Любимая грязная американская игра "плэй гилти" (*+)
ФБР начинает и проигрывает Любимая грязная американская игра "плэй гилти"
Но если американские зеки глазели на Анатолия и видели, кто перед ними, и вели себя в соответствии с тем, что видели, то американские власти, словно ослепли. Когда по просьбе адвоката Анатолий запросил на себя характеристики из Амурской области, и они пришли и оказались блестящими, Ковалев услышал в свой адрес довольно-таки страшную фразу:
- Видите, как они вас плохо знают. Мы знаем вас лучше.
Вообще, случаи дебилизма среди американских судейских чиновников весьма распространены. Все эти американские фильмы с неподкупными судьями, рискующими собой ради торжества законности и оправдания невиновного,- грезы Голливуда, не более того.
Причины судейского дебилизма Анатолию разъяснила переводчица, которая приходила к нему в тюрьму вместе с адвокатом.
- Анатолий, - сказала она,- вам лучше согласиться на "плэй гилти". У нас, в Америке, если человека обвиняет ФБР или ЦРУ, то девяносто девять процентов за то, что суд признает его виновным. Понимаете, им платят такие деньги, что они просто не могут ошибаться. Никто не решится пойти против ФБР.
В первый раз эти слова - "плэй гилти" (сыграть виновного) - Анатолий услышал от своего адвоката. Хороший мужик, кстати, оказался, адвокат. Как и зеки, он Ковалева постепенно зауважал и делал для него все что только мог, и даже больше. В Штатах ведь такой порядок, что адвоката подсудимому предоставляет государство. И платит такому адвокату неплохие деньги - две тысячи американских "рублей" в месяц. Но даже в Америке адвокат никогда не ведет одно-единственное дело. Как правило, два-три и больше. То есть быть адвокатом в Америке - дело хорошее. Прибыльное.
Но чтобы получать такие деньги, ты должен быть своим в стае. И уметь играть во все игры, которые затевает с людьми американская правоохранительная система.
Например, уметь играть в "плэй гилти". Среди разного рода законных сделок с правосудием, развращающих и человека, и государство, "плэй гилти" в Америке, пожалуй, самая грязная. Суть ее в том, что подсудимому предлагают признать себя виновным. В обмен на это ему обещают скинуть срок, причем сильно скинуть, вплоть до освобождения в зале суда. Лазеек в американском законодательстве для этого - пруд пруди. Начиная от положительных характеристик с места работы. Когда человека склоняют к "плэй гилти", ему говорят так: Подумай сам, ведь ты сидишь в тюрьме. Шансов скоро выйти у тебя - никаких. Возможностей защитить себя - тоже никаких. В любой момент тебе могут дать отдельный срок за что-нибудь, например, за участие в беспорядках. Вдобавок любой дебил-сокамерник может тебя просто убить. Ему ничего за это не будет. А тебе это надо?.. Теперь прикинь наш вариант. Ты признаешь себя виновным - все, следствие закончено. Срок мы тебе скинем до того, который ты уже отсидел в предварительном заключении. И ты выходишь на свободу с чистой совестью. Кругом одни плюсы!
Адвокат Анатолия как-то раз приходит в камеру с перекошенным лицом и говорит:
- Анатолий, они будут держать тебя в тюрьме до бесконечности. Даю тебе слово, я не с ними. Но: У меня сейчас был откровенный разговор с судьей, он мой приятель. "Плэй гилти" для тебя - единственный выход.
-А что означает "плэй гилти"? - спросил Ковалев.
Адвокат объяснил.
- Да ты что! - засмеялся Ковалев.- Я не виноват, понимаешь?
Тогда переводчица ему объяснила...
От них двоих исходила такая ясность, такая железобетонная убежденность и такая искренняя огорченность от собственного бессилия перед системой, что Анатолий оторопел. Он смотрел на них во все глаза и не мог ничего ответить. Он представил себе, как вернется домой уголовником. Что он скажет жене? Детям? Борцам - своим воспитанникам?.. Да что бы он ни сказал, все будет ложью. Потому что на лбу у него, Анатолия Ковалева, будет выжжено клеймо американского суда, который объявил его преступником на основании его собственного признания: Как с этим жить дальше?
Американцы, конечно, тоже задают себе подобные вопросы. Но постепенно свыкаются с мыслью, что плетью обуха не перешибешь. Они меняют честь на свободу и выходят из тюрьмы сломленными. Их человеческое достоинство растоптано. Их личность уничтожена. Они больше ни во что не верят. Они лишились внутреннего человеческого стержня и теперь готовы на любые другие сделки, которые подсунут им жизнь и американское общество.
"Плэй гилти" сильно снижает также качество американского правосудия, стирая грань между законом и беззаконием, между преступлением и наказанием, между преступником и честным человеком, смешивая всех и вся в одну грязную кучу.
- Ребята,- прошептал, наконец, Анатолий,- я не могу. Как я в глаза людям посмотрю? Вы что?.. Лучше я тут сдохну.
