ОтГеоргий
КГеоргий
Дата13.07.2004 22:26:55
РубрикиТексты;

Скоро!!!!!!! Из серии "Потерянная Россия"! Публикация главы "Рабочая застава" из книги "Нарвская застава" Г. Зуева!!! (М., 2004)

Рабочий Петербург 19-начала 20 в. Путиловы (Н. И. и А. И.), Путиловский завод, образ жизни и быт рабочих Нарвской заставы, поп
Гапон, зубатовщина, образ мыслей Николая II, Кровавое воскресенье и пр.
А также невыплаты зарплаты, рэкет непосредственного начальства, принудительные обмывания первой получки, дореволюционные коммуналки,
пьяные драки "под присмотром полиции" и др.

Прочитав это, каждый сможет сам составить мнение о справедливости высказывания alex~1: "Россия, которую мы потеряли, благополучно
нашлась". [1]

(публикуется исключительно в качестве реакции на господствующий сегодня оголтелый антисоветизм)

=================
Эпиграф 1:

"Парадоксально, но вместе с ростом производства на ведущих предприятиях Нарвской заставы постоянно ухудшались условия труда и жизни
рабочих"


[1] (На всякий случай, мое мнение: "сложно сказать: где да, где нет" %-)))).


Георгий (13.07.2004 22:26:55)
ОтГеоргий
К
Дата17.07.2004 20:34:36

Наводнение 1824 г., Нарвская застава, поведение администрации завода и властей (+)

(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 245)
(продолжение)

В книге <?К столетию Путиловского завода> гово-рится, что в 1824 году Петербургский чугунолитейный завод приобрел благоустроенный
вид. Но 7 но-ября 1824 года в столице произошло катастрофи-ческое наводнение, и волнами были в щепки разне-сены 12 казарм и 10
домов-особняков, где жили ра-бочие и служащие завода, а сам завод <?приведен в негодность>. В волнах погибло 150 человек из чис-ла
рабочих, служащих и их семей.
О самом грозном и драматическом наводнении в истории столицы, произошедшем 7 ноября 1824 го-да, жителям Санкт-Петербурга напоминают
13 па-мятных досок. Эти высеченные в мраморе надписи можно увидеть в центральных районах города, на Васильевском острове, на
Петроградской стороне. Но ни одной мемориальной доски вы не увидите на улицах и в переулках Нарвской заставы, хотя имен-но здесь в
тот страшный день разразилась одна из самых чудовищных трагедий. Ни руководителю сто-личного города, ни управляющему казенным
чугу-нолитейным заводом, чьи мастерские застилали ды-мом Петергофскую першпективу, не пришла в голо-ву мысль установить на месте
великой человеческой беды памятную доску. Вероятно, не сделано это бы-ло вполне сознательно, дабы не упоминать, что в ги-бели людей,
чьи жизни тогда стоили гроши, повинна не только разбушевавшаяся водная стихия, но и они, государевы чины и заводское руководство. До
наших дней сохранилась лишь старинная чугунная плита, повествующая людям о большой беде, происшедшей за далекой Нарвской заставой.
Прямоугольная пли-та с отлитым на ней поминальным текстом и сейчас находится на старинном кладбище - <?Красненьком погосте>. Памятная
плита лежит на небольшом воз-вышении и прикрывает братскую могилу жертв на-воднения 1824 года. Надпись на ней гласит:

<?Читатели! Сей памятник божья наказания. Здесь сокрыто 160 тел обоего пола православных христиан и невинных младенцев казенного
чугунно-литейного завода, утопших в день страшного наводнения 1824 года ноября 7 дня>.

Действительность же вступает в противоречие с содержанием краткой эпитафии над могилой жертв наводнения.
После перевода завода из Кронштадта на землю Карла Карловича Гаскойна на 7-й версте Петергоф-ской дороги на скорую руку построили
казармы для проживания рабочих и их семей. К 1824 году боль-шинство казарм сильно обветшало, находилось в ава-рийном состоянии и
требовало срочного капиталь-ного ремонта. В этих аварийных жилищах и встрети-ли люди роковой день 7 ноября 1824 года. Вот что писал
в рапорте военному генерал-губернатору Пе-тербурга графу М. А. Милорадовичу его адъютант А. П. Башутский: <?Зрелища уничтожения и
гибели были наиболее ужасны на чугунном заводе: с самого начала наводнения рабочим было позволено возвра-титься в свои жилища,
отдельно от завода располо-женные; но быстрота прибывавшей воды уже пре-пятствовала им достигнуть оных; спасая собствен-ную жизнь на
крышах и верхнем этаже завода, они, несчастные, должны были видеть потерю своей соб-ственности и - что еще ужаснее! - смерть жен и
детей, гибнущих почти перед их глазами, не имея воз-можности подать им какую-либо помощь!..>
Содержание рапорта чудовищно, но адъютант Ба-шутский дипломатично (а может быть, и специально) несколько исказил некоторые факты
трагическо-го события. В рапорте он пишет: <...с самого начала наводнения рабочим позволено было возвратиться в свои жилища>
 . Фраза эта полна лжи и лицемерия! В действительности же администрация завода по-ступила как раз наоборот.
Подъем воды и усиление ветра продолжались в течение всей ночи 7 ноября. На рассвете же, в 5 ча-сов утра, рабочие завода явились в
свои цеха. И хо-тя подъем воды продолжал нарастать, дирекция и ма-стера завода безмолвствовали. Если бы в это время рабочих
распустили и разрешили им вернуться в ка-зармы, массовая гибель людей была бы предотвра-щена. Прошло еще два часа, вода продолжала
интен-сивно подниматься. Даже в 7 часов утра еще можно было вброд добраться до жилых казарм, но админи-страция подобного
распоряжения не сделала. Лишь в 9 часов утра раздался заводской набат, и чиновни-ки казенного завода наконец милостиво разрешили
рабочим отправиться на помощь погибавшим род-ным. Но было уже слишком поздно.
За Нарвской заставой, так же как и в других ча-стях столицы, еще со времен Екатерины II строго пред-писывалось <?держать довольное
число гребных судов для спасения жителей в случае стихийного бедствия>. Аналогичный указ был издан и в начале века. Одна-ко во время
наводнения спасательной службы не оказалось, а большинство спасенных от смерти обы-вателей заставы были обязаны жизнью стараниям
добровольцев. Выбив окна, женщины, старики и де-ти, кто как мог, пытались забраться на крыши ста-рых казарм, но прогнившие строения
были вскоре разрушены водой и обвалились. Из 17 заводских ка-зарм уцелело лишь четыре.
В третьем часу дня вода стала постепенно спадать. В 7 часов вечера по улицам Нарвской заставы уже ез-дили экипажи. Во многих местах
можно было прой-ти пешком. Утром 8 ноября вода полностью спала, оставив на земле казенного завода 160 тел погибших в наводнении.
Район Нарвской заставы и территория завода преобрели страшный и странный вид. Земля была завалена бревнами, обломками зданий,
домаш-ней утварью, всевозможным хламом, телами людей и тушами погибших животных.
Заботясь о репутации столицы, власти поначалу запретили газетам сообщать какие-либо подробно-сти о наводнении, но вести о страшной
катастрофе, постигшей Петербург, распространились быстро. Император Александр I, посетивший чугунный ка-зенный завод после
катастрофы, был потрясен уви-денным. Находившийся среди лиц, сопровождавших царя, известный петербургский профессор и журна-лист И.
И. Мартынов свидетельствовал в письмах к знакомым: <?На чугунном заводе ужасы опустоше-ния превосходили ужасы Галерной гавани.
Трупы утонувших не походили на обыкновенных утопленни-ков и были как живые; особенно на щеках детей, каза-лось, играл еще румянец>.

