– Приготовьтесь, класс, – флегматично заметила мисс Смит, включая систему и слегка приглушая прозрачность окон. – Тема урока: кризис наций, величайшее противостояние в новейшей истории. Билли, в каком году кризис перешел в завершающую стадию, называемую противостоянием? – В 2005, мэм, – ответил вихрастый Билли, отпуская под партой гладкую руку Моники, краем глаза глядя на ее зардевшееся лицо. – Причиной послужило объединение евроазиатской коалиции против Альянса. – Отлично, Билли, что ты подготовился, – кивнула мисс Смит. – Кто сможет ответить, чем угрожало формирование этой коалиции Соединенный Штатам?.. – Можно мне, мэм? – спросил маленький сосредоточенный Тони, на панели которого уже светились раскрытые окна многочисленных учебников. Лицо его выражало полную готовность, как всегда. Мисс смит едва заметно покачала головой, зная, что Тони поймет и угомонится. Взгляд учительницы между тем остановился на Жаке, сидевшем за дальней партой, и смотревшем на пол. – Жак, – отчетливо и громко сказала она, – что ты можешь сказать? – Я? – вздернулся мальчишка. – Мне… Мы думали… тема… – Он перепутал тему, мисс Смит, мэм, – за взволновавшегося Жака ответил спокойный, уверенный Джордж. – Простите меня, но это отчасти моя вина – вчера слишком долго держал всех на тренировке. Вы же знаете, послезавтра у нас матч… Мисс Смит кивнула, молча обводя взглядом класс. Все сидели притихши, и крошечный невозмутимый Ким, в раскосых глазах которого были чернота и равнодушие, скрывающие истинное настроение, и плотный, всегда улыбчивый Колин, и курчавая загорелая Лиза, просматривающая сводки нефтяных новостей (ее семья была крупным отраслевым инвеститором). Мисс Смит интересовал один мальчик. За которым, как и за другими подобными, она и ее коллеги присматривали чуть внимательнее, чем за остальными. – Владимир, – сказала она достаточно мягко, чтобы не задеть хрупкого, бледного ученика. – Что в таком случае можешь сказать ты? В сборную курса ты не входишь, успел подготовиться? – Да, мэм, – ответил Владимир, посмотрев на нее исподлобья, помедлил и добавил, – мне отвечать у доски? Мисс Смит благосклонно кивнула. Светловолосый мальчик вышел из-за парты, держа в руке пульт управления, прошел мимо сидящих спереди, аккуратно обходя выставленные ноги и перешагивая прозрачную пластиковую нить. Стенной экран ожил, демонстрируя схему урока; на нем поплыли картины хроник, выдержки из новостей и репортажей, аналитических очерков и статей. – Итак, – устроившись поудобнее, спросила мисс Смит, – чем угрожало формирование евроазиатской коалиции Соединенный Штатам Америки. Глаза ее, однако, выдавали некоторое напряженное ожидание. Все-таки трудно было работать с меньшинствами, такт и внимательность призодилось повышать втрое. Контролировать каждое слово, каждую фразу, чтобы не сделать глупость. Владимир кашлянул, глянул на Джорджа и Колина, пробежался глазами по задним рядам, не обращая внимания на стихающее шушуканье – класс рассматривал его, ожидая чего-нибудь необычного (эти культурные эмигранты всегда преподносили сюрпризы). – С точки зрения геополитической ситуации, – сказал светловолосый, – объединение Европы, России и крупнейших стран Азии – Китая, Индии и Казахстана – в единую, сплоченную коалицию было единственной реальной угрозой для Соединенных Штатов на тот момент. Игнорирование доллара и введение в основные операции валют стран коалиции – при ее торговом обороте более пятидесяти процентов от мирового – грозило привести к прекращению внешнеторговой эмисии, усугубляя послевоенный кризис. Соединенные штаты оказались поставлены перед угрозой национальным интересам, равной которой не было со времен Карибского кризиса и пика Холодной войны. В сложившихся обстоятельствах у США не оставалось чисто политических методов восстановленмия ситуации, и был признан адекватным план нацбеза, разработанный вместе с пакетом документов