- Он отказывается,- перевела переводчица.
Адвокат опять стал что-то горячо говорить, переводчица - переводить, но Анатолий их уже не слушал. Он думал о том, как будет жить без него жена, каково ей будет одной поднимать двоих детей, что подумает о нем старый, очень хворающий отец: Переживет ли такое?..
Увидев на его глазах слезы, они поняли это как знак согласия.
- Ай эм сорри,- сказал адвокат.- Ар ю рэди? Йес?
- Вы согласны? - спросила переводчица.
- Нет,- ответил Анатолий.- Я сказал: нет. Вы что, глухие?
За это бесповоротное "нет" адвокат его и зауважал. Как оказалось, адвокат действительно был "не с ними". Он пришел предлагать "плэй гилти", потому что хотел сделать как лучше клиенту. Клиенту, который был ему по-человечески симпатичен. После ковалевского "нет" адвокат, вместо того чтобы умыть руки, встал с Анатолием рядом, можно сказать, плечом к плечу, как друг. Он больше не вел дело. Он дрался.
А переводчица, когда весь этот кошмар закончился, смотрела на Ковалева счастливыми глазами, как смотрит любая женщина, даже американка, если вдруг увидит перед собой воочию не привычное уже дерьмо, а обыкновенного мужика.
- Анатолий,- сказала она ему на прощание,- я теперь поняла. Надо только не бояться. Надо стоять. И тогда это возможно - выстоять и победить.
Тоже, видите, хорошая женщина оказалась.
Но вообще - дикая страна, эта Америка. Дремучая. Средние века. Это ж надо: чтобы взрослая американская леди поняла то, что нам бывает известно еще в утробе матери, надо на полгода засылать к ним в тюрьму какого-нибудь Ковалева.
В течение шести заседаний фэбээровцы мутили воду, говорили, что у них на пленке есть доказательства вины Ковалева, а пленку они предъявят только суду присяжных. Судья активно им помогал, тянул время, раз за разом возвращая Ковалева в тюрьму. На суд присяжных ФБР приволокло чертову тучу свидетелей - всех тех американцев, у кого в ноябре девяносто шестого года жили российские борцы. В спорте есть такая система - "народные гостиницы". Если в вашу страну приезжают спортсмены на какой-нибудь полуофициальный турнир - они живут в квартирах у ваших друзей. Если вы едете на какой-нибудь турнир, не сомневайтесь, вас тоже поселят у друзей. Так дешевле. Друзья, как правило,- бывшие спортсмены, все понимают.
Естественно, что в зале суда оказались и сам организатор борцовского турнира Майкл Клок, и Элис - хозяйка дома, в котором жил Ковалев. Начался допрос свидетелей. Никто ничего конкретно плохого сказать про русских не мог. И, судя по всему, не очень хотел. Но все свидетели послушно поддакивали обвинителю: да, мол, известно, вообще-то, что русские - плохие парни. Когда дошла очередь до Элис, она, дрожа от возмущения, чуть не криком ответила на вопрос обвинителя:
- Да русские - отличные парни! У меня кто только не жил - и корейцы, и японцы, и вся Европа с севера на юг! Их одних в доме оставить невозможно! Мало им моих завтраков, обедов и ужинов - они еще и весь холодильник опустошат! В комнате насвинячат, по телефону наговорят столько, что я потом расплатиться не могу! А хоть одна проблема у меня была с русскими? Я вам говорю: не было! Они всегда чистые, аккуратные, трезвые, они всегда улыбаются и никогда не лезут туда, где их не ждут! Я уж не говорю
о международных счетах за телефон! Я говорю вам, Ваша Честь, и вам, господа присяжные: я хочу, чтобы все были такими, как русские!
У Майкла Клока судья спросил, намерен ли он после всего случившегося продолжать свою практику организации борцовских турниров с участием русских.
- Разумеется, да, Ваша Честь, - ответил Клок.
- Чем же вы обосновываете ваше желание? - не отставал судья. У нас в тридцать седьмом году тоже находились дебилы, которые вдруг спрашивали человека: зачем вы изучаете немецкий язык? Язык врага?
Клок криво усмехнулся и ответил:
- А что, собственно, случилось? У меня нет претензий к русским, Ваша Честь. Кроме того, русские - прекрасные борцы. Нам, американцам, нужно учиться у них еще очень многому.
Апофеозом седьмого суда стала демонстрация записи в аэропорту. Когда обвинитель заявил, что Ковалев агрессивно жестикулировал при разговоре с Михаилом Бежановым, присяжные увидели руку на перевязи и засмеялись. Приговор Ковалеву был единогласным: невиновен.
Освободили их вместе с Абакаром Абиевым. Абакара, кстати, чуть было не сломали этой американской игрушкой - "плэй гилти".
Естественно, возникает вопрос: ну а что наше дорогое посольство? Наше драгоценное министерство иностранных дел? Наше любимое Российское государство, правительство, президент и парламент, чтоб они все были здоровы?