Задолго до приезда императора администрация завода, заметив раздраженность рабочих и слыша их возмущенные выкрики в адрес дирекции,
вызвала <?для успокоения команды> воинское подразделение.
Из поколения в поколение в рабочих династиях Нарвской заставы передавалась бунтарская песня, которую в разные годы пели в семьях
путиловцев:

Под старинной чугунной плитой
Слышен прадедов горестный плач,
Не Нева загубила холодной водой,
Загубил их жестокий хозяин-палач...

Ужасающее по своим размерам и разрушитель-ным последствиям наводнение 7 ноября 1824 года приостановило деятельность казенного
чугунолитей-ного завода. Стихийное бедствие практически пол-ностью разрушило старое промышленное предприя-тие, вышли из строя
оборудование и машины. Часть заводского оснащения перевезли на новое место - на Шлиссельбургский тракт, где на левом берегу Не-вы
был возведен новый завод - Александровский чугунолитейный (впоследствии лидер литейного про-изводства <?Пролетарский завод>).
На старом заводе после наводнения работы еще некоторое время по инерции продолжались, но про-изводство постепенно свертывалось,
рабочих перево-дили на другие промышленные объекты. Правитель-ство попыталось сбыть разрушенный, остановивший-ся казенный завод.
Решили продать его с торгов, однако на них никто не явилcя. Восемь лет, с 1834 по 1842 год, завод стоял заброшенным. Только
однаж-ды - в 1837 году - оживилась работа в его цехах, когда выполнялся срочный заказ, связанный с вос-становлением сгоревшего
Зимнего дворца.

(продолжение следует...)




Георгий (13.07.2004 22:26:55)
ОтГеоргий
К
Дата17.07.2004 20:34:32

Путиловский завод и др. предприятия Нарвской заставы в нач. 19 в. Первая забастовка. Жилье и быт рабочих. (+)

(при "рождении" завод назывался не Путиловским, конечно. Об этом - ниже...)

=========
(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 231)
(продолжение)


21 марта (2 апреля по новому стилю) 1801 года счи-тается днем рождения нынешнего объединения <?Ки-ровский завод>.
До 1803 года завод представлял собой несколько наскоро построенных деревянных зданий, где масте-ровые занимались изготовлением
мелких артилле-рийских снарядов. С 1803 года производство начали приспосабливать для выполнения различных чугун-ных, медных и
железных изделий не только для каз-ны, но и для частных учреждений и лиц. Кроме ар-тиллерийских снарядов здесь начали делать
мостовые фермы, перила, фонари для маяков, архитектурные украшения, весы, гири, части пушечных лафетов, конскую сбрую с
металлическими бляхами, ремни с медной чешуей для киверов, пуговицы и т. д.
Это был не завод, а чугунно-литейная мастерская, размещенная в нескольких деревянных зданиях. Не-большое литейно-плавильное
производство начала XIX столетия стало родоначальником промышлен-ности Нарвской заставы, будущим российским ин-дустриальным
гигантом -- производственным объ-единением <?Кировский завод>.
Переведенный из Кронштадта завод был наглухо отгорожен от города. Окруженные высоким забором, как раньше -- водой, проводили
мастеровые здесь дни, месяцы и годы. Словно мрачный черный замок, возвышалось промышленное предприятие среди зе-леного океана
парков, садов и оранжерей Нарвской заставы.
Рабочий день на предприятии предусматривал односменную работу с пяти утра до семи часов вече-ра. Однако мастеровые трудились
значительно доль-ше - по 16-18 часов в сутки, находясь в задымлен-ных, грязных и холодных мастерских. Остальное время они проводили
в бараках-казармах, полно-стью лишенных даже минимального бытового ком-форта. Их заработок состоял из двух частей - твер-дого
казенного жалованья и <?наградных>, которые часто зависели от произвола начальства. Большин-ство мастеровых получали 31 рубль в год -
2 рубля 58 с четвертью копейки в месяц. Некоторым плати-ли еще меньше - 2 рубля 29 копеек и 2 рубля 5 ко-пеек в месяц.
Нередко жалованье выдавали мукой - по 1 пуду 39 фунтов в месяц. Мука часто была затхлой, горь-кой и рассчитывалась по завышенной
цене. Наградные, полагавшиеся <?за усердную работу>, составляли от трех до пяти рублей в месяц. Всего мас-теровой мог заработать до
6-7 рублей в месяц. Часто этому мешали штрафы - <?за угар металла, за нера-дивость на работе, за порчу инструмента и т. д. >.

