| От | Георгий |
| К | И.Т. |
| Дата | 27.06.2004 19:54:41 |
| Рубрики | Тексты; |
Идеология (-)
Георгий (27.06.2004 19:54:41)| От | Георгий |
| К | |
| Дата | 22.07.2004 20:42:22 |
"Реальной идеологией в нашей стране, начиная со второй половины 70-х годов ХХ века, является прагматический паразитизм" (*+)
Русский Журнал / Обзоры /
Завтра меритократа
Вадим Малкин
Дата публикации: 22 Июля 2004
Развернувшаяся дискуссия вокруг "кризиса" и "смерти" либерализма и остра, и скучна. Но главную свою задачу она выполнила - обнажила
идейную нищету нынешней российской политической мысли. В чем предлагаемая повестка дискуссии? Каяться или не каяться в грехах бурных
90-х, и если каяться, то кому? Считать ли президента Путина "лучшим другом" либералов (патриотов, государственников, националистов -
нужное подчеркнуть) или нет? Признавать ли либерализмом то, что происходит и происходило в России последние 15 лет?
Сам круг вопросов свидетельствует о безнадежно глубокой "кухонности" русла дискуссии. Новая политическая действительность превратила
старых игроков в политических безработных. Им отводится почетная роль заниматься "покаянием" или "работой над ошибками" и обсуждать
свое туманное будущее на языке, сформировавшемся еще в то время, когда они эти ошибки совершали. И они с новой ролью соглашаются. С
радостью. А нам предлагают пересмотреть еще и еще раз, словно "Иронию судьбы..." в новогодний вечер, увлекательное зрелище под
названием "объединение/разъединение" демократов. Понаблюдать за постановочными шоу типа строительства новых право-левых
квазипартийных образований, которые возникнут, разумеется, непременно "снизу", но почему-то на деньги преимущественно анонимного
"социально ответственного" бизнеса, с применением услуг маститых политтехнологов и непременной закупкой крупной партии ноутбуков для
региональных активистов...
Отсутствие же нового языка и актуальных идей смещает как эту дискуссию, так и партстроительные телодвижения в зону абсолютной
маргинальности. Обсуждению и преумножению мифов внутри мифов. Именно поэтому первым шагом к выходу из этого порочного круга должна
стать демифологизация.
Сено-солома идеологии
Категории "правого" и "левого" являются самой сильной и устойчивой мифологемой российской политики. Сам предлагаемый водораздел, ось
координат, что были привнесены путем экспорта западных идеологических конструкций на российское поле, - оторваны от существа
реальных политических противоречий. Концепты "свободного рынка", "гражданских свобод", "демократии" служили предметом выбора и
основанием для принятия решений крайне недолго и достаточно давно. Сейчас же - кто против рыночной экономики, если даже КПРФ - за?
Кто против гражданских свобод, если даже (обратите внимание на название) Национал-большевистская партия - за? Кто против демократии,
свободы слова или прав человека? Когда либеральная Хакамада говорит о программе социальной справедливости, еще более либеральный
Чубайс призывает строить империю и поддерживает укрепление власти, а "левый" Зюганов пугает чрезмерным давлением бюрократии на
бизнес - что является их идеологическими отличиями?
Либеральные и демократические концепты в России были раскручены в начале 90-х для идеологического обоснования новой легитимности.
Она требовалась при ротации элит в контроле за стратегическими ресурсами на пространствах бывшего СССР. Искренние адепты учений
Мизеса, Фридмена, Хайека или кого полегче были грамотно использованы новыми игроками при перераспределении точек стратегического
контроля и изменении правил игры. Затем оные адепты были предоставлены сами себе и в итоге остались наедине со своими экспертными
институтами, политическими фан-клубами и считанными процентами обращенных в соответствующую веру избирателей.
Необходимо признать, что "лево-правая" политика в России - не более чем миф, искусственное и неработающее политическое предложение.
Реальной же, но не афишируемой, фактически консенсунсной политической идеологией в нашей стране, начиная, пожалуй, со второй
половины 70-х годов ХХ века, является ПРАГМАТИЧЕСКИЙ ПАРАЗИТИЗМ и даже цинизм, который в периоды ротации элит использует
"реформистские" концепты либерализма, авторитаризма, национал-реваншизма - неважно, а в периоды стабильности и пактов - именуется
скучным, бессодержательным и нейтральным словом "центризм".
Прагматический паразитизм
Идеология прагматического паразитизма сформировалась в нынешнем виде на фоне "застоя" закрытой плановой экономики позднего СССР и
заменила собой как сталинизм, так и социалистическую реформацию 60-х, а затем во многом послужила одной из основных причин распада
Советской империи.
Упрощенно, существо схемы паразитизма предполагает наличие ключевых точек контроля над глобально или институционально значимыми
ресурсами, сводимыми к трем типам т.н. "рент": административно-силовой, природно-промышленной и земельно-инфраструктурной.
Идеология паразитизма заключается в ценностном приоритете идей места и контроля над любыми другими (как над "либеральными" идеями:
прАва, собственности, накопления, свободы - и "социальными": справедливости, равенства, так и над всеми прочими). Образ социального
успеха - и в поздние 70-е, и в нынешней России - получить место, через которое проходят "рентные потоки", в идеале - "кусок
госграницы", должность директора торговой базы в советское время, нефтяную вышку или пост замминистра - в новое российское. СССР
закончился не в тот момент, когда "мировая закулиса" взяла-таки верх над последним очагом геополитического сопротивления некоей
"американо-сионистской гегемонии", а тогда, когда произошла смычка идеологии паразитизма с потребительской системой поведения в
среде растущего на волне урбанизации городского населения страны.
Виртуальная политика
Ко второму сроку Ельцина публичная политика постепенно отрывается от политики реальной. Реальная уходит в формат межклановых
многоходовок, публичная пытается самовоспроизводиться в формате начала 90-х (антикоммунисты/демократы-либералы - коммунисты -
"третья сила") и начинает жить по законам шоу-бизнеса, что логично завершается "эффектом Евдокимова". Прослойка политических и
инофрм-политических продюсеров формирует рынок публичной политики, через который кланы и группировки с использованием процедур
partial democracy делят места и сферы влияния.
С установлением полного контроля Кремля над конституционным большинством в Думе виртуальная публичная политика фактически
закончилась. Вместо конкуренции между кланами, характерной для "дикой демократии" 90-х, установился режим политической монополии
одной межклановой коалиции, "гвоздем" программы которой де факто является банальное перераспределение финансовых потоков
природно-промышленной и земельно-инфраструктурных рент в пользу административно-силовой.
Многолетнее же "ток-шоу" под названием "Правое и Левое" было попросту снято с эфира ввиду отсутствия инвесторов на фоне обвального
падения интереса аудитории. Вместо него, начиная с президентской кампании 2004 года, начато производство новомодного риэлти-шоу
"Цирк политических лилипутов", на порядок более дешевого, лаконичного, с повышенными требованиями к идейно-художественному
содержанию и яркости выразительной формы. Участникам шоу - смешанной политической ориентации - предписано в рамках дозволенного
привлекать внимание публики шумными театрализованными акциями, митинговать по всенародным праздникам вдали от опасных объектов и
всей своей кипучей деятельностью демонстрировать соблюдение Российской Федерацией Конвенции ООН по многообразию видов.
Постановочная демократия
Разумеется, виртуализация политики, на самом деле, - глобальный процесс, связанный с общезападным кризисом идей представительской
демократии и политического представительства. И этот процесс - тема отдельного анализа.
Но в России виртуализация политики приводит не к "сужению демократии" и деполитизации, как в странах Запада, что само по себе еще не
означает катастрофы, а к формированию режима уже даже не управляемой (managing), а просто ПОСТАНОВОЧНОЙ (sham) демократии, на манер
наиболее отсталых латиноамериканских, африканских и азиатских стран, где псевдодемократические процедуры попросту инсценируются с
целью международной и внутренней легитимизации власти правящего клана (межклановой коалиции).