по стратегическому развитию нации в 1985 году. Сплоченные действия правительтства и монополий, при полной поддержке граждан, а так же стран Альянса… Он отвечал на удивление правильно, без рассуждений и эмоций, изредка “мнэкая” и на мгновения останавливаясь. Постепенно мисс Смит начала успокаиваться, перестала ожидать неожиданного удара в любой момент. Класс, так же ждавший чего-нибудь в этом роде, теперь или занимался своими делами или записывал – кому что было важнее. Некоторые девочки все еще с интересом смотрели на Владимира, хитрыми взглядами словно подталкивая того произнести что-нибудь не то. – Благодарю, Владимир, – произнесла учительница, когда доклад был окончен. – Ты подготовился великолепно, прими мои поздравления. Думаю, девяносто шесть баллов… ты что-то хочешь спросить? – спросила она, внимательно оглядывая его сосредоточенное лицо. – Простите, мисс Смит, у меня вопрос по пройденному. Я изучал аспекты произошедших изменений, говорил с мамой и папой, с дедушкой и бабушкой, с инспектором и с моими новыми товарищами, – он кивнул на Джорджа и Колина, переставших переговариваться насчет матча и заметно напрягшихся. – В итоге, по прочитанным статьям и просмотренным фильмам… мне кажется… – он вздохнул, собираясь с силами, решаясь. – Разве объединение, последовавшее после противостояния, не нанесло непоправимого ущерба по национальным интересам и культурам всех подконтрольных стран?.. Вот что я хочу спросить, мэм. Класс замолчал, уставившись на светловолосого мальчика. Билли прекратил мять руку Моники. Она открыла красивый рот, вопросительно глядя на учительницу. “Вот оно”, подумала мисс Смит. “Вот оно”. То, зачем ее приставили к этому классу, зачем ей полгода платили надбавки, из-за чего она пять лет в академии изучала русскую культуру, и ради чего не засыпала ночами, не прочитав как минимум десяток страниц очередной совершенно ненужной (“ограниченной в сфере применения”) монографии. Ведь он тоже тщательно готовился. Одинокий, окруженный внимательными доброжелателями, продуманно изолированный от соотечественников, от культурных эмигрантов Китая, Индии или Ирландии… Взращиваемый и удобряемый испытанными книгами, фильмами, играми. Он, все же, был одним из тех, кто проник сквозь заботливо сплетенное ограждение, усомнился в общепринятом, сделал собственные выводы. И, будучи одаренным мальчиком (как все, кто сидел в этом классе), светловолосый загодя приготовился к этому уроку. Зная, что сегодня задаст самый важный, наиболее мучительный, неразрешимый, тревожащий вопрос. Он задал его. Мисс Смит готовилась к этому моменту лет десять. Таких моментов в ее практике были сотни. И лишь с десяток проваленных. – А, теория размывающихся культур. Рефлексивистский подход. Но Володя, это естественные процессы. Мы ведь уж обсуждали культурную теорию в прошлом полугодии, помнишь? – она испытывающе посмотрела в глаза мальчика, пытаясь уловить правильный момент. – Мы два месяца знакомились с культурами второго тысячелетия – европейской и славянской, мы отдали им должное! Володя молчал. – Кондолиза, – поправив очки, вопросила учительница, – что ты можешь сказать о регрессировавших культурах? – Ну, мэм, это детский вопрос, – широко улыбнулась дочка нефтепромышленников, вставая. – Регрессировавшие культуры развились до состояния стагнации, и в сложившейся культурно-исторической ситуации были обречены на сокращение, на так называемый “процесс свертывания”. Это не значит, конечно, что данные культуры чем-то менее ценны, чем доминирующие, и даже не означает, что они умерли или более не востребованны. Нет, конечно. Я знаю Ким Чан Ира и Пушкина, учила норвежские мифы и складывала висы на нордическом конкурсе! Наша группа заняла четвертое место! – Садись, Кондолиза, – одобрила мисс Смит. – Владимир, ты хочешь что-то уточнить? Уточняй, не стесняйся! В нашей стране, при нашем порядке можно выражать