За провинности - неповиновение начальству, от-лучку и т. п. - рабочих наказывали палками, секли розгами или приговаривали к самому
страшному на-казанию - <?битью кнутом>.
Вместе с отцами на чугунолитейном заводе ра-ботали их сыновья - дети в возрасте 8-12 лет. Они с рождения приписывались к заводу и
назывались <?малолетами>. Условия их труда были особенно тя-желыми. В одной из жалоб на непосильные условия труда <?малолетов> рабочие
писали: <?С оными посту-пают не по-детски, употребляя наравне с большими на работу и не щадя слабых еще сил их и не имея
ни-какого снисхождения, когда такой малолеток каким ни есть получасом опоздает притти на сборное мес-то, жестоко, по приказанию
мастера Купера, быва-ли наказываемы розгами>.
По воскресеньям и праздникам всю заводскую команду гоняли строем за несколько верст в церковь на Ульянку.
Судьбой и жизнью мастеровых завода распоря-жались начальники, надсмотрщики-офицеры и анг-лийские мастера. Рабочие вначале безропотно
сно-сили эту вечную каторгу, но на масляной неделе 1809 года осмелились попросить три дня отдыха. Про-шение подали рабочие фурмового
цеха на имя анг-личанина Адама Армстронга, нового начальника ка-зенных Олонецких и Петербургских чугунолитейных заводов, преемника
Чарльза Гаскойна. Армстронг удовлетворил просьбу мастеровых. Однако смотритель завода Купер, оскорбившись таким обращением рабочих
через его голову, под видом срочного госу-дарственного заказа лишил передышки весь фурмовый цех.
Рабочие этого цеха, проработав два дня, на тре-тий все, как один, ушли с работы, <?оказав неповино-вение> начальству. 6 февраля 1809
года произошла первая в истории стачка - неслыханное для тех лет дело. С рабочими жестоко расправились: пятерых за-чинщиков избили
палками на глазах у всей завод-ской команды, а остальных силой заставили рабо-тать в праздники.
Этот первый рабочий протест сплотил мастеро-вых и научил сопротивлению бесправным действи-ям начальства. Рабочие завода получили
славу бун-тарей.
После перевода за Нарвскую заставу Кронштадт-ского чугунолитейного завода вдоль Петергофской дороги как грибы стали вырастать
многочисленные низкие фабричные и заводские корпуса. В некогда заповедном аристократическом районе столицы, на территории блестящего
парадного въезда в город начал постепенно формироваться пояс фабрично-за-водской застройки.
Расширение промышленных предприятий на Пе-тергофской дороге, естественно, потребовало новых земельных площадей. Заводчики и купцы
скупали земли не только у хозяев усадеб и дач, но и у сель-ских общин. Крестьяне деревни Тентелево продали свои земельные угодья
строителям Балтийской же-лезной дороги, а сельский сход деревни Волынкиной - владельцу лесной биржи купцу Григорьеву.
Деревня Тентелево существовала задолго до пет-ровских времен. Финские историки считают, что самое старое из ее названий - Тентелица,
а последним финноязычным ее именем было Тентёля.
В период основания Петербурга поселение на Нарвском тракте переименовали в Тентелево. Де-ревня находилась за Нарвской заставой, в
непосред-ственной близости от места, где впоследствии возве-ли Нарвские триумфальные ворота.
В середине XIX века петербургские газеты опуб-ликовали статью журналиста Бахтиярова, где гово-рилось: <?Идя по Петергофской
дороге, налево видим деревню Тентелеву. Перед нею - столб, на котором прибита доска с надписью: домов 27, душ 54>.
Деревенские постройки стояли довольно скучен-но, улицы были узкими и немощеными. В самом цен-тре селения находилась деревенская
кузница, ее тру-ба являлась постоянным источником едкого дыма и копоти.
С давних пор Тентелевка делилась на несколько частей. С юго-восточной стороны нынешнего назем-ного павильона станции метро
<?Нарвская> в старые времена располагалась Большая Тентелица, а к югу от сегодняшней Кировской площади находилась Малая Тентелица.
Деревня состояла всего из двух улиц - Правой и Левой, причем одна из них прохо-дила правее, другая левее старинного Тентелевского
кладбища, где издавна хоронили жителей неправо-славного вероисповедания, в основном лютеран и католиков. В середине XX века старый
погост снес-ли и на его месте возвели промышленные корпуса.
Тентелевка всегда оставалась типичной деревней. По воспоминаниям старожилов, в ней рано утром совершался старинный обряд отправления
коров на пастбище. На улицу выходил старый пастух с сажен-ной трубой и подавал первый сигнал хозяйкам подворий. Они спешно
заканчивали дойку животных, открывали настежь ворота и выгоняли коров на ули-цу, по которой уже медленно шествовало разномаст-ное
стадо местных буренок. Перед Петергофской до-рогой пастух трубил во второй раз и сворачивал ста-до на пастбище, находившееся в
районе окружной железной дороги.
Начиная с конца XIX века в деревне стали охот-но селиться мелкие служащие промышленных пред-приятий Нарвской заставы.
В июле 1872 года товарищество Екатерингофской мануфактуры купило у сахарозаводчика барона Штиглица участок в 13 десятин земли и
заводские постройки в деревне Волынкиной. На этом месте возникла большая бумагопрядильная фабрика Екатерингофская мануфактура (после
революции - фабрика <?Равенство>). Она находилась во владении иностранного промышленника Кнопа, которому при-надлежало в России
несколько текстильных фабрик. Неподалеку от предприятия Кнопа, на набережной реки Екатерингофки, в 1874 году открылся
костеобжигательный завод (ныне клеевой завод, наб. р. Ека-терингофки, 23/31).
В 1875 году в деревне Тентелево начал работать Тентелевский химический завод (ныне завод <?Крас-ный химик>, Химический пер., 1). По
фамилии хозя-ина предприятия в народе его чаще называли <?завод Сан-Галли>. Предприятие вырабатывало кислоты, соли, красители и
химикаты. В 90-х годах XIX столе-тия завод получил всемирную известность. Здесь впервые был применен контактный способ произ-водства
серной кислоты. Патент этого изобретения приобрели многие страны мира. До 1914 года Тенте-левский химический завод оставался
единственным российским предприятием - производителем хими-чески чистых кислот. Но одновременно он относился и к наиболее опасным и
<?вредным> производствам Нарвской заставы. Сюда обычно нанимали рабочих из самых глухих и бедных деревень Виленской гу-бернии. (Между