Постановочная демократия, или, в случае России, режим БАСМАННОЙ РЕСПУБЛИКИ, - социально-политическая система, при которой
обеспечиваются очень простые задачи. Во-первых - задачи воспроизводства самой структуры паразитирования, мягкой ротации кадров в
рамках идеологии прагматичного паразитизма и принципов вертикали клановой лояльности. Во-вторых - сохранения места самой страны в
макрорегиональной или мировой системе разделения труда. Такая модель выгодна и кланам, контролирующим ресурсы, и транснациональным
корпорациям, которым при таком раскладе понятно, с кем и о чем договариваться, каким образом использовать экспортные,
преимущественно сырьевые, возможности территории. Развитие же отсутствует, как отсутствуют и связанные с ним риски. У
транснациональных корпораций и стран с высокотехнологичной, финансовой или информационной специализацией есть гарантии, что не
появится нового конкурента, но будет обеспечена стабильность сырьевых или низкотехнологичных поставок. У кланов - возможность
эксплуатации естественных ресурсов без существенных внутренних или внешних угроз.
Проблема субъекта
Тот факт, что сложившаяся система в России принципиально не способна обеспечить развитие, наверное, уже ни у кого не вызывает
сомнений. Но это вопрос именно системы, а не пресловутой политической воли власти или национально-культурно-исторических
особенностей страны. Стенания либеральных политических безработных относительно того, что "нам не повезло с народом", равно как и
национал-патриотических о том, что "нас давит мировая закулиса", - явления одной природы. Персонификация и мифологизация системных
проблем - верный способ уйти от их решения, сделать так, чтобы эти проблемы так и не были решены.
Для России же отсутствие развития грозит в не сильно отдаленной перспективе региональной катастрофой, вызванной неспособностью
обеспечить безопасность территории от техногенных угроз, социальных и межэтнических конфликтов, банального голода уже через 30-40
лет, когда система мирового хозяйства по всем основным прогнозам претерпит кардинальные изменения и сырьевая, низкотехнологичная
специализация окажется попросту невостребованной.
Главный вопрос для решения задач развития - это вопрос СУБЪЕКТА ИЗМЕНЕНИЙ. Кто, какая сила, какая группа, какой институт, какая
общность может выступить в качестве центра, движущей силы разработки и реализации долгосрочной стратегии развития? Какая сила
способна противостоять интересам кланов, контролирующих основные рентные потоки и оберегающих систему паразитирования, идеологию
прагматичного паразитизма от любых покушений? Как такой субъект может появиться в условиях постановочной демократии, виртуальной
политики и монополизации власти со стороны коалиции кланов, удерживающей сейчас власть в России?
Какая социальная группа, страта, категория может стать электоральной опорой субъекта развития? Как этот субъект может быть
сформирован, став "коллективным Нео", разрушившим эту "матрицу" виртуальной политики, в результате чего? Какова должна быть
СТРАТЕГИЯ РАЗВИТИЯ и что ПО СОДЕРЖАНИЮ (а не по "упаковке") можно противопоставить доминирующей идеологии прагматичного паразитизма
как с личинами "стабильности" и "национального успеха (реванша, возрождения)", так и с личинами "либерализма", "социальной
справедливости" и т.д.?
Разумеется, обсуждение этой проблемы возможно лишь в категориях шанса и личной позиции. Личного выбора тех, кто относит себя к кругу
интеллектуалов, меритократии, если хотите - среднего класса. Шанса и личной позиции - потому, что возникновение этого субъекта, а
вместе с ним и новой политики, возможно не благодаря объективным трендам, а скорее - вопреки им. Из ощущения исчерпанности прежних
подходов, обреченности позиций технологического обслуживания "игроков", из личного риска и личной ответственности тех, кто считает
необходимой саму попытку. Но это - предмет разговора уже во второй части данной статьи, которая будет написана на основе той
дискуссии, что, возможно, состоится вокруг этой темы.
Георгий (27.06.2004 19:54:41)| От | Георгий |
| К | |
| Дата | 21.07.2004 23:21:26 |
(важно!) А. Ципко: "Только сегодня обнаружились плоды советской коллективизации и модернизации. ЧК умерла, а потому всё позволен
ПРИГЛАШЕНИЕ К РАЗГОВОРУ
Есть ли у нас будущее?
Особенность новой России в том, что люди окончательно перестали связывать свою судьбу и будущность с властью. Но ведь это
ненормально! Если народ считает, что правящий слой не хочет заботиться о своей стране и подданных, её гражданам ничего не остаётся,
как это было и раньше в смутные российские времена, самим активно приниматься за государственные дела.
Но сначала надо без самообмана понять, по-умному разобраться, что же происходит в России на самом деле. Работая над статьёй, автор,
словно следуя совету Достоевского, спросил самих <?серых зипунов> из народа об их нуждах, о том, чего им надо, и они сказали ему
правду: Мы предлагаем читателям продолжить этот необходимый разговор.
Видит Бог, я не хотел новой телевизионной узнаваемости. Но Владимир Соловьёв и Марк Дейч буквально навязали мне победу в диалоге о
правах и проблемах русской титульной нации. И я теперь им премного благодарен. Как <?победитель>, как человек, хотя бы на миг,
телевизионный миг, олицетворяющий надежду на нашу национальную победу, я впервые получил доступ в русский мир, услышал то, что
чужому человеку из другого, публичного мира, московского мира, простые люди говорят очень редко.
Обычно русский человек не выделяет на телевизионном экране своих, то есть лица славянской, как правило, неяркой внешности. Кстати,
лица славянской или прибалтийской внешности с помощью наезда телевизионной камеры очень легко показать в невыгодном ракурсе. Этим
нехитрым способом долгое время пользовался Леонид Парфёнов, <?разоблачая> сторонников факультатива по православной культуре,
<?разоблачая> русскую провинцию, откуда он родом. Русский человек примечает прежде всего чужие, непохожие лица. Отсюда и
феноменальный телевизионный успех Ирины Хакамады, Бориса Немцова, Владимира Жириновского. Пассионарии со славянской внешностью -
редкое явление.
Но если за тебя болели, искренне переживали, если твоя победа стала в глазах людей национальной победой, то ты стал для народа свой
и с тобой можно по душам поговорить. И куда после дебюта в телешоу <?К барьеру!> я бы ни попадал - в Орёл, Ростов, Калугу, в
подмосковную Запрудню, - везде обнаруживал своих болельщиков, жаждущих высказать отношение к нашей нынешней жизни и порассуждать о
судьбах нашей матушки-России. Принято считать, что защитник интересов русской титульной нации обязан знать, что с нами вместе будет.
Собеседники буквально заставили меня говорить всё вслух, что я думаю о современной России и о её реальных шансах на выживание.
Поразительно, но эта проблема больше всего волнует в провинции тех, кто, как мне показалось, выжил и вполне благополучно устроился в
новой жизни.
Но сложилось впечатление, что я просто попался под руку, что от кого-то надо услышать то, что все ждали услышать от Путина, - правду
о нашей России и русской жизни.
Когда-то, на закате ельцинизма, был великий запрос хотя бы на маленькую русскую победу, на крепкого и энергичного лидера, могущего
сменить анемичного Ельцина. И этот запрос четыре года назад Путин удовлетворил сполна. Но теперь от него ждут разговора по душам. А
он молчит. И чем дольше он молчит, чем меньше надежд узнать у него, чего он на самом деле себе и всем нам желает, тем больше
обостряется запрос на правду, правду о судьбе России.
Кстати, с этим необходимо считаться разработчикам очередной операции <?Преемник>. России сейчас нужен лидер, способный не только
мыслить, но мыслить исторически, поверх реалий нынешней свободной, но очень неприглядной, неправильной жизни. Запрос на
трансцендентальность, на то, что в России называют душевностью, очень велик. И было бы наивно полагать, что этот запрос может
целиком удовлетворить Церковь. Среди собеседников в провинциальной России я почти не встретил воцерковлённых людей.
Я ещё понимаю, почему президент вынужден излагать идеи послания к стране птичьим языком <?бездефицитников>, языком Андрея Илларионова
и Владимира Мау, и говорить об удвоении ВВП и сокращении бюджетных расходов. Но надо осознавать, что каждая нарочитая демонстрация
верности президента либеральным методам оздоровления нашей бывшей советской страны очень сильно подрывает авторитет и без того
малопопулярной русской власти. Похоже, что рывок в сторону монетизации льгот столь же дорого обойдётся Путину, как в своё время
обошлась Горбачёву борьба с производством и продажей алкогольных напитков.
Правда, в советское время страна шла к демократии, и мнение людей что-то стоило. Сейчас в <?демократической> России <?настроение масс>
воспринимается как враг, которого надо победить во что бы то ни стало.
