чрезвычайно искусные политики, и уже не раз демонстрировали способность мыслить широко, не ограничиваясь рамками традиционных российских парадигм. Для них главная забота - не допустить новых поражений России и возродить ее могущество. Срыв американских инициатив - что по определению считает необходимым большинство людей, занимавших влиятельные посты еще в советские времена - имеет для них приоритетное значение лишь в том случае, если эти инициативы непосредственно затрагивают интересы России.
Иными словами, новые вице-премьеры считают, что российская политика должна представлять собой нечто более продуманное, чем рефлекторное 'нет' в ответ на любые намерения США. Для них отношения с Северной Кореей, Сирией, Индией, Бразилией и даже Ираном - второстепенные направления внешней политики. Самое важное значение имеют проблемы, связанные с соседними странами: Узбекистаном, Украиной, прибалтийскими государствами. Причем речь идет не столько о восстановлении давно вышедшего в тираж 'международного равновесия' времен Холодной войны, о чем так мечтают российские националисты, а скорее о традиционной для России идее обеспечения безопасности границ за счет их расширения - или, как минимум, расширения 'зоны спокойствия' вокруг России.
Поэтому в ближайшие месяцы именно в этих пограничных регионах мы будем наблюдать активизацию российской политики. Главным орудием российского 'наступления' станет 'Газпром' - государственный газовый монополист; председателем его совета директоров, по чисто случайному совпадению, является никто иной, как г-н Медведев. 29 ноября заместитель главы 'Газпрома' заявил о резком увеличении цен на газ, поставляемый в целый ряд постсоветских государств, в том числе прибалтийские республики, Украину и Грузию. Что касается Украины, то в результате этого повышения цен, Киев, скорее всего, окажется у края пропасти.
Очень многие политики по всему Содружеству независимых государств начинают осознавать простую истину: русский медведь пробудился от спячки, а американский орел слишком занят другими проблемами, чтобы защитить их от его набегов. В некоторых странах, - например, Польше и прибалтийских государствах - где разрыв с Москвой стал свершившимся фактом, это приведет лишь к усилению враждебности к России. Однако в других, где ситуация отличается куда меньшей определенностью - прежде всего на Украине - подобное осознание обернется попытками 'полюбовного' компромисса, результатом которого станет восстановление российского влияния.
Если на западных окраинах бывшего СССР на повестке дня - экономический 'кнут', то на южном фланге у России в ходу военный 'пряник'. Для центральноазиатских государств существует много эпитетов, но вот 'стабильными' и 'политически толерантными' их не назовешь. В регионе, где подавляющая часть населения - мусульмане, а Афганистан находится буквально в двух шагах, правящие режимы превратили исламский радикализм в пугало, оправдывающее их собственные авторитарные методы.
Однако попытки поддержания авторитарного контроля над обществом привели к тому, что у любых оппозиционных сил остался единственный путь - действовать вне пределов системы. Представьте, какой ужас у центральноазиатских правителей вызвало осознание того, что благодаря их собственной политике кошмар, существовавший на уровне риторики, воплотился в реальность. Сегодня ислам превратился в бастион политической - а порой и радикальной - оппозиции, и несколько спорадических выступлений, вдохновленных исламистскими идеями, до основания потрясли правящие режимы центральноазиатских государств.
Американская политика 'поощрения революций' перестала восприниматься как забавная 'заметка на полях', а превратилась в смертельную угрозу, и Россия оказалась тут как тут, готовая взять на себя элементы политики безопасности, проводившейся в регионе Вашингтоном после 11 сентября. Из Узбекистана американские войска уже выводятся, а единственной страной в Центральной Азии, где дипломатическое и экономическое присутствие США все еще приветствуется - и то на определенных условиях - остается Казахстан.
Особого внимания в связи с новым политическим наступлением России заслуживает тот факт, что оно может увенчаться очень большими результатами. Американская политика по отношению к российскому 'ближнему зарубежью' основывалась скорее на 'природной антипатии' приграничных государств к Москве, чем на строительстве в этих странах стабильных институтов и укреплении их связей с остальным миром. В результате Россия имеет 'облегченный доступ' на эти обширные территории, ведь ее инфраструктура с советских времен прочно интегрирована со всем пограничным регионом. Без неослабного внимания Запада географические реалии вновь вступят в игру. Украина - не Румыния, хотя бы потому, что она расположена по другую сторону Карпат.
But by far the country with the most pressing need to act -- and coincidentally, the most room to act -- is the one that the United States has been pressing the hardest: Russia.