свои мысли открыто и четко, не опасаясь неодобрения. Мы признаем свободу каждого. – Вы говорите, что некоторые культуры в последние десятилетия регрессировали, по естественным причинам. Но… в чем заключаются эти естественные причины?.. Нас учили, но я не понимаю: русская литература является регрессирующей, потому что не востребована современными поколениями? Потому что смысловая парадигма, языковое воплощение являются слишком специфичными для восприятия?.. – он судорожно вдохнул, –Достоевский повествует о изживших себя чертах личности, о неактуальном, вымышленном обществе?.. Володя замолчал, переводя взгляд с неуверенно моргающей Кондолизы на мисс Смит и на всех остальных ребят. – Ну, видишь, – осторожно и мягко ответила учительница, – ты сам все прекрасно объясняешь, ты отлично подготовился, я думаю, урок литературы ты начнешь с тридцатью баллами бонуса, и… – А фильмы, – не дав договорить ей, как-то натянуто и перекошенно, как-то болезненно-взывающе спросил мальчик, – русские фильмы? Они что?.. Рублев, Невский, Война и мир, Они сражались за родину, Гамлет, Обыкновенное Чудо, Утомленные солнцем, Служебный роман… – Но чему были посвящены эти работы? – громко воскликнула мисс Смит, в ответ прерывая его. – О чем повествуют, кем востребованы?.. Вот первые вопросы, которые стоит задавать при сравнительном анализе произведений, при трактовке художественной ценности! Ты можешь ответить на них?.. Класс молчал. Володя стоял, подрагивая, и губы его шевелились. – Возьмем приведенные тобой примеры, – собравшись, произнесла мисс Смит. – Война и мир, один из наиболее достойных фильмов русской классики. Великолепные крупные планы, захватывающие мизансцены, высокая игра актеров, очевидный режиссерский талант. Все вторичные признаки рисуют великолепное кино. Но что же с первичными? О чем этот фильм? С кем ведется диалог, какиеми проблемами и идеями автор полемизирует со зрителем?.. Разумеется, интересовавшими автора и его эпоху. Частными. – Наполеон и европейские войны – это старые проблемы европейского сообщества и России, не выходящие в ранг событий мирового масштаба, мировой важности, – с упреком ответила она. – Точно так же и фильмы. Не стоит сравнивать “Они сражались за Родину” со “Спасением рядового Райана” или “Бурей в пустыне”. Первый фильм – документальная, хоть и наигранная эпическая, пропагандистская история, второй и третий демонстрируют совершенно иной уровень восприятия, при всем их патриотизме. Ни не о войне, не о частных событиях в Персидском заливе или в разрушенной Европе – они об общечеловеческих ценностях, к которым может соприкоснуться каждый. У этих фильмов можно поучиться, в том их ценность. Русские фильмы о войне – это в первую очередь культурная идиологема и пропаганда, их направленность очевидна: они, как, например, комедии “Веселые ребята” или “Волга., Волга” лишь компенсируют жизненную неустроенность граждан СССР. Причем, это вторичное творчество – обе комедии лишь калька с музыкальных фильмов Голливуда, сняты по канону, установленному нашей режиссурой! А Гамлет? Это мрачное, стилизованное явление, созданное с надрывом, но без чистой искренности, без возвышенности и яркости, как фильм Кеннета Браны – их можно сравнивать, но лишь учитывая общий уровень советского и американского кино. В таких сравнениях мы близки к “Гостье из будущего”, детскому фильму со смехотворными эффектами и нарушениями сюжетной логики, и “Звездным войнам”, технический уровень которых для своего времени безупречен, находился в авангарде постановочной и съемочной культуры… Она перевела дыхание и продолжила, стараясь быть не слишком эмоциональной, более рассудительной и фактичной. – Или взять этот русский сериал о разведчике. Художественный уровень его, конечно, превышает уровень обычных сериалов телевидения, но не соответствует тому же “Полицейские Лос-Анджелеса”, в которых главное – отражение