Власть, не умеющая говорить с народом на понятном ему языке, учитывать его ментальность, запросы, настроения, не воспринимается
простыми людьми, как власть, как своя власть. Власть - это нечто, связанное с тобой. Даже если это власть плохая, ненавистная. А
сейчас власть воспринимается просто как другой мир, как нечто живущее своей жизнью, на что нельзя повлиять, от чего ничего хорошего
ждать нельзя. И крестьяне из орловского Льгова, и члены артели столяров из Запрудни, и члены Союза писателей России, собравшиеся в
Орле, говорят, что выборы уже давно не имеют смысла, что <?всё заранее расписано - и кто победит, и сколько голосов должен получить
Путин>. <?Укрепление властной вертикали>, о которой многие пять лет назад мечтали, достигается за счёт расщепления остатков
государственного сознания. Готовится морально-психологическая почва для окончательного распада исторической России.
Разве спасёт Россию, спасёт бюджет неумелая, во многих отношениях вульгарная возня вокруг перевода льгот в денежные компенсации? И с
этого начинать, как казалось, судьбоносный период, главный период правления Путина?! Неужели не понятно, что льготы - это не только
материальная помощь, но и признание обществом заслуг старшего, уходящего поколения перед государством, что льготы - это ещё
укоренённый в русско-советской психике способ морального поощрения? Уже сейчас ветераны Великой Отечественной войны грозят Кремлю
бойкотом празднования шестидесятилетия Победы, многие из них в знак протеста против этой свары о льготах, готовы отправить Путину
свои боевые награды. Они считают, что вся эта история со льготами была задумана для того, чтобы их поссорить с ветеранами тыла, в
целом скомпрометировать ветеранское движение в стране.
Все, с кем я беседовал в последние недели, - с чиновничьим людом Калуги, с представителями вузов Ростова, с деятелями культуры
Орла - просто в шоке от старта второго срока президентства Путина. Никто такого не ожидал. Никто не думал, что главным пунктом
повестки второго президентства Путина станет борьба с остатками советских льгот. До тех пор, пока российские пенсии носят нищенский,
унизительный характер, нельзя было трогать льготы. Неужели в России нет сегодня другого источника латания дыр в бюджете, кроме как
сокращения расходов на ветеранов, сокращения расходов на тех, кто не жалел живота во имя того, чтобы нищая Россия занимала первое
место в Европе по производству миллиардеров? Это счастье власти, что люди уже устали возмущаться, перестали реагировать на
<?отеческую заботу> Кремля о простом русском народе.
Особенность новой России - в том, что люди окончательно перестали связывать свою судьбу и будущность с властью. Послепутинская
Россия начала складываться сегодня.
Наша стабильность достигается не за счёт консолидации народа и власти, а за счёт их обособленности, умерщвления политики и
политических чувств. Правда, эта стабильность не задавила страх. Самым сильным социальным чувством сейчас является страх. Но об
этом, о специфике новых русских страхов, несколько позже.
Обнаруживается качественная разница не только между политическими настроениями начала 1990-х и начала нового века, но и настроениями
годичной давности. Думаю, что переизбрание Путина на второй срок перевело настроения в России в новое качество. Проблемы Путина
практически нет. Во всяком случае, для моих болельщиков - такой проблемы нет. Его не хвалят, но и не ругают. Его просто нет.
Раскачать людей на разговор о Путине сейчас просто невозможно. И дело не в страхе, хотя чиновники при власти нарочито сторонятся
подобных разговоров. Просто власть как политическая реальность потеряла для людей практический интерес.
Характерно, что людей не трогает не только проблема Путина, но и вопрос о преемнике, о том, кто будет после него. Верю ли я в
будущее России, имеет ли она будущее как государство, - меня спрашивали почти все, кто был на моей стороне во время поединка с
Марком Дейчем. Но такой очевидный вопрос, как президентские выборы 2008 года, их исход, не присутствовал в сознании моих
собеседников. И в этом какой-то парадокс. О том, что будет со всеми нами в ближайшем будущем, волнует всех, эсхатологические
настроения налицо. А личность того, кто будет править страной спустя три-четыре года, не волнует никого, может, люди думают, что
Путин всерьёз и надолго?
Я так и не обнаружил останков <?путинского большинства>. Это не значит, что его придумал Глеб Павловский. Это означает, что
большинство носило не политический характер, не осознанный политический выбор, а чисто ситуационный, пиаровский характер. Среди
своих болельщиков я так и не нашёл того, кто бы сознался в том, что он голосовал за Путина. Свои предпочтения демонстрируют только
поклонники Жириновского. До сих пор сильны позиции Владимира Вольфовича среди шабашников Подмосковья, среди тех, кого реформы
Гайдара сделали безработным и кто живет на <?теневые доходы>. Это не маргиналы и не пьющие люди. Это люди, ожесточившиеся при новой
власти и новых порядках, люди, осознавшие, что сейчас каждый только за себя, в лучшем случае - за своих соседей и школьных друзей.
Это люди, готовые в каждую минуту переступить через закон во имя выживания семьи.
Парадокс в том, что среди поклонников Жириновского я не обнаружил ни патриотов, ни государственников. Голосующий за него бывший
врач-ветеринар из Ульяновской области, а теперь - гастарбайтер Саша Пичугин говорил мне, что никогда не допустит, чтобы его сыновья
служили в современной армии: <?Страны нет, государства нет, не за кого и умирать>.
Послепутинская Россия появилась сейчас, уже при Путине, и к ней на месте нынешней власти я бы относился всерьёз. Постсоветская Росси
я была всё же нормальной страной с нормальными политическими чувствами, с борьбой между патриотами и демократами, между властью и
народом, между богатыми и бедными. А теперь всё смешалось. Сам факт, что власть ничего не может сделать для борьбы с преступностью,
для спасения детей от наркотиков, для обуздания наглости и аппетитов новой элиты, не может оздоровить ситуацию ни в обществе, ни на
телевидении, спровоцировал новый тип самозащиты. Люди резко сокращают связи с обществом и свою зависимость от государства.
Кстати, нет и всеобщей ненависти к олигархам, которой пугают власть патриоты. Все, с кем довелось встречаться в России в последние
недели, считают, что приватизация недр, <?нефтянки> была незаконной, что <?нельзя было передавать народные богатства в руки
абрамовичей и березовских>. На эту тему очень любит поговорить электорат Жириновского. Но признаков какой-либо ненависти ко всем
этим олигархам как к классу, группе людей нет. Чего нет, того нет.
Очевидная несправедливость начала восприниматься как наваждение, а потому у многих перестала возбуждать политические чувства. Нет
признаков и антисемитских настроений, о которых с утра до вечера трубят разоблачители русского народа. Самое интересное, что среди
моих болельщиков в провинции мало кто обнаружил <?этническую составляющую> в споре с Дейчем. Моей победы желали только потому, что
Марк Дейч и Владимир Соловьёв оспаривали мои попытки начать разговор о правах и проблемах титульной нации. Если бы на моём месте
оказался Иосиф Дискин, то он бы выиграл у Дейча как либерала и поклонника ненавистного Гайдара с таким же счётом, как и я.
Сейчас в России работает не логика борьбы, а логика спасения. Марксу с его наукой о классах, партиях и революциях нечего делать в
современной России. Сейчас велик запрос на психоаналитиков и психотерапевтов.
Поэтому все наши социологические исследования, которые, как правило, проводят люди с марксистской закваской, мало что проясняют.
Понятия <?свобода>, <?демократия>, <?державность>, <?партии> и т.д. в новых русских социальных измерениях приобретают самые неожиданные
смыслы.
Бывшие советские крестьяне чувствуют себя не крестьянами, даже не жителями деревни, а просто <?ненужными>, брошенными людьми.
Процессы распада русской нации быстрее всего происходят в русской деревне. Даже в благополучной Орловской губернии, где всё
подчинено спасению села, прощупывается пульс увядания. В воспетом Тургеневым Льгове, напротив возрождённого год назад храма, на
цементных ступеньках заведения с советским названием <?Сельхозмаг> сидят в середине дня двое мужиков, в советских калошах на босу
ногу. На голове копна немытых и нечёсаных волос, в глазах - блеск непроходящего похмелья. Других мужиков я в Льгове не встречал.