Пресса-то наша, ясное дело, была занята. Она в это время отрабатывала тему Мишки Япончика. Причем вся и причем одновременно. Так же, как автомобильные журналы одновременно выходят с описанием новой модели "Ауди", которую нужно срочно пробивать на российском рынке.
Консул наш, по фамилии Воробьев, дипломат еще советской школы, тот, да, прибежал в тюрьму, как только получил сообщение от американских властей. Узнав, что русских задержали без всяких оснований, взвился:
- Да вы что?! Да это все незаконно! Да вы через три дня будете дома!
Он, действительно, взялся за дело рьяно. Три дня не три дня, но противостоять дипломатическому напору, когда нечего предъявить в качестве обвинения, бывает очень сложно. Однако через неделю Воробьева вдруг отозвали в Россию. МИД отозвал. А на его место прислали другого человека. Ковалев до сих пор не сомневается, что Воробьева "отозвали" американцы.
Новый консул тоже твердо стоял на том, что арест незаконный, но никуда не торопился. Мы, говорил, вас обязательно вызволим, но надо потерпеть. Может, это была правильная тактика: черт, черт, поиграй и отдай. Но сидя в тюрьме, Ковалеву трудно было оценить изящество тех или иных дипломатических ходов. Домой хотелось. Да еще самолет улетел в Москву прямо в тот день, когда Анатолий с Абакаром вышли из тюрьмы. Прокурор, раз такое дело, хотел еще на неделю засадить их за решетку. Адвокаты кое-как отбили и увезли русских в чей-то загородный дом. Там они и прожили до следующего рейса самолета.
Впрочем, помощь консула была реальной и существенной, и претензий к нему по-человечески у Анатолия нет. Все ж таки улетели домой-то.
Чем Родина встретила
Об этом Анатолий рассказывает трудно. Плакать, конечно, не плачет. Дышит, как будто камни ворочает, и лицо краснеет от прилива крови.
Пока он сидел, российская пресса озаботилась его судьбой ровно настолько, чтобы плеснуть кипятком в душу Ковалеву-старшему. Размером с гулькин нос, равнодушная заметка о том, что в Америке взяли и посадили некоего Анатолия Ковалева, попалась-таки на глаза его отцу. Если бы худсовет какого-нибудь академического театра видел, как сестра Анатолия самозабвенно врала родителю, что это не тот Ковалев, а совсем другой Ковалев, ее точно пригласили бы на главную роль. Родственники, по ее просьбе, приходили в гости, звонили по телефону, как бы невзначай выходили на тему об этой заметке и начинали хохотать:
- Ты сохрани газетку-то, сохрани! Вот Анатолий вернется из командировки, мы ему покажем, как газета "Советский спорт" его в тюрьму посадила! Ты ж его знаешь, он же насупится, пойдет в газету звонить. А ему там скажут: ну а вы-то тут при чем? Вот смеху будет!..
Молодые думают, что если старому человеку наговорить с три короба всякой чепухи, то он уступит давлению и поверит, потому что старенький уже. Родственники хотели как лучше. Отец Анатолия смотрел на них горестными глазами, слушал и молчал. А однажды сказал:
- Что ж вы мне тут мелете, а?.. Я же все равно знаю, что это мой сын.
Когда Анатолий вернулся из Америки, отца уже не было в живых.
На суд над убийцами брата в Новосибирск ездила сестра. Их осудили - одному дали четырнадцать лет, другому двенадцать. На работе отсутствие Анатолия по причине сидения в американской тюрьме сочли не прогулом, а форс-мажором. Денег за просиженные месяцы не выплатили, но и с работы не уволили.
Время, конечно, лечит любые раны, но правильней сказать: подлечивает. Душа - не тело. Так, сверху затянет, чтобы окружающих не пугать видом алой дымящейся крови, - и все на этом.
Одного за другим Анатолий потерял и брата, и отца. Бывает в семьях так, что отношения строятся достаточно формально. Ну мать. Ну отец, Ну брат. Разъехались по разным городам - что ж, это жизнь. Померли - царствие небесное.
А в семье Ковалевых родные люди друг друга любили и берегли. И что теперь у Анатолия в душе творится, только он знает, да Господь Бог. Двое, что брата убили, хоть срок мотают. Третий, правда, пока цел и невредим. Но найдется. А убийцы отца?!.. Ведь как ни крути отца убили американцы. Друзья Анатолию советуют: обратись ты в Международный суд. Пусть ФБР возместит тебе моральный ущерб. Ковалев в ответ только зубами скрипит: чтобы фэбээровцы, значит, отца возместили в долларовом эквиваленте? Это как - по весу? А по весу как - с гробом или без гроба?
В общем, так вот все.
Лично я думаю, что в суд все-таки идти надо. Смириться Ковалев - не смирится. Даже если захочет, у него все равно не получится. А что тогда делать? Не с "калашниковым" же в Америку ехать. Вот я и говорю: надо судить эту фэбээровскую мразь. Чтоб люди знали, что у американцев почем стоит.