общечеловеческих противоречий, тонкий психологизм ситуации, а не построение героической народной фигуры, олицетворяющей превосходство русской нации над немецкой, – мисс Смит покачала головой. Класс, кажется, был доволен. Тони даже перестал есть сандвич, и преданно улыбался в сторону учительницы. – Володя, неужели ты не согласен с тем, что подавляющее большинство так называемой русской классики является ситуационным и локализованным культурным являнием, ценность которого была ощутимо завышена засчет пропаганды и потому что Россия занимала огромную территорию, располагала и распоряжалась огромными ресурсами, оказывала воздействие на большое количество малых стран?.. Ну скажи мне, в чем для современного человека важность, скажем, Гоголя? В построении логики абсурда, в выпуклом показе общественной ненормальности, в умении нарисовать яркий неожиданный типаж? Но на все это есть более талантливые авторы с мировым именем. Эдгар Алан По, Фрэнсис Скотт Фицжеральд, Томас Манн... Культурные явления этих писателей на порядок выше гоголевского. Поэтому Гоголь и малоизвестен. Как ты думаешь, много ли учеников средней школы знает вообще, кто такой Гоголь, или кто такой, скажем, Апухтин?.. – Да, – наконец-то ответил Володя, прервав молчание, – за два месяца, выделенных на изучение регрессирующих культур, мы не успели бы рассмотреть это подробнее. Мисс Смит едва не допустила ошибку в этом месте. – Неужели ты думаешь, – с доброй, иронической улыбкой произнесла она, – что данная причинно-следственная связь неестественна? Что мы изучаем русскую и европейскую классику столь поверхностно потому, что хотим уменьшить ее ценность и спектр ее восприятия – а не ценность ее столь мала, что на изучение отводится лишь два месяца?.. – лицо ее улыбалось, выражая аксиоматичную глупость такого предположения. Класс, тем не менее, сдавленно замер. На висках у мисс Смит мгновенно выступил холодный пот. Володя кашлянул. Все взгляды обратились снова на него. – Но… – мальчик выглядел болезненно-измученным, ослабленным. – Но вот… Тарковский. Солярис и Сталкер. Это ведь… фильмы на вечные темы. Фильмы огромной ценности. На это мисс Смит не совсем знала, что ответить. Ей помнилось, что фильмы Тарковского, как и ряда других авторов, например, Михалкова, вытеснялись из массового сознания сильнее и жестче, чем другие. Помнилось, что они были более серьезны и опасны, и что в принятом нацбезом списке по плановой культурной регресии они упоминались, как чрезвычайные. Однако, курс, предполагающий просмотр и понимание этих фильмов, значился как пятый, в то время, как курируемый мисс Смит класс находился на четвертом. Впервые она, дни и ночи штудирующая общедоступный интернет и закрытые порталы, поняла, что ее обогнали. Что в данном вопросе она невежественна. – Ну, Володя, – заметила она протяжно, снисходительно улыбаясь. – Мы, конечно, можем до бесконечности обсуждать все это, но суть явлений не изменится. С этими фильмами в принципе все то же, что и с остальным перечисленным. Лем, выдающийся европейский фантаст, считал фильм Тарковского не соответствующим его произведению, неудачным. Стэнли Кубрик, снявший “Космическую одиссею”, опередил Тарковского, а уж по технической стороне… я уже сказала. Она тяжело вздохнула, устало глядя на решимость, светящуюся в Володиных глазах. – Нет, мисс Смит, – сказал Володя отчетливо, в полной тишине. – Тарковский гениальный режиссер, по сравнению с режиссерами-американцами смотревший далеко вперед. То же самое я могу сказать и о Феллини, и о Бергмане, о . Их заслуга не в том, что они снимали частные фильмы локальной значимости, а в том, что они видели и воплощали то, что не могли понять и воссоздать остальные. Американские же режиссеры и авторы большей частью писали, руководствуясь четкими понятиями об искусстве. Ох основной тенденцией была продуктивностьи результативность, удовлетворение массовой