В деревне Спас под Калугой - подобная же картина. На величественном холме над Окой возрождается когда-то знаменитый на всю Россию
храм Преображения, воздвигнутый в честь противостояния татар и русских на Угре. Копошатся монашки, выращивающие овощи, бульдозер
срезает бугор для планируемой остановки автобуса, везде чистота, а рядом, буквально в двухстах метрах, разросшееся как на дрожжах за
последние пять лет кладбище. Более половины погребённых не дожило до тридцати лет. Наркотики, аварии, буйные драки уносят здесь
жизни десятков и десятков молодых людей. И я бы не сваливал всю ответственность за эту катастрофу на Гайдара. Только сегодня
обнаружились плоды сталинской коллективизации, советской модернизации. Советская система целиком заменила внутреннего сторожа
внешним - страхом.
<?Система> со своими страхами умерла, и стимулов сдерживания эгоизма не оказалось. Бог не воскрес, ЧК умерла, а потому всё позволено.
Создать нормальный рынок в этих условиях невозможно.
Такое ощущение, что большевики ушли поздно, мы приступили к возрождению церквей в тот момент, когда паствы не осталось.
Издесь я подхожу к главной части моих наблюдений. Новая психология русского человека, новое, обострённое и экзальтированное
восприятие мира как раз и связано с тем, что ощущение опасности, угрозы вымирания пустило уже корни.
И здоровой реакцией на эту угрозу как раз и стал происходящий на наших глазах пересмотр традиционного, снисходительного отношения к
пьянству. Тут происходит нечто новое, здоровое, что мы не замечаем. Русские сегодня делятся прежде всего на тех, кто пьёт на работе,
и на тех, кто полагает, что вино работе во вред. Те, кто спасаются, начали с осуждением, с презрением относиться к пьющему человеку.
Так уж получилось, что я десять лет перестраиваю заложенный на исходе советской власти дом рядом с Запрудней. Перед моими глазами за
эти годы прошли десятки бригад, обслуживающих таких, как я. Но зато я могу с близкого расстояния наблюдать, как меняется настроение
людей, зарабатывающих на жизнь отхожими промыслами.
Потрясло признание печника Виктора Рожина (его бабушку, мордвинку из раскулаченных, привезли сюда, на канал <?Москва - Волга> ещё в
начале 1930-х), отставного рабочего разнесённого по домам до последней плитки запрудненского радиозавода. Я попросил его переделать
никому не нужный камин в обыкновенную русскую печь. С кирпичом он работает, как ювелир - с золотом. Не виделись давно, лет пять. Я
его спросил, как семья, брат, сестра. <?Слава Богу, сказал он, выполнил своё обещание покойной матери, всех их, пьяниц, похоронил>.
Сказал как-то равнодушно, как о чужих людях. При этом добавил: <?Устали мы от этих пьяниц>.
Сам любит поднять стопку за первый кирпич, за первый огонь. Но очень боится перебрать, и при этом фраза: <?Пьяный человек не
работник>.
Сосед - Алексей Храбров. После смерти родителей сам много пил. Но завязал. Сам отремонтировал три брошенных трактора. Женился.
Построил прекрасный дом. Зарабатывает летом в день не меньше двух тысяч рублей. О брате не любит вспоминать. Он сгинул где-то по
пьянке.
Недавно нашёл бригаду плотников из тех же <?бывших> запрудненских рабочих, которая всего за три дня утеплила, отделала вагонкой
комнату, где я поставил печь. Прекрасные, честные люди, цену за работу, как и все, определяют в зависимости от состоятельности
хозяина, всё делают на совесть. Но из бригады, из четырех человек, где все соседи, одноклассники, трое уже <?завязали> давно. Кто
пять, кто даже восемь лет назад. Их бригадир Володя, прекрасный, светлый человек, во время работы за обедом <?берёт> сотку, не
больше.
Когда-то, лет пять назад, один из реальных лидеров нашего патриотического движения на мои жалобы о вымирании русской нации жёстко
сказал: <?Чем раньше бомжи и пьяницы уйдут на тот свет, тем будет лучше. Надо брать не количеством, а здоровьем>. Мне тогда
показалось, что это жестоко, по-сталински.
Но теперь выяснилось, для меня выяснилось, что в этом жестоком отношении к приговорённым есть народная правда. Россия, речь о
русской провинции, выстояла, уже выстояла, за счёт тех, кто водке сказал <?хватит>, кто решил спастись. Обозлившись на других, на
власть, на тех, кто потерял над собой контроль, кто потерял себя, они в то же время стали лучше относиться друг к другу. И нет
ничего страшного в том, что, к примеру, в Рязани организации самообороны молодежи громят дискотеки, где продают наркотики. Что
делать, если власть ничего не может? Надо же как-то спасать своих близких.
В той же запрудненской бригаде четвёртый - калека. После армии попал в аварию и покалечил левую руку. Но его взяли одноклассники в
бригаду, чтобы он мог кормить свою семью. И он очень старается, чтобы оправдать хлеб и дружбу.
Так что в русском мире, который я наблюдал в последние недели, есть и свои проблемы, и свои радости, и свои победы. Всё это имеет
мало общего с той картинкой русской жизни, которую нам показывает российское телевидение. Ясно, что самое страшное позади, что, как
сказал в июне на съезде писателей России Егор Строев, Россия выстояла, сохранила себя. Сохранила, приговорив к смерти, к вымиранию
слабых. Такова страшная правда новой нашей революции. Кто был приговорён погибнуть, тот погиб. А кто сам стал сторожем своей души,
тот уже выжил.
Самое страшное позади. Но страхи остались. Люди чувствуют, что с таким трудом спасённая жизнь может рухнуть. За эти 10-15 лет
русский человек стал мудрее. Они все, и это меня поразило, ощущают хрупкость этой стабильности, этого с таким трудом налаженного
быта. Отсюда все эти вопросы о судьбе России, выживет ли она или нет. Спрашивают о судьбе России те, кому есть что терять. Бомжей
или нищих судьба России не волнует. К власти отношение равнодушное. Но если страна рухнет, то рухнет и с таким трудом и такой ценой
склеенная <?нормальная жизнь>.
Рынка в классическом смысле у нас нет и нескоро будет. Ни один представитель народа, с которым я беседовал, не верит, что трудом
праведным можно разбогатеть. Трудом праведным можно только выжить. А если трудом праведным ничего не заработаешь, то и нет смысла
копить, собирать деньги. Мне кажется, что наша ускоренная, воровская приватизация не только подорвала остатки трудовой морали, но и
убила смысл трудовых, честных накоплений.
Страхи связаны с тем, что эти и без того шаткие условия выживания могут исчезнуть. Что останется у шабашников, если власть
ожесточится и заставит их платить налоги? Что будет с представителями провинциальных вузов, если власть, как планирует Путин,
закроет эту <?малину> по производству липовых дипломов? За недовольством затеей с отменой льгот стоит тот же иррациональный страх
перед неизвестным.
Только приспособились к жизни, к тому, что есть, а нас снова начинают мучить, заставляют жить по-новому.
Провинция спаслась благодаря тому, что реально отделилась от Москвы, начала жить по своим законам, по законам общака. А что
произойдет, если кто-нибудь всерьёз начнет добиваться законности и порядка в России?
Люди стали мудрыми. Они все осознают, что страна выжила, ибо все сразу умудрились жить не по закону. Страна сохранилась благодаря
уникальному симбиозу старых, советских, и новых, демократических, а на деле - коррупционных правил игры.
Всё поддельное. Поддельные товары, поддельные, липовые дипломы, поддельная законность. И в этом вся драма. Иначе мы сейчас жить не
умеем. А на липе долго не протянешь.
Один политолог по призванию, а по профессии агроном, открывал мне в Ростове формулу новой, путинской, стабильности. Я гулял с ним по
центру города, восхищался качеством местного элитного жилья, качеством реставрации дореволюционных ростовских особняков, молодыми,
здоровыми и достойными лицами, а он ставил меня на место и рассказывал, как устроена новая страна:
<?Путин пришел к власти тогда, когда новая Россия сформировалась. Каждое место у вас в Москве, в Совмине покупается. Стоимость каждой
федеральной должности выплачивается в свою очередь уже региональной властью. Никто у нас в провинции не может стать губернатором,
если потом не будет отстёгивать наверх. А губернская власть зарабатывает за счёт продажи и распределения в руки остатков
государственной собственности. Она раздаётся бизнесменам, которые открывают кафе, дискотеки, магазины, игорные дома. Но при этом
производство, кроме строительства, не развивается. Частный сектор кормит не только губернскую власть, но и милицию, систему
правосудия и т.д. Все вместе - и чиновники, и бизнесмены, и милиция - кормят преподавателей вузов, где учатся их дети.