Unlike U.S. efforts to contain Venezuela or block a rising China, with Russia the United States is playing for keeps. The Soviet Union was one of only three states that have ever directly threatened the United States -- the other two being the British Empire and Mexico. The Soviet Union also came as close as any power ever has to uniting Eurasia into a single integrated, continental power -- the only external development that might be able to end the United States' superpowership. These little factoids are items that policymakers neither forget nor take lightly. So while U.S. policy toward China is to delay its rise, and U.S. policy toward Venezuela is geared toward containment, U.S. policy toward Russia is a simple as it is final: dissolution. Ergo Russia's string of deep and rapid defeats.
But suddenly, the pressure has evaporated.
We are sure to see much more traditional Russian thinking in efforts to construct a multipolar world: attempts at hiving France and Germany away from the rest of Europe; heavy diplomatic engagement with would-be powers like India, China and Venezuela; a resumption of technical efforts with Iran's nuclear power program; reinsertion of Russian influence into North Korea and Syria. But ultimately all of these strategies represent old thinking. What concrete results does Russia really get from having a "strategic partnership" with India, aside from some arms sales? Political hegemony in places like Syria reduces Russian strategy to the diplomatic equivalent of a monkey wrench. The threat to Russia is far deeper, and so if Russia is to use its breathing room to achieve anything of lasting use, it needs a change of mind-set -- and that is precisely what is under way.
On Nov. 14 two men -- Dmitry Medvedev and Sergei Ivanov -- were promoted to deputy prime ministerships. Both are extremely canny politicians and have repeatedly demonstrated the ability to think outside of traditional Russian paradigms. For them, the pre-eminent concern is forestalling further Russian losses and resurging Russian power. Stymieing U.S. initiatives -- the default position for most Russian authorities who have been in positions of power since Soviet days -- is only of high priority when those initiatives actually affect Russia.
Put another way, the new deputy prime ministers think that Russian policy should be a bit more thought-out than simply shouting "nyet" whenever the Americans are up to something. For them issues such as North Korea, Syria, India, Brazil and even Iran are of much lower priority. The real issues are items closer to home: Uzbekistan, Ukraine, the Baltics. It is less about attempting to maintain the long-outdated international balance of the Cold War that Russia's nationalists crave, and more about more traditional Russian concerns of securing the borders by expanding them -- or at minimum expanding Russia's "zones of comfort."
And so it is in these borderlands where Russian efforts will intensify in the months to come. A key tool in the Russian advance will be Gazprom, the state natural gas monopoly, which incidentally boasts one Mr. Medvedev as its chairman of the board. On Nov. 29, Gazprom's deputy CEO announced sharp price increases for a range of former Soviet states, including the Baltics, Ukraine and Georgia. In the case of Kiev, such hikes will likely rip the bottom out of the Ukrainian basket.
A number of politicians throughout the Commonwealth of Independent States are in the process of discovering that not only is the Bear not asleep, but the Eagle is too preoccupied to help shield them from its prowling. In some places -- such as Poland and the Baltics -- where progress away from Russia is an established fact, this will only deepen animosity toward Russia. But in others where the situation is much more tenuous -- most notably Ukraine -- it is leading to efforts at accommodation and will result in a resurgence of Russian influence.
While the economic stick is the order of the day in the western reaches of the former Soviet Union, the southern flank is seeing primarily the military carrot. Central Asian states are many things, but "stable" and "politically inclusive" are certainly not on that list. In a region where Islam is the dominant religion and Afghanistan is but a short walk -- literally -- away, the result has been a government demonizing of militant Islam as a justification for authoritarianism.
Yet efforts to maintain authoritarian control have reduced the options of any opposition forces to one: operating outside the system. Imagine the shock in Central Asian capitals when their policies gave life to the fears buried within their rhetoric. Islam is now a bastion of political -- and sometimes militant -- opposition, and a few sporadic Islamism-inspired attacks have shaken Central Asian political establishments to their core. Suddenly the United States' "revolution" efforts have gone from being perceived as an interesting side note to a deadly threat, and Russia is happy to pick up the pieces of Washington's post-Sept. 11 Central Asia security policies for itself. U.S. forces have already been ushered out of Uzbekistan, and a U.S. diplomatic and economic presence is really only welcome in Kazakhstan -- and even there only on specific terms.
What is particularly notable about this renewed Russian push is how much room there is for progress. American policy in Russia's near abroad has largely been dependent upon the border states' natural antipathy toward Moscow, and not on building stable institutions or links between these regions and the wider world. This makes vast tracts of territory easily accessible to the Russians, whose infrastructure remains hardwired into the entire border region. Without consistent Western attention, geographic realities can easily reassert. Ukraine -- unlike Romania -- is simply on the wrong side of the Carpathians for it to be otherwise.