потребности. На этих понятиях стоит и развивается американская культура. Именно из-за своей потребительской направленности она столь широко сейчас распространена. Из-за этого… и из-за того, что Соединенные Штаты занимают огромную территорию, располагают и распоряжаются огромными ресурсами… оказывают воздействие на большое количество малых стран. Но русская и европейская культура в целом гораздо богаче и глубже американской, при всем уважении. И я не понимаю, почему это скрывается и замалчивается. – Кхых, – испуганно заметил Жак. Глаза Кима блеснули впервые за урок. Мбонга нахмурился. Русский обижал его американских друзей. Джордж покачал головой, пожимая плечами – он предупреждал Колина и Кондолизу о последствиях. Нужно было или брать русского в команду, чтобы думал о чем надо, или чморить в туалете, чтобы боялся и при взрослых молчал. Ох уж эта учительская корректность!.. Молчание нарушил стройный высокий мальчик с черными волосами, сидящий на непримерной задней парте обычно закрытый спинами других, но теперь выпрямившийся. – Одна культура не может быть “глубже” или “богаче” другой, русский друг, – сказал он. – Так же как один народ не может быть выделен перед остальными. Давным-давно, в книге, которую мы все почитаем, Бог сказал Аврааму, что народ израилев будет избран среди других народов. Что он будет править миром, пред ним склонятся все остальные. В разгар противостояния было много разговоров о еврейских корнях, о мировом заговоре. И мир, получается, так и достался народу израилеву, раз… победили монополии. Но почему же тогда евреи сидят в одних и тех же классах с американцами? Почему тогда они не мстят немцам? Дружат с китайцами?.. И почему еврейская культура не проникает в каждый дом?.. Мы все не едим кошерную пищу и не поем песни Моисеевы. Ты просто еще не освоился, друг, в новых культурных условиях. Это естественно – предпочитать родную литературу и родной язык. Но это по-детский эгоистично. Доминанты на то и домимнанты, чтобы рецессивы подчинялись и постепенно регрессировали. Это даже гены понимают. Мальчик широко улыбнулся. Класс засмеялся. Володя стоял у доски, лицо его ничего не выражало, кроме опустошенной усталости. Но словно выжал все мокрые части души и разума на пол, и тепер оказался в луже. – Но в общем, друг, – сказал черноволосый мальчик, привычно смакуя внимание, – ты убедил нас. Двух месяцев действительно недостаточно. Мисс Смит, вы согласны? – О, да, – ответила учительница, чувствуя, как исчезает тяжесть, сковавшая грудь. – Я напишу в попечительский совет прошение об увеличени программы для тех, кто будет проходить этот курс в следующем году. Как думаешь, Владимир, трех с половиной месяцев будет достаточно? Все взгляды устремились на него. Мальчишки смотрели набыченно и устало, им до смерти надоел непонятный, изобилующий пустыми именами и названиями разговор. Девчонки уже трепались про косметику и про то, как будут танцевать на послезавтрашнем матче в поддержку своих. Им нужно было многое обсудить, а перемена должна была вот-вот начаться. Все равно звонок пропел неожиданно. – Может быть. Наверное, – глухо произнес Володя, ни на кого не глядя. В классе по-прежнему все молчали. – Я хотел сказать… да. Он прижал ранец к груди и быстрым шагом вышел из класса, сопровождаемый взглядами. Мисс Смит отвернулась, якобы к доске, прерывисто выдохнула и вытерла пот.
Дети уже расходились, когда учительница выключила всю аппаратуру и подошла к дальнему столику. – Спасибо, Шаом, – сказала мисс Смит с чувством. – Спасибо за помощь. Ты очень по-взрослому ведешь себя, я обязательно отмечу это в следующем отчете. Шаом улыбнулся. “Не стоит благодарности”, сказало его лицо. “Мама с папой мне все объяснили. Мы с вами знаем, что и для чего делаем”. Он взял свою сумку, пригладил вьющиеся волосы и вышел из класса навстречу полуденному солнцу, которое обдало его привычным жаром.