А за всё расплачиваются полунищие люди, которые вынуждены что-то покупать, ездить на транспорте и т.д. И везде липа. Образование -
липа. Услуги - липа. Суды - липа. Разговоры о законности - липа. Никто не живёт по закону>.
И он, агроном в отставке, спрашивает меня: <?А что мы будем делать, если от советского наследства ничего не останется, если не будет,
что отдавать за взятки? Что будет, если цена на нефть упадёт?>
Я не знаю, как выйти из тупика нынешней, наверное, действительно липовой стабильности. Я пишу свои заметки о настроениях новой
России, а не о формуле её спасения. Но убеждён, что, во-первых, пора увидеть Россию, в которой мы живём, и составить правдивый образ
российской жизни. Во-вторых, убеждён, что пока у власти нет желания увидеть страну, которой она правит, а тем более создать какой-то
осмысленный план облагораживания, то не следует трогать то, за что зацепилась русская жизнь и таким образом спаслась. Ни в коем
случае не надо трогать ветеранов, не надо трогать тех, кто скоро уйдет в мир иной, оставьте их в покое.
Пока власть не может создать новые, высокооплачиваемые рабочие места, пускай она не мешает шабашничать тем, кто шабашничал,
занимался извозом и т.д. Пока власть не в состоянии обеспечить заработки, позволяющие покупать новые квартиры, не надо на пустом
месте, в полуголодной России, заниматься реформами ЖКХ. Пока центральная власть не в состоянии использовать, взять под контроль
подлинные центральные ресурсы пополнения бюджета, не стоит покушаться на экономическую независимость регионов. Пока вы не можете
отобрать сверхприбыль у олигархов, не трогайте нищих.
Лично я теперь, немного окунувшись в реальную русскую жизнь, по-иному вижу и миссию Путина. Его нельзя осуждать за то, что он не
смог обеспечить <?новый русский прорыв>. Этот прорыв в принципе не был возможен в постельцинской, более точно - в постсоветской
России.
Правда, страшная правда состоит и в том, что одновременный переход к законности может просто привести к новой катастрофе, к той
борьбе за законность, после которой останется только выжженная земля. Тем более что в России сейчас нет никого, кто был бы
заинтересован в восстановлении законности.
Но Путин хотя бы в состоянии одёрнуть тех, кто зарвался. Объявите хотя бы войну беспредельщикам. В посткоммунистической стране в
принципе противоестественны миллиардные состояния. Путин вместе с региональной властью, с силовиками в состоянии искоренить бизнес,
основанный на уничтожении жизни. В России поддержат все самые жёсткие меры по обузданию наркоторговли. Поддержите чистую частную
собственность. <?Чистую> в том смысле, что она возникла не в ходе приватизации, а создана за счёт частных накоплений. Но в любом
случае надо что-то делать, надо подводить экономический и духовный фундамент под чудом спасшуюся Россию.
Александр ЦИПКО
Георгий (21.07.2004 23:21:26)| От | self |
| К | |
| Дата | 22.07.2004 14:41:11 |
вот, Гоша, почитайте вместо ципко лучше
на ночь глядя, для снов хороших
Василий Дворцов
ДНЕВНИК ОФИЦЕРА
Георгий (21.07.2004 23:21:26)| От | self |
| К | |
| Дата | 22.07.2004 12:38:18 |
что тут важного?
кАзёл он, этот ваш ципко, и интель паршивый, ноющий. Если вагонкой себе комнату на даче не может оббить, то гроша ломаного не стоят его дибильные рассуждения о несчастном простом люде. Как был людоед-расист, так и остался им. Избранный, мля.
Георгий (27.06.2004 19:54:41)| От | Георгий |
| К | |
| Дата | 20.07.2004 00:19:06 |
Е. Холмогоров. Предисловие (?) к книге: "Православная этика и дух капитализма" (*+)
Пишет Егор Холмогоров (holmogor)
@ 2004-07-19 19:09:00
;
Ну вот. В книге, по крайней мере, - в основном тексте, поставлена последняя точка в виде предисловия, дающего некоторое
представление о том, что будет внутри. Так что вот.
Название этой книги - <?Православная этика и дух капитализма>, - дал её издатель. Поначалу оно мне казалось слишком вызывающим и
<?коммерческим>, но чем дольше я думал, тем больше понимал - трудно было бы подобрать название столь же удачное и столь полно
исчерпывающее содержание книги.
Православие и дух капитализма. <?И> здесь - одновременно и соединительный и противительный союз. Нет, казалось бы, ничего более
противоположного, чем дух Православия, дух святости, и торгашеский дух западной цивилизации, нашедший свое высшее выражение в
экономической и социо-культурной системе капитализма. Противостояние сформированного Православием духа России и капиталистического
духа Запада - это не противостояние экономических или политических систем, даже не <?столкновение цивилизаций>. Это конфликт
несовместимых принципов жизнеустроения, способов человеческого бытия. Сегодня <?дух капитализма> торжествует в России над духом
Православия, торжествует, заставляя нас платить страшную цену - и деньгами, и жизнями, и душами. Но Россия жива - духовное и
умственное движение в ней не остановилось и именно сегодня русский ум стремится, несмотря на любое противодействие, возвратить себе
свою форму, обрести свой смысл. И наша эпоха будет восприниматься потомками не только как эпоха политического и экономического
кризиса нашей Империи, но и как эпоха величайшего умственного напряжения, спровоцированного кризисом.
Но нельзя останавливаться на одном лишь противопоставлении. <?Дух капитализма>, в определенном смысле всегда был вечным соблазном для
русского духа. Еще прежде петровской эпохи, а тем более - после Петра, в Западе прельщали его промышленный размах, его
<?эффективность>. Будучи <?Востоком> в культурном, в духовном смысле, Россия всегда стремилась быть <?Западом> в смысле интенсивности и
развития своей цивилизации. И нелепо видеть в нашей истории <?петербургского> и советского периодов только лишь <?псевдоморфоз>
русской культуры, только уход от самих себя. Стремление к эффективности и к <?материальному> превосходству заложено в русской
культуре так же глубоко, как и духовный порыв ввысь. И когда русский ум не находил способа соединения <?православия> и <?капитализма>,
то он иной раз готов был пожертвовать Православием или хотя бы его частью ради <?капиталистической> успешности, никогда, впрочем, не
перестраивая Русь полностью по западной модели.
Задача наша состоит не в том, чтобы <?отринуть> дух капитализма, сохранив, тем самым, навсегда раскол русской души. Задача в том,
чтобы ответить на вопрос - точно ли <?дух капитализма> порождается только <?протестантской этикой>, только началами западной
цивилизации, разрушительными для русской жизни. Точно ли Православие и все вообще, что есть своеобразного, своеобычного в России
являются препятствием на пути к современности. Ответ автора этой книги вполне однозначен - нет. Православие не обрекает исповедующую
ее цивилизацию ни на нищету, ни на техническое отставание, ни на предпочтение духовного в ущерб материальному. <?Отставание> заложено
не в Православии, а как раз в <?европеизированном> его восприятии, сводящем мистику к <?морали>, а реализм в восприятии святости к
идеалу <?порядочного> <?среднего европейца>. Тот аутентичный православный дух, которым жила средневековая Русь был стимулом, а не
тормозом ее материального и политического развития, нес успехи, а не неудачи. Тормозом стало как раз истощание этого православного
духа, <?полузападничество>, преодоленное решительным Петром Великим введением западничества полного, а затем, большевистской
революцией, провозглашением идеала сверх-Запада, но только сверх-Запада атеистического, нерелигиозного, не-национального, а потому
бессильного сохранить собственную идентичность.
Россия и сегодня живет не столько идеей Запада, сколько сверх-Запада, идеей мира, в котором материя и дух находятся в неразделимом
творческом единстве, мира, в котором дом создается современной техникой, а стоит молитвой святого, в котором битвы выигрываются
новейшей боевой техникой и, в то же время, копьем Георгия Победоносца. Мира, который превзойдет западную эффективность, западный дух
не будучи, при этом, Западом. Это мир Севера, о котором сегодня все чаще говорят политологи, философы, идеологи. России мало быть
<?Востоком> и мучительно быть <?Западом>. Ей необходимо быть Севером, цивилизацией, в которой <?дух капитализма> порождается именно
<?православной этикой>, а не какими-то иными, чуждыми русскому строю началами.