прочим, в 1910 году чернорабочим Тентелевского химического завода был будущий мэтр отечественного самолетостроения знаменитый
авиаконструктор, академик АН СССР, генерал-пол-ковник, трижды Герой Социалистического Труда Сергей Владимирович Ильюшин. Под его
руковод-ством в разные годы создавались лучшие типы бомбардировщиков, грозных штурмовиков и пассажир-ских самолетов.)
Особого расцвета Тентелевский химический за-вод достиг в конце 70-80-х годов XIX столетия. К это-му времени на предприятии резко
увеличился ассор-тимент выпускаемой продукции. Завод стал выра-батывать более сорока наименований химических продуктов. Жюри многих
престижных зарубежных и отечественных выставок высоко оценивали промыш-ленные достижения и выпускаемую продукцию пред-приятия. В
1878 году на Всемирной выставке в Па-риже разработки и изделия Тентелевского химиче-ского завода удостоились Большой золотой медали.
В 1882 году на Всероссийской выставке в Москве предприятию вручили высокую награду - Почет-ный государственный герб <?За отличное
качество продуктов>. В 1900 году на Всемирной выставке в Париже Тентелевский химический завод получил самую высокую и престижную
награду - Гран-при.
Создатель Тентелевского химического завода док-тор химии В. В. Шнейдер стал одним из пяти первых кавалеров, награжденных почетным
званием <?Инженер-технолог>, учрежденным в 1887 году для наибо-лее выдающихся инженеров и организаторов отече-ственной
промышленности.
Однако, являясь передовым и широко известным промышленным предприятием Российской импе-рии, химическое предприятие и его
администрация полностью игнорировали возложенные на него обя-занности по благоустройству территории завода и прилегающей к нему
местности - деревни Тентелевки. После грандиозного пожара на заводе муници-пальные власти категорически запретили эксплуата-цию
химического завода до тех пор, пока его админи-страция не произведет благоустройство территории и не проложит новую улицу в деревне
Тентелевке.
Администрации пришлось выполнить предписа-ние властей. Но что это была за улица! Над ней поте-шались все газеты Петербурга, ибо ее
проложили на месте непролазного болота. Территорию не осушили, не предусмотрели дренажные сооружения. В итоге получилось безобразное
зрелище: дорога напомина-ла непроходимое зловонное болото, заполненное грязной стоячей жижей.
В 1878 году за Нарвской заставой задымили тру-бы литейных мастерских, принадлежавших завод-чику Лангзиппену (ныне - завод <?Знамя
Октября>), а в 1879 году на Резвом острове была построена ткац-кая фабрика купца Воронина (ныне Резвоостровская фабрика).
В районе Нарвских ворот заработали шоколадно-конфетная фабрика и текстильное предприятие Шау (с 1882 года - <?Триумфальная
мануфактура>). В кон-це XIX столетия на Петергофской дороге появились вывески еще двух промышленных предприятий: <?Завод
Сестрорецкого товарищества> и <?Северно-технический и котельный завод Тильманса>. Вслед за этими промышленными объектами Нарвской
за-ставы стали во множестве появляться и более мелкие предприятия: ситценабивные, красильные, ткацкие, шерстепрядильные,
деревоотделочные, шляпные и другие заводики. На Гутуевском и Резвом островах обосновались <?дурно пахнущие> предприятия:
косте-варные, клееварные, салотопные, мыловаренные, стеариновые, нашатырные заводы.
Над барскими усадьбами, аристократическими особняками и дворцами теперь постоянно стелились клубы едкого черного дыма. Промышленные
отходы загрязняли прозрачные речки и водоемы Нарвской заставы. Ядовитая копоть и промышленная пыль осе-дали на когда-то пышных
садах, заповедных рощах и оранжереях Петергофской першпективы, <?съедая> зеленые насаждения и цветы, коими всегда так гор-дились
жители загородных приморских дач. Про-мышленный бум XIX века стал основной причиной запустения былой аристократической окраины
горо-да. Во времена Петра Великого здесь пуще глаза бе-регли зеленые насаждения - дубы, корабельные со-сны, березы, липы и клены.
Специальный <?комиссар> лесных дел следил за их благополучием и ростом. Не только порубка, но и самовольная пересадка де-ревьев
категорически запрещались. Хозяева примор-ских усадеб недовольно перешептывались между со-бой: <?Около города и розги не срезать!
Нечем детей воспитывать...> Царский указ гласил: <?За порубку дуба смертная казнь!>
В холодную зиму воевода Иван Феофилатьев тай-но разрешил своим слугам вырубить несколько бе-рез на дрова. Петр I, проезжая по
Петергофской першпективе, сразу заметил, как поредела некогда красивая рощица. За порубку заповедной рощи воеводу на площади, при
всем народе, наказали кнутом, ото-брали все имущество и сослали в Сибирь на 10 лет!
Теперь дворянские усадьбы постепенно перехо-дили в руки алчных и предприимчивых купцов, без-жалостно, <?под корень>, вырубавших
столетние ду-бовые рощи, заповедные лесные массивы.
Редели рощи, все дальше отодвигались огороды, засыпались речки и пруды, славившиеся раньше оби-лием рыбы. Исчезли сенокосные угодья
в соседству-ющих с заводами деревнях Тентелево, Волынкино, Емельяновка, Автово. Еще в начале XIX столетия здесь держали в хозяйствах
коров и лошадей. По ут-рам из соседних улиц выгоняли в стадо коров и овец, пастух гнал их на пастбище, находившееся у Бал-тийской
железной дороги.
Постепенно исчезали черты загородной дачной местности, свойственной когда-то окрестностям Петергофской першпективы, ныне уже
именовавшей-ся Петергофским шоссе. Нарвская застава все гуще заселялась рабочим людом. Здесь имели место все присущие петербургской
рабочей окраине особенно-сти: необычайная скученность населения, отврати-тельные жилищные условия, немощеные пыльные улицы с ухабами
и зловонными лужами, дворы без водопроводов и выгребных ям, загнившие зловон-ные речушки, задымленный воздух и вечная грязь. На
улицах Нарвской рабочей заставы до 1918 года не существовало канализации - нечистоты вылива-лись прямо в канавы. Питьевую воду брали
в колод-цах, покупали у водовозов и в водоразборной будке.
Вместо роскошных приморских дач по обе сторо-ны Петергофского шоссе во множестве выросли но-вые <?архитектурные шедевры> - деревянные
двухэтажные дома-бараки казарменного вида, сдавае-мые внаем рабочим, приехавшим на заработки в Пе-тербург.

(Жилой дом для путиловских рабочих. Фото 1914 г.)

Такие же ряды домов образовали узкие попереч-ные улицы и переулки. Эти <?дома> строились под-рядчиками по одному типу и с одним
расчетом - по-строить как можно больше комнат-клетушек, чтобы обеспечить домовладельцам максимальные доходы. Дома-близнецы стояли
здесь так близко друг к дру-гу, что в некоторых дворах из окна в окно можно бы-ло здороваться за руку. В первых этажах этих домов
обычно размещались пивные, рюмочные, кипяточ-ные, кислощейки, винные погреба, ларьки, лавки и распивочные заведения.

(Трактиры на Петергофском шоссе. Фото 1914 г. )

По фамилиям владельцев домов и участков, раз-богатевших в период промышленного бума, были на-званы улицы и переулки рабочей заставы.
Так возни-кли улицы Богомоловская (ныне ул. Возрождения), Новосивковская (ныне ул. Ивана Черных), Григорь-евская (ныне ул.
Гладкова), Ушаковская (ныне ул. Зои Космодемьянской), Поварухина (ныне Оборонная ул.), переулки Болдырев (ныне Промышленная ул.),
Крылов (ныне Тракторная ул.), Арсеньевский (от пр. Стачек до трамвайной линии в Автове), Елинский (от Левой Тентелевки до ул.
Швецова) и др.
Приезжая за Нарвскую заставу <?на заработки>, люди стремились устроиться на жительство там, где обычно селились родственные по
профессиям масте-ровые. Как правило, Левая Тентелевка заселялась рабочими Тентелевского химического завода, а Бол-дырев переулок и
Волынкина деревня - текстиль-щиками. Токари, слесари, литейщики и другие высо-коквалифицированные рабочие чаще всего прожива-ли в
домах на Петергофском шоссе, Богомоловской и Ушаковской улицах.
По данным санитарной комиссии 1898 года, ра-бочий Нарвской заставы <?располагал немногим бо-лее двух с половиной квадратных метров
жилой площади>. В 655 домах-бараках было 1420 квартир, заселенных <?угловыми жильцами> и квартирантами <?артельных квартир>, в которых
арендуемая койка занималась одновременно двумя рабочими: пока один работал, другой отсыпался.
Ничто больше не напоминало о былом великоле-пии Петергофской першпективы и парадном въезде в столицу. Величественные триумфальные
ворота на Нарвской площади по-прежнему открывали въезд в заставу, но теперь они стояли на берегу загрязнен-ной промышленными
отходами речки Таракановки, окрещенной народом попросту <?Воняловкой>.
По краям запущенной, неухоженной площади, покрытой ямами и лужами, стояли теперь не при-морские дачи столичных аристократов, а
немного-численные деревянные домишки, среди которых выделился своей крикливой вывеской трактир <?Лю-бим> - кабак с крепкими
напитками.
Окрестности рабочей окраины были довольно мрачными. Улицы, грохочущие от ломовиков, пол-ные суетливого, бедно одетого люда. Особенно
тоск-ливой и безысходной была Нарвская застава в осен-нюю распутицу, в непролазную липкую грязь и сля-коть. Старинный верстовой
столб в виде небольшого мраморного обелиска еще придавал некоторую зна-чимость этому неприглядному городскому пейзажу и слабо
напоминал обывателям Нарвской заставы о прошлых, более счастливых и светлых, периодах существования этой старинной части города.
До заставы от центра ходила конка, а после гра-ницы Нарвских ворот по территории рабочей окра-ины до основных промышленных
предприятий кур-сировали так называемые <?таратайки>. Их было все-го семь, в каждой насчитывалось шесть посадочных мест для
пассажиров.
В 30-е годы XIX столетия обыватели Нарвской заставы стали свидетелями новой пассажирской ли-нии Санкт-Петербург-Ораниенбаум. По
старой Пе-тергофской першпективе стал тогда регулярно кур-сировать сухопутный пароход, тянувший за собой закрытую карету и открытый
экипаж, имевший во-семь комфортных мест для пассажиров. Новый пас-сажирский поезд выглядел необычно. Состав при-влекал внимание
огромными металлическими ко-лесами, паровозом с тендером и высокой дымящей трубой. Машинист сухопутного парохода всегда да-вал
пронзительный гудок при проезде Нарвских триумфальных ворот.

(Сухопутный пароход (Санкт-Петербург -Ораниенбаум) на Петергофской дороге. Литография И. И. Селезнева с рисунка И. А. Иванова.
1830-е гг.)

Позже, в конце XIX столетия, по Петергофскому шоссе от Нарвских ворот до Путиловского завода проложили конно-железнодорожную линию.
Рабочие неохотно пользовались ею - надо было платить пятак, а на <?империале> (крыше) проезд тогда стоил 3 копейки. В 1917 году на
Петергофском шоссе кон-ку заменил трамвай Ораниенбаумской электриче-ской железной дороги. Но проезд в нем также стоил очень дорого,
поэтому основная масса рабочих по-прежнему продолжала ходить на заводы и фабрики пешком по грязи заставских улиц и переулков.
От Нарвских ворот, как и встарь, уходила основ-ная магистраль района. С редкими керосиновыми фонарями, мощенное булыжником, с
грязными сточ-ными канавами по обеим сторонам, Петергофское шоссе теперь уныло тянулось на многие километры мимо домов и домишек,
пустырей и свалок, заводов и фабрик, а позади домов начиналось царство бурь-яна, заросшее камышом и осокой болот.
Каждое утро Нарвская застава оглашалась гром-кими разноголосыми заводскими гудками. Под их звуки пробуждался рабочий люд.
Распахивались две-ри, хлопали калитки. Люди медленно брели по ули-цам и переулкам, с трудом вытаскивая ноги из лип-кой грязи.
Начинался новый трудовой день.
Переведенный из Кронштадта чугуноплавиль-ный завод в 1810 году насчитывал 379 рабочих и служащих. Предприятие выпускало продукцию на
245 000 рублей в год. Примерно тогда же началась ре-конструкция завода, закончившаяся лишь к 1824 го-ду. Были построены новые
каменные корпуса, уста-новлены паровая машина мощностью в 20 лошадиных сил, цилиндрические мехи, плющильные, токарные и сверлильные
станки, слесарные тиски, печи для плавки чугуна и меди.

(продолжение следует)



Георгий (13.07.2004 22:26:55)
ОтГеоргий
К
Дата17.07.2004 20:28:55

Царствование Екатерины II и Павла. Почти детективная история о сманивании в Россию британца-пушкаря (+)

...............................................
(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 219)
РАБОЧАЯ ЗАСТАВА

Измученный, истерзанный
Работой трудовой,
Идет, как жизнь загробная,
Наш брат мастеровой...

Из старинной рабочей песни

Международная обстановка в 80-х годах XVIII ве-ка складывалась не в пользу России. Англия и Фран-ция постоянно вмешивались в
отношения между Рос-сийской империей и Турцией. Узел конфликта между великими державами завязался в результате сопер-ничества на
Черном и Средиземном морях. Влады-чица морей Великобритания не желала видеть рус-ский флот в акваториях, где привыкла безгранично
господствовать, и поэтому предпринимала активные дипломатические действия, подталкивая Турцию к новой войне с Россией. В августе
1787 года, обви-нив российское правительство в нарушении условий Кючук-Кайнарджийского мира, Турция объявила вой-ну России и напала
на Кинбурн. В самый разгар бо-евых действий на юге России на севере активизиро-вался другой ее извечный соперник - Швеция. Летом
1788 года шведский король Густав III без объявле-ния войны напал на корабли Балтийского флота, ба-зировавшиеся в Ревеле.
При Екатерине II флот вновь обрел свое назначе-ние как орудие политики великой государыни: его возглавили преимущественно
отечественные флото-водцы, они требовали от моряков дела и не стесняли инициативу.
Новый командующий российским флотом на Бал-тике адмирал В. Я. Чичагов, сменивший адмирала С. К. Грейга, сумел обеспечить господство
на море. Укрепляя Балтийский флот, Василий Яковлевич в одном из очередных рапортов на имя Екатерины II отмечал плохую
приспособленность Ревеля как во-енно-морской базы и обращал особое внимание им-ператрицы на недостаточно оперативное снабжение
кораблей эскадры артиллерией и снарядами. Достав-ка боеприпасов на военные суда из Петрозаводска, с Александровского литейного
завода была делом довольно длительным, а в период осенней и весен-ней распутицы практически невозможным. Поэтому в 1789 году по
распоряжению Екатерины II на остро-ве Котлин, под прикрытием Кронштадтской крепо-сти, построили чугуноплавильный завод. В качестве
сырья здесь предполагали использовать металло-лом, коего в крепости скопилось огромное количе-ство: устаревшие и вышедшие из
употребления пуш-ки, чугунные ядра и старые корабельные якоря.
В Кронштадте спешно соорудили примитивный копер, чтобы разбивать чугунный лом, и приступили к возведению плавильной печи - основы
будущего чугунолитейного завода. Уже в декабре 1789 года на новом предприятии приступили к литью трех-, ше-сти- и двенадцатидюймовых
пушечных ядер, разно-калиберной дроби, трехдюймовых,<?гренад> (гранат) и трехпудовых зажигательных снарядов, именовав-шихся в то
время <?брандкугелями>. Кронштадтский завод имел сравнительно небольшую мощность. Его единственная плавильная печь была рассчитана на
отливку не более 30 000 пудов чугуна в год. На пред-приятии под руководством десяти английских <?ху-дожников литья> работало всего
190 петрозаводских мастеровых.
На Кронштадтском чугунолитейном заводе в ос-новном трудились мастеровые, принадлежавшие каз-не. Но среди них попадались и помещичьи
крепост-ные крестьяне, главным образом костромичи, отра-батывавшие оброк. Условия труда и жизни рабочих были крайне тяжелыми. Многие
гибли от голода, хо-лода и болезней. Мастеровые роптали на свою каторж-ную жизнь, нанимали грамотеев писать челобитные начальству,
бежали с острова. До нас дошел текст пес-ни, сложенной в то время рабочими завода на остро-ве Котлин:

Расскажи, хрещеный люд,
Отчего народы мрут
С Покрову до Покрову
На проклятом острову.

Протесты мастеровых Кронштадтского завода оставались без внимания, но в то же время держали начальство в постоянном напряжении.
Президент Адмиралтейств-коллегий граф И. Г. Чернышев, посы-лая на завод очередную партию рабочих, писал: <?Смо-треть надо за сими
молодцами, чтоб не разбежались или чего и хуже не сделали>.
Строителем и первым директором Кронштадт-ского чугуноплавильного завода был знаменитый специалист в области литейного производства
бри-танский инженер Чарльз (Карл Карлович) Гаскойн - управляющий Олонецкими чугунолитейными заво-дами. Судьба его необычна.
Талантливый англий-ский инженер-изобретатель, сделавший блестящую карьеру на родине, он вдруг оставляет все и послед-ние 20 лет
жизни проводит в России, выступая ак-тивным организатором передового литейного произ-водства и налаживая выпуск эффективного
артилле-рийского вооружения для сухопутных и морских подразделений российской армии и флота.
В 1760 году молодой инженер Чарльз Гаскойн сов-местно с купцами и промышленниками Бирмингема основал близ Эдинбурга, в местечке
Феркерк, метал-лургический завод, названный Карронской компа-нией по имени близлежащей реки. Вскоре предпри-ятие под руководством Ч.
Гаскойна стало ведущим литейным заводом в Европе, с самой передовой тех-нологией и оборудованием по меркам того времени. Завод
прославился и был широко известен благода-ря изобретению его директором короткоствольных пушек - карронад, требующих сравнительно
неболь-шого порохового заряда. Скорострельность карронад в три раза превышала показатели обыкновенных длинноствольных пушек.
Особенно эффективным видом оружия карронады оказались на вооружении флота, ведущего, как правило, ближний артиллерий-ский бой. До
середины XIX века карронады Чарльза Гаскойна активно закупались Испанией, Данией, Голландией и Россией.
Первое приглашение на русскую службу сделал Гаскойну в 1780 году князь Г. А. Потемкин. Россия и особенно ее флот остро нуждались в
опытном специ-алисте по литью пушек. Статистика тех далеких вре-мен свидетельствовала, что из 100 новых русских пушек 90
признавались негодными.
На предложение светлейшего князя изобретатель карронад ответил тогда решительным отказом.
Через 5 лет, в 1785 году, Екатерина II вновь пору-чила адмиралу С. Грейгу довольно щекотливое и да-же опасное задание - пригласить
Гаскойна на служ-бу в Россию. В Англии в то время существовал суро-вый закон, предусматривавший наказание, вплоть до смертной казни,
для лиц, пытающихся вывезти за рубеж британские машины или переманить англий-ских военных мастеров.
Операция проходила по сценарию детективного жанра. Вместе с адмиралом Грейгом в ней участвовал русский посол в Англии граф Семен
Романович Во-ронцов и направленный Адмиралтейств-коллегией в Эдинбург на учебу некий Михаил Степанов. Пред-ставители России
действовали в переговорах с Гаскойном крайне осторожно, избегая писем и не доверяя почте обстоятельств переговоров с директором
Карронской компании, <?дабы перлюстрацией)... письма не подвергнуть опасности сего человека и не испор-тить тем все дело>.
До сих пор неизвестны подлинные причины, по-будившие Чарльза Гаскойна согласиться на предло-жение русских. Наивно полагать, что
47-летний пре-успевающий и прославленный инженер навсегда по-кинул родину ради погони за длинным рублем.
В работах английских историков все же приво-дятся сведения о некоторых денежных затруднениях Гаскойна и значительных финансовых
долгах воз-главляемой им Карронской компании, <?которые ни-когда не были возмещены>.
Пайщики компании довольно активно препят-ствовали переезду директора в другую страну, спра-ведливо полагая, что, заполучив мастера
такого класса, Россия станет опасным конкурентом Англии в от-расли, где она до этого была монополистом. Негодо-вание коллег и
сограждан Гаскойна по поводу его воз-можного отъезда возросло еще более после того, как стало известно о подготовке к отправке в
Россию с Карронского завода новейших машин и агрегатов, необходимых для организации литейного производ-ства. Среди машин, тайно
подготовленных к вывозу, были и новинки техники - цилиндрические воз-духодувные машины, изобретенные Чарльзом Гаскойном. Негодование
англичан достигло апогея, ко-гда они доподлинно узнали, что директор компании вместе с оборудованием вывозит из страны партию самых
опытных и наиболее квалифицированных ли-тейщиков и мастеров по созданию новейших паро-вых машин.
Собранный компромат, полностью изобличав-ший нарушителя законов Великобритании - Чарль-за Гаскойна, направили генеральному прокурору
Шот-ландии. Узнав об этом, посол России в Англии граф С. Р. Воронцов писал С. К. Грейгу 25 марта 1786 го-да: <?Это дело кончилось
бы дурно для директора Карронской компании, на коего как все члены оной, так и все прочие железные заводчики и машинисты
взволно-ванные так, что все инструменты его были задержа-ны... Оные считают, что нарушены здешние законы, он перевозит в чужую землю
отрасль торговли, коей до этих пор одна Великобритания пользовалась...> Таким образом, отъезд или, вернее, побег Гаскойна не
увенчался бы успехом, если бы не своевременная поддержка, оказанная ему английским премьер-ми-нистром У. Питтом-младшим, к которому
он специ-ально ездил в Лондон на переговоры. Премьер-ми-нистр согласился считать решение Гаскойна частным делом и своевременно
предотвратил громкое разбирательство, грозившее директору компании смертной казнью.
В мае 1786 года Чарльз Гаскойн на собственном корабле, нагруженном специальными машинами, вместе с четырнадцатью опытными техниками
Карронской компании, навсегда покинул берега Вели-кобритании. 6 июня адмирал С. Грейг писал в Лон-дон графу С. Р. Воронцову:
<?Дело, которое мне было поручено Ее Императорским Величеством, комиссия, которая меня очень беспокоила, слава Богу, кончилась
счастливо. Господин Гаскойн прибыл 26 мая, и это человек, в котором мы очень нуждаемся здесь>. Это было вполне справедливое и
радостное заявление. Россия действительно приобрела в лице инженера Ч. Гаскойна опытнейшего оружейника, специалиста, о котором
только и могли мечтать главы европей-ских держав.
Екатерина II указом от 2 сентября 1786 года на-значила Гаскойна руководителем Олонецких заво-дов: <?Александровский завод
перестроить с лучшею выгодою для литья пушек и снарядов по вводимой ме-тоде. Чугуноплавильный завод, для выплавки чугуна на литье
пушек, устроить в Кончезере. Производство работ на Александровском пушечном заводе, при ли-тье и отделке пушек и снарядов по
карронской мето-де, предоставить распоряжению Гаскойна. На сем основании оставить в управлении директора и кава-лера Гаскойна
пушечный Александровский и Кончезерский чугуноплавильный завод по 1 генваря 1794 года, с тем, что ежели дела его не позволят ему
остаться при управлении заводами далее сего термина, то дол-женствует объявить о том за год перед истечением срока>.
Прибыв в Петрозаводск в августе 1786 года, Чарльз Гаскойн энергично взялся за дело. В октябре уже за-работала новая доменная печь и
была отлита первая чугунная пушка. На базе передовых европейских технологий началось возрождение старейшего Алек-сандровского
чугуноплавильного завода.
Площадь предприятия значительно расширили. Существовавшие древесно-угольные домны пере-строили на новый, более современный лад.
Деревян-ные клинчатые мехи заменили чугунными цилинд-рическими машинами системы Ч. Гаскойна. Новые воздуходувные машины давали
значительно боль-шую упругость дутья. На производственной площад-ке Александровского завода директор установил шесть так называемых
самодувных печей, в них при-везенный из Англии каменный уголь раздувался не-посредственно атмосферным воздухом. Орудия те-перь
отливали не по сердечнику с получением гото-вого канала ствола, а цельными болванками, методом <?глухого литья>. В цехах предприятия
на привезен-ных из Англии станках высверливался канал ствола и запальное отверстие, обрабатывались по чертежу цапфы. Завод разделили