Однако для начала, России необходимо попросту <?быть>. Вслед за статьями, посвященными духу русской цивилизации, читатель обнаружит
более конкретные политические работы, посвященные тематике современного русского национализма, дню сегодняшнему. Для того, чтобы
состояться, чтобы воплотить в жизнь <?русский проект>, Россия должна выжить, Россия должна начать существование <?для себя>, вместо
того, чтобы обслуживать интересы чужих империй и <?миров-экономик>, наций и культур, прослоек и меньшинств. Нам необходимо четкое
национальное и имперское целеполагание. Россия существует для России. Россия существует для русских. Автор этих строк не сразу
пришел к признанию этой простой и кажущейся очевидной идеи. Силы, сопротивляющиеся национализму в нашем обществе слишком сильны и
влиятельны. Они готовы смириться с любыми - державными, государственническими, имперскими лозунгами, лишь бы избежать решения
главного вопроса: <?Россия для кого?>. Именно неопределенность, нерешенность этого вопроса и заставила автора перейти от
первоначального своего широкого <?православного империализма> к более жесткому и колючему русскому национализму. Заставила потому,
что без второго невозможен первый. Без Русской Нации не состоится и Православная Империя, без Русской Нации может состояться лишь
постыдная этнополитическая химера, прокладывающая дорогу совсем другой, американской империи.
По убеждению автора, нынешний смутный период <?борьбы с терроризмом> и американской военной экспансии представляет собой лишь
начальный этап глобального политического конфликта. Конфликта, в котором России предстоит выдержать еще одну великую войну, ставящую
под вопрос само ее существование. Психологическая, политическая и военная подготовка к этой войне являются важнейшей составляющей
нашей национальной жизни на ближайшие годы. И чем раньше мы это осознаем, чем крепче будем <?помнить> будущую войну, тем уверенней мы
будем себя чувствовать, когда настанет решающий день, и тем прочнее и фундаментальней будут плоды нашей победы.
История России имеет начало, но, в определенном смысле, не имеет конца. Едва ли не с тех пор, как <?Русская Земля стала есть>,
русские осознали себя как эсхатологический народ, народ, стоящий на краю истории и, в определенном смысле, замыкающий ее. С
принятием, после падения Византии, Москвой имени и бремени Третьего Рима, это внутреннее ощущение превратилось в осязаемый факт.
Россия стала эсхатологической Империей, тем Третьим Римом, после которого <?четвертому не бывать>, после которого лишь царство
антихриста и кончина мира. Кончина мира, которую нужно представлять не как <?естественную катастрофу>, а как грандиозное
столкновение, <?войну святых со зверем>. И национальная задача, надвременное оправдание существования России, состоит в том, чтобы
русский отряд святых был бы в этой битве самым представительным.
Однако ожидание Конца Истории не означает прекращения, сворачивания творческой работы. Как вражеское наступление не означает
сворачивания строительства оборонительных сооружений. Напротив, эта работа должна вестись интенсивно, <?ударными темпами>. Русский
мир, русская цивилизация, основанные на духе Православия, воплощенном в современных материальных формах, - это надежнейшая гарантия
того, что даже в самые последние, самые страшные времена, про которые сказано, что лучше человеку в них и вовсе не родиться, именно
Россия останется последним бастионом подлинной духовной свободы, последней лестницей в Небо, посреди погружающегося в хаос мира.
Человеческая история трагична. Это несомненно. Но никогда не надо забывать о том, что для верующего сердца это - оптимистическая
трагедия.
Включенные в данную книгу работы в большинстве своем написаны в одах и опубликованы в <?Спецназе России>, <?Русском
Журнале>, <?Отечественных Записках>, <?Консерваторе>, <?Портале-Credo.Ru> и ряде других изданий, сотрудничество с которыми было для
автора этих строк исключительно интересным и плодотворным. Однако даже тех из читателей, которые уже знакомы с включенными в эту
книгу текстами по первым публикациям или по текстам, размещенным в Интернете, ожидает немало сюрпризов. Данная книга не является
механическим собранием перечисленных в оглавлении работ. Многие тексты были специально для этого издания дополнены, переписаны и
дописаны, с учетом новых фактов и идей, изменивших или дополнивших позицию автора по сравнению с уже напечатанным текстом.
Георгий (27.06.2004 19:54:41)| От | Георгий |
| К | |
| Дата | 15.07.2004 23:19:08 |
Недостатки "управляемой демократии" или "чечевичные контракты" (*+)
http://www.izvestia.ru/sokolov/article199396
КОГДА РВУТСЯ ЧЕЧЕВИЧНЫЕ КОНТРАКТЫ
Один из доводов в пользу управляемой демократии, который подается в качестве неубиваемого, сводится к тому, что полная стерилизация
политической жизни, несравненный парламент, массовые медиа, доведенные до еще более несравненного состояния, смесь раболепия и
цинизма, так хорошо памятная тем, кто жил четверть века назад, - все это, конечно же, и скучно и не очень красиво. Однако
управляемая демократия отстраивается не красоты ради, но ради стабильности, ради спокойного поступательного роста, так желанного
обществу, уставшему от потрясений. Ценности же эти столь важны и насущны, что, дорожа ими, можно немного и поступиться эстетическим,
а равно этическим и юридическим педантизмом. Поступиться можно, но только эта система доводов, внешне вроде бы убедительная,
игнорирует один существенный нюанс. Вопреки распространенным на этот счет предрассудкам управляемая демократия, весь raison d'etre
которой сводится к поддержанию стабильности, сама очень уязвима - сильнее даже, чем обыкновенная, неуправляемая демократия.
Это не к тому, чтобы объявлять малоуправляемую демократию лекарством от всех скорбей и абсолютным гарантом стабильности. Будь это
так, откуда бы на месте демократий вдруг являлись режимы совсем иной природы - а ведь такое случалось, и неоднократно. Демократия,
как известно, есть неплохой способ решения несложных проблем - и не более того. Но в штатных ситуациях, которых все-таки
большинство, она срабатывает. В кризисной ситуации та группировка политического класса, которая назначена ответственной за
неблагоустройство, удаляется от дел, ее сменяет другая группировка, но основания режима остаются незыблемы, ибо то одна, то другая
часть политического класса исполняет роль демпфера, принимающего на себя удар и оберегающего систему в целом.
Не то при управляемой демократии. Реально она держится не на терроре (при нем другие механизмы стабильности/нестабильности) и не на
одушевляющей идее (какое уж там одушевление, прости, Господи), а на довольно прагматическом общественном договоре, хотя и негласном.
Его суть в том, что большинство граждан принимает более или менее существенное ограничение своих прав и свобод в обмен на большее
чувство уверенности в завтрашнем дне и скромное, но стабильное благосостояние. Именно на таком договоре держались
позднекоммунистические режимы СССР и Восточной Европы (ностальгию по этому позднему коммунизму и эксплуатировали идеологи
"управляемой реакции"). Венгерский, самый эффективный образец договора был поименован "гуляш-социализмом", Библия называет то же
самое чечевичной похлебкой, но смысл один.
Что у гуляша, что у похлебки есть один изъян. При демократии генеральный общественный договор непосредственно не завязан на
стабильность, чувство уверенности etc. - это предмет временных договоров, заключаемых с гражданами на выборах отдельными отрядами
политического класса, при случае рутинно заменяемыми на другие. Кризис режима случается лишь тогда, когда весь политический класс
впал в ничтожество и нечем заменить оскандалившуюся группировку (Италия 1922, Германия 1933, Франция 1940 и 1958). Напротив, при
режиме чечевичной похлебки нет демпфирующей группировки, которую можно выбросить, взамен поставив другую, а требования насчет
стабильности, жизненного уровня etc. составляют суть общественного договора. Когда из-за экономических проблем (хоть объективного,
хоть субъективного происхождения) власть не в состоянии дальше откупаться от своих граждан, те не видят смысла в одностороннем
соблюдении контракта, т. е. в отказе от прав и свобод, который более не компенсируется, и лояльность к режиму начинает обвально
падать. То, что для перестрахованной простой демократии - достаточно редкий случай системного краха, для незастрахованной
управляемой демократии есть гарантированное следствие всякой заминки. Обвал мировой системы социализма в конце 80-х - пример
порванного контракта. Нечем стало откупаться, а решимости держаться далее средствами прямого террора тоже не было.
Позднекоммунистические правители разумом ли, чутьем ли, но хорошо понимали эту роковую особенность режима. Необходимость реформы цен
была для советских руководителей очевидна еще в середине 70-х гг., но они понимали, что необходимое экономически будет убийственно
политически, означая расторжение чечевичного контракта со всеми проистекающими. Поведение нынешних властей (см. хоть банковский
кризис) не вселяет уверенности в том, что по степени осознания крупных рисков управляемой демократии они достигли хотя бы уровня
членов Политбюро ЦК КПСС.
МАКСИМ СОКОЛОВ
Георгий (27.06.2004 19:54:41)| От | Георгий |
| К | |
| Дата | 11.07.2004 16:36:37 |
"никакого социализма никогда не было в нашей стране" (*+)
РЕЗОНАНС
<?НАЛЕВО ПОЙДЁШЬ... НАПРАВО ПОЙДЁШЬ...>
Разговор не может состояться, если собеседники пользуются теми же словами, но вкладывают в них разный смысл. Поэтому важно
определиться с понятиями. С некоторых пор, возможно, со времён Лиги Наций, заимствованное слово <?нация> стало обретать в русском
языке то же значение, что и в современных европейских языках - превращаться в синоним слов <?государство>, <?страна>, <?народ>. А
сейчас, в пору Организации Объединённых Наций, оно так повсюду и воспринимается. Но поскольку прежние понятия меняются не быстро, то
значения слов <?национальность> и <?нация> порой сходятся в нашем сознании. И получается путаница. К примеру: национальные интересы -
это сейчас уже общегосударственные интересы, а вот национальный вопрос - это всё ещё вопрос об отношениях национальностей внутри
государства.
Увы, Лев Аннинский не избежал ловушки, заключающейся в двусмысленности этого слова, когда он (<?Любить фантомы?> - <?ЛГ>, < 22 с.г.)
попытался ответить на вопрос редакции: <?Возможна ли национальная идея в многонациональной стране?> Он даже сравнил своё трудное
состояние с раздумьями былинного богатыря перед пограничным камнем, душу которого <?рвёт бифуркация>: <?направо пойдёшь: налево
пойдёшь:> - он увидел в этом вопросе неразрешимую дилемму: либо иметь многонациональное государство и забыть про национальную идею,
допустив такую идею для каждой национальности; либо заиметь такую идею, но отказаться от многонационального государства и свернуть
до масштабов Московии!..
И решил уйти от такого трудного вопроса к проблеме адаптации иммигрантов в чужой стране. Он предложил вполне резонный императив:
иммигрант должен адаптироваться к стране, куда он переселился, а в России - должен обрусевать. Хотя следует заметить, что адаптация
не нуждается в принуждении, она происходит сама по себе (чего латышские и эстонские националисты никак не желают принять). Даже
татаро-монгольское нашествие России удалось переварить:
Но ответ на вопрос, поставленный редакцией, так и остался без ответа. Л. Аннинский изящно обошёл его, добавив к нему свои вопросы:
<?И почему мы ищем национальную идею в стране, где любая национальная идея ходом вещей выталкивается на сверхнациональный уровень?> и
<:почему идею, которую мы ищем, надо называть национальной?> Из этих его вопросов следует, что национальной идеи в России всё ещё
нет - она лишь <?выталкивается на сверхнациональный уровень>. И, значит, таковой может быть какая-нибудь из этих <?выталкиваемых>:
Но если всё-таки признать, что <?национальная идея> - это <?идея государства>, то образовавшийся искусственный тупик сразу рушится:
национальная идея - это идея всей страны, независимо от того, сколько в ней национальностей. Отсюда и её статус - она
наднациональна.
Более того - она наднациональна не только над всеми национальностями страны, но и надо всей нацией-государством. Потому что это идея
отношений между всеми её гражданами - это идея социальных отношений. И потому бери выше: она пригожа для любого государства, для
отношений между всеми государствами.
И искать её не нужно, такая идея уже есть, она существует с давних библейских времён - это идея гуманности, совестливости,
справедливости и равенства в отношениях между людьми.
Христианские проповедники две тысячи лет назад выразили её в своей главной заповеди кратко и поэтично: <?Возлюби ближнего как самого
себя!> Все последующие бурные столетия подтвердили, что эта идея обладает могучей действенностью - она всегда вела людей на борьбу
за свободу, за справедливость во всех сферах жизни людей. Николай Бердяев назвал её идеей <?социальной правды>, а Александр
Солженицын - <?идеей совести>.
Эта идея, естественно, охватывает и отношения между расами и национальностями. Тем не менее христианские проповедники сочли нужным
высказаться отдельно и по <?национальному вопросу> - и столь же кратко и веско: <?Нет ни эллина, ни иудея!>
Но нельзя не согласиться с замечанием Л. Аннинского о том, что в нашей стране национальная идея ныне только <?выталкивается>, а
значит, ещё не определена - и это несмотря на то, что наш народ принёс на алтарь социальной справедливости больше всех жертв.
Причина тому - как раз в том, что глашатаи этой идеи, правители нашей страны, назвавшие себя социалистами и коммунистами, предали
эту идею, превратив её в пугало для всего человечества.
Тем не менее эта идея всё же постепенно воплощается во многих странах Европы. Не страшась нашего ужасного примера, её сторонники
по-прежнему называют себя социалистами и социал-демократами - они хорошо понимают, что никакого социализма никогда не было в нашей
стране.
Николай ПОЗДНЯКОВ, литератор
Георгий (27.06.2004 19:54:41)| От | Георгий |
| К | |
| Дата | 09.07.2004 21:18:56 |
(важно!!!!) Найшуль: пояснения к государственной Программе Института национальной модели экономики (*+)
Русский Журнал / Обзоры /
Пояснения к Программе
Виталий Найшуль
Дата публикации: 6 Июля 2004
Не так давно главный редактор "Русского журнала", любезно опубликовавший государственную Программу Института национальной модели
экономики ( назвал ее "чудной небылицей". Прочтя это, мы окончательно поняли, что
Программа нуждается в разъяснении: слишком велико оказалось ее непонимание среди читающей публики, пусть даже и сведущей.
I.
Полагаем, что первое препятствие, возникающее в чтении, - использование в Программе высоких выражений, часто относимых к квасному
патриотическому лексикону: "Стояние за Правду", "Третий Рим", "Святая Русь". Встретив их в тексте, читатель, вероятно, подозревает
какую-то подковырку или строит гипотезы о конъюнктурном перерождении ультралибералов в квасные патриоты.
Никаких подковырок и иносказаний в Программе, однако, нет. Вся Программа читается, как пишется, и никак иначе. Более того,
расплывчатые из-за шаткости русского общественного языка [1] выражения можно дополнительно прояснять путем логических сопоставлений,
используя внутреннюю логику Программы. Конечно, это делает Программу нелегким чтением, но иного пути к однозначному пониманию текста
мы не нашли.
Не согласимся мы и с мнением о перерождении либералов. Программа написана специалистами по институциональной экономике - научной
дисциплине, которая занимается изучением и экономических, и неэкономических институтов, влияющих на экономику. Государственная
идеология, безусловно, находится в их числе. Наконец, уже в течение многих лет Институт НАЦИОНАЛЬНОГО модели экономики
последовательно занимает позицию экономического либерализма и русского консерватизма. Читатель, следящий за нашими публикациями, не
разглядит никаких затейливых идейных пируэтов на протяжении всей его истории.
Почему же авторы Программы употребляют "квасные" лозунги? Конечно, можно строить на этот счет предположение за предположением, пока
не исчерпаем все фантазии критиков. Можно подумать, например, о саморекламе Института на манер коммерческих заведений с вывеской
"Третий Рим", распространившихся по всей Первопрестольной... Но не будем более томить читателя с ответом. Причина употребления
упомянутых высоких выражений в том и только в том, что они - точны, и их нечем заменить.