на цехи, во главе которых Гаскойн назначил опытных профессионалов - шот-ландских техников. В цехах установили краны, а до-менный
корпус соединили с механическими цехами <?чугунным колесопроводом> первой в России грузовой железной дорогой, по которой пушечные
стволы перевозились на специальных тележках (про-образ вагонеток). На заводе соорудили также одну из первых в стране паровых машин
для откачки воды из шахт. Для Петербургского монетного двора здесь сконструировали паровую плющильную машину, вырабатывающую
листовое железо. По сути, Чарльз Гаскойн впервые в России внедрил в прак-тику листопрокатный стан.
Мастерство Гаскойна было высочайшим, при нем литейный брак составлял всего 4%. Кроме корабель-ных и сухопутных пушек Олонецкие
заводы выпу-скали теперь широкий ассортимент боеприпасов: яд-ра, картечь, брандкугели, книппели - артиллерий-ские снаряды для
разрушения корабельных мачт и парусных снастей.
Контракт, заключенный российским правитель-ством с английским инженером-изобретателем, ока-зался довольно выгодным для него. Кроме
должно-стного оклада в 2500 фунтов стерлингов в год, по курсу русского рубля в Англии, Гаскойн получал вознаграждение в размере
половины заводской при-были. И он полностью оправдывал столь высокую оценку своего труда. Современники отмечали, что <?при
необыкновенных способностях Гаскойн отли-чался своей деятельностью по службе. Часто являл-ся он первым к своей должности и последним
уходил от нее. Быстрое распределение и улучшение чугуно-плавильного и литейного производства в управлении его должно приписать
единственно его отличному знанию этого дела и неутомимой деятельности>.
Казенный чугунолитейный завод, построенный в Кронштадте по проекту Чарльза Гаскойна, просу-ществовал на острове Котлин 12 лет,
вплоть до фев-раля 1801 года.
Метаморфозы политики императора Павла I вы-звали реальную угрозу войны с Англией и заставили экстренно принять предложение
дальновидного Гас-койна о перебазировании военного завода с острова на территорию Санкт-Петербурга. В этой сложной и опасной
ситуации английские специалисты продемонстрировали... российский патриотизм. В аристо-кратических салонах Петербурга с восторгом и
ува-жением обсуждали благородный поступок Чарльза Гаскойна, который, не найдя подходящей казенной земли в окрестностях столицы,
предоставил для строительства завода обширный участок собствен-ной дачи на 7-й версте Петергофской першпективы, в районе, где
находились летние особняки и дворцы петербургской знати.
В 1801 году на новом месте задымили низкие же-лезные трубы Санкт-Петербургского казенного чугунолитейного завода. Перед дворцами
высокород-ных русских князей, графов, баронов и иной столич-ной аристократической знати, перед их роскошными усадьбами с парками,
превосходившими по красоте и роскоши Версаль и знаменитые английские са-ды, появился мрачный завод, загрязняющий воздух, воду и
почву своими промышленными отходами.
Почему на Петергофской дороге - парадном въез-де в столицу, на 7-й версте вздумали устроить казен-ный чугунолитейный завод?
Затрудняясь ответить на этот вопрос, историк П. Н. Столпянский предпо-лагал: <?Может быть, устроители надеялись, что при довольно
частых поездках высочайших особ по Пе-тергофской дороге внимание будет обращаться на этот завод, возможны посещения его, а от этого
бу-дут большие милости для служащих завода, может быть, действовала какая-нибудь другая причина, но в начале XIX столетия здесь
возник казенный завод...>
<?Другая причина> действительно существовала, она звалась талантливым инженером Гаскойном. Опытный предприниматель и расчетливый
бизнес-мен, Карл Карлович никогда не упускал выгодных коммерческих сделок и финансовых операций. <?Па-триотический> поступок
англичанина, предоставив-шего для строительства завода огромный участок соб-ственной дачи на 7-й версте Петергофской дороги, - не
что иное, как холодный расчет, выгодная сделка, принесшая Гаскойну довольно ощутимую прибыль в российских золотых рублях. В
Центральном госу-дарственном историческом архиве Петербурга со-хранилась купчая на приобретение Гаскойном да-чи на Петергофской
дороге. Текст ее гласит: <1796 г., 20 июня, Санкт-Петербургский купец Иван Иванович Беллин продал статскому советнику Карлу
Карлови-чу Гаскойну собственную свою приморскую дачу... со-стоящую в Софийском уезде по Петергофской до-роге, на седьмой версте, под
? 11, со всеми строени-ями, садом, лесом... дача в межах с дачей адмирала Семена Ивановича Мордвинова и иностранного гостя Казалета
Мероеже... А взял я с Гаскойна золотою монетою и серебром 20 тысяч рублей...>
Через месяц после совершения купчей Гаскойн сдал купленную им дачу в аренду на пять лет анг-лийскому дворянину Жамесу Стену за 4500
рублей в год, возвратив, таким образом, с лихвой затрачен-ные на покупку деньги.
Срок контракта заканчивался в 1801 году, и Гас-койн решил более выгодно продать свою дачу. Опыт-ный делец намеревался <?убить двух
зайцев>: втридо-рога продать казне этот участок и прослыть челове-ком, искренне пекущимся о делах государственных. Поэтому в письме
генерал-прокурору П. X. Обольянову от 9 февраля 1801 года он писал: <?В случае раз-рыва дружбы и войны с какой-либо морскою
держа-вою, может статься, сочтено будет необходимым пресечь действия Кронштадтского завода, и тогда невозможно будет отливать
снаряды, для флота и артиллерии необходимые.
Во избежание имеющего от того воспоследовать не-достатка не благоугодно ли будет его императорско-му величеству высочайше повелеть
устроить в Пе-тербурге ту часть завода, которая употребляет-ся в заготовлении снарядов...>
Письмо возымело действие, и в том же месяце Гаскойн получил тайный приказ Павла I о переводе Кронштадтского завода за Нарвскую
заставу. Анг-лия тогда угрожала войной России, и при блокиро-вании Кронштадта ее военными кораблями русская артиллерия могла бы
остаться без снарядов.
Гаскойн настаивал на немедленной эвакуации за-вода, пока существует санный путь по Финскому за-ливу. И тут же предлагал: <...и,
как мне не известно к помещению удобное место, казне принадлежащее, а потому до воспоследования высочайшего его импе-раторского
величества повеления о совершенном пе-ремещении Кронштадтского завода и назначения для того места, предлагаю свое собственное,
лежащее на седьмой версте по Петергофской дороге, имеющее во-дяное сообщение с Невою и, по большому своему про-странству и
находящихся на нем многих построений, весьма для сего удобное...>
Гаскойн, конечно, кривил душой, говоря о своей даче как о самом удобном месте. Он хорошо знал о постоянном затапливании этой
местности при на-воднениях. Тем не менее шотландца поддержал пре-зидент Берг-коллегии Алябьев, считавший <?важней-шим и
благоприятнейшим> то обстоятельство, что да-чу Гаскоина отделял от соседних строений пустырь и <?мастеровые, будучи удалены от
города, с большой удобностью могли быть воздержаны от беспорядков>.
Действуя где лестью, где хитростью, шотландец все рассчитал точно. Указом Павла I от 28 февраля 1801 года Берг-коллегии
предписывалось: <?Крон-штадтский литейный завод на представленном от действительного статского советника Гаскойна ос-новании
переместить на предложенное им место...> Вскоре после этого Ч. Гаскойн получил 60 000 руб-лей за дачу, купленную им 5 лет назад
всего лишь за 20 000 рублей.
Император Павел I высоко оценил патриотиче-ский поступок Гаскойна и его активную работу по укреплению обороноспособности России. За
усерд-ную службу он подарил ему поместье с двумя тыся-чами крепостных крестьян. Ободренный высокой царской милостью и выгодной
сделкой, Гаскойн раз-вернул бурную деятельность по устройству завода на новом месте. Уже через месяц он доносил в Берг-коллегию:
<...перевез большую деревянную связь мас-терских, также инструменты, чугун и мастеровых, а 21 марта начал на новом заводе из
вновь устроен-ной печи, вагранкой называемой, отливку снарядов, остановя оную при Кронштадтском заводе>.
...................
(продолжение следует)