Хотим мы этого или не хотим, но главная государственная идея России - МОСКВА - ТРЕТИЙ РИМ, и иной ей не бывать. И действительно,
проведите полную инвентаризацию всех известных целезадающих государственных идей. Отбросьте умные, как "построение современной
демократии", гуманные, как "сбережение народа", а также всякие другие, подобные "евразийству" идеи, ради которых народ не воткнет
вилку в розетку. Останутся доброкачественные, как "Великая держава", или недоброкачественные, как "Интернационал", производные
"Третьего Рима". Иными словами, дедуктивные цепочки-дорожки ко всем народным целезадающим идеям ведут из "Третьего Рима". И народной
энергии тем больше, чем ближе эти идеи находятся к "Третьему Риму", - хотя это и не всегда безопасно!
Идея "Третьего Рима" в нашей культуре подобна высоковольтной линии электропередачи. В высшей степени неразумно обходить ее и греть
общественный котел на интеллектуальных лучинах или импортных батарейках. Опасно подключаться напрямую - скорее всего убьет. Умный
государственный деятель станет питать от нее общественные институты через цепь понижающих напряжение трансформаторов, схему которой
придумает сам или разработают для него обществоведы. (Эта аналогия приводится для тех, кто не забыл школьный курс физики.)
Кроме идеи "Третьего Рима" в Программе упоминаются еще "Святая Русь" и "Стояние за Правду" - ее важнейшие производные. "Святая Русь"
есть общество, подобающее "Третьему Риму", "Стояние за Правду" - это и задача "Третьего", последнего "Рима", и высшая общественная
добродетель его гражданина. Из множества производных "Третьего Рима" они выбраны потому, что образуют главную политическую триаду:
человек, общество, государство. Идеальное русское государство есть "Третий Рим", общество - "Святая Русь", человеческое поведение -
"Стояние за Правду".
Но если эти идеи столь органичны русскому сознанию, как утверждают авторы, то почему их появление в Программе вызывает нешуточное
напряжение у читателя? Потому что именно здесь наблюдается самое большое расхождение между идеалом русской жизни и русской
действительностью! Значит, именно здесь и находится настоящее поле деятельности всего народа!
Из всех трех идей самое большое напряжение, конечно, вызовет "Святая Русь". И если Программа, по выражению Г.Павловского, небылица,
то "Святая Русь" в ней самая небыличная. И это не случайно. Ведь именно ее судьба в коммунистическое лихолетье оказалась самой
несладкой. "Стояние за Правду" в коммунистической интерпретации вообще было коньком коммунистов: именно пламенными борцами за правду
они себя и представляли, именно "Правдами" именовались коммунистические газеты. И это понять можно, им нужен был человеческий
материал для огромной преобразовательной деятельности. Не забыт был и "Третий Рим". Сталин публично почтил его кинофильмом "Иван
Грозный", - в то самое время, когда уничтожал сотни тысяч священников. И опять, для любви деспота к "Третьему Риму" была веская
государственная причина: из него выводится идея "Россия - Великая Держава", без которой любому руководителю России, в том числе
коммунистической, век власти не иметь.
Большевистские метаморфозы распространялись, однако, только на "человека" и "государство". А вот что касается "общества", то
"деспотизм, трусливый по своей природе, видит свою силу в разъединении людей", как писал Алексис Токвиль [2], и коммунисты
систематически его уничтожали, разнося в клочья обычную "Русь", не говоря уже о "Святой", ее облагораживающей. И отодвинулась
"Святая Русь" в общественном сознании в безопасную былинную область, поближе к Илье Муромцу.
Лишь один раз, в самый критический момент существования коммунистического государства, воззвали к "Святой Руси", обратившись "братья
и сестры". Полагаем, что с тех же слов начнется обращение руководителя страны, возрождающего ее величие.
II.
Второе препятствие в чтении - непонятный жанр самого произведения. Публикация за подписью научно-исследовательского института вместо
взвешенных аналитических суждений содержит будоражащие призывы к общественным действиям.
Не будем прятаться. Программа - не научная работа, а политический манифест, но написанный учеными, а не, как это бывает обычно,
журналистами, писателями или политиками. Вообще говоря, это их дело говорить на всю страну о значимых для нее предметах. Но в данном
случае они со своей работой не справились, и важнейшие проблемы, стоящие перед страной, остались без публичного внимания, так что их
ношу пришлось взять на свои плечи нам - ученым. Мы увидели эти проблемы, проводя научные исследования, но их масштаб таков, что их
невозможно не заметить даже и невооруженным глазом. Наоборот, требуется особый навык жить одним днем, чтобы не обращать на них
никакого внимания.
В то же время для Института национальной модели экономики написание авангардных политических текстов не является чем-то из ряда вон
выходящим [3]. В одной из журнальных публикаций наш институт, известный своей передовой научной мыслью, был назван "ателье высокой
политической моды". Продолжая это сравнение, можно сказать, что мы предлагаем ценителям высокой политики, а также аналитикам,
политикам и журналистам pret-a-porter перспективный политический фасон "Третий Рим".
Читатель может не тревожиться, вчитываясь в странноватые пассажи Программы, - одежда haute couture не предназначена для повседневной
носки. Но, думаем, некоторые из предложенных государственных конструкций он непременно увидит вокруг себя в недалеком будущем.
Вернемся, однако, к противопоставлению ученых и обычных авторов политических воззваний. Задача политиков говорить доступно,
писателей и журналистов - красиво; ученые должны объясняться точно. Поэтому Программа написана в удобной для ученых и непривычной
для читателей тезисной форме.
Итак, Программа - политический манифест haute couture, написанный в тезисной форме группой ученых-обществоведов, озабоченных
положением дел в стране.
III.
Третья реакцию на Программу носит совсем иной характер. Некоторые читатели, знакомые с Третьим Римом всерьез или понаслышке, считают
обращение к нему отнюдь не игрой с небылицами, а опасной политической затеей. В Третьем Риме они видят очередную попытку надеть
тяжелый хомут на шею нашего многострадального народа. И они, бесспорно, правы!
Народу опять предлагается ПОСЛУЖИТЬ, и ПОСЛУЖИТЬ немало. Послужить нашим Вере, Государству и Цивилизации. Не будет ли ему от этого
худо? Может быть, лучше оставить его в покое? Но ведь недаром говорят, что активный труд является залогом долголетия, ведь недаром
живущий лишь для себя человек не вызывает ни почтения, ни стремления к подражанию. Те, кто отказывается от своей миссии, не
высвобождаются и процветают, а деградируют и погибают.
Так и у России вряд ли получится спокойный труд ради собственной личной и общественной выгоды. Силы, которые могли быть затрачены на
великую миссию, уйдут на внутренние раздоры и бесконечные препирательства тех, кто будет тянуть одеяло на себя, что мы и наблюдаем
сегодня. Потому что другой точки, собирающей все силы народа, у нас нет. Еще большее значение эта миссия имеет для процветания
российской интеллигенции. Ведь "на Руси" нужны лишь "работник", "воин" да "поп". Высокая светская культура найдет себе спрос только
в "Третьем Риме".
Приняв на себя нелегкое отцовское наследство, Россия может иметь трудное счастье. Отказавшись от него - только национальное
разложение.
IV.
На самый последок мы оставили не самый умный вопрос, который задается нам чаще всего. Зачем вы обращаетесь к русским древностям,
когда весь мир идет вперед. Ведь нам нужно то же самое, что и всем другим странам. Современная демократия, свободный рынок,
разделение властей, свобода слова... И чтобы это иметь, нам следует брать пример с передовых государств, а не вспоминать свои
отеческие архетипы [4].
Это и правда, и неправда, уважаемые читатели! Правда, потому что все современные государства имеют схожие черты. Неправда, потому
что, с вожделением глядя на Запад и во всем подражая ему, вы не достигнете его результатов. Задача усвоения чужой культуры намного
более сложная, чем принято у нас думать. Чтобы перевести государственные конструкции с чужого прекрасного языка, нужно иметь
собственный прекрасный язык! Чтобы эффективно усвоить чужой институт, нужно найти ему отечественные аналоги!
============
Нам нужно собрать и систематизировать собственные общественные и государственные образцы - присущие русской культуре представления о
правильном общественном и государственном поведении.
На их основе можно будет построить высокий русский общественный язык [5].
============
На этом языке мы наконец-то узнаем, что происходит в стране. На этом языке мы сможем понять свое прошлое. На этом языке мы
наконец-то узнаем, что происходит окружающем мире. На этом языке мы наконец-то сможем сформулировать принципы нашей
государственности и основы нашего государственного строя. На этом языке власть наконец-то сможет договориться с народом, а народ
между собой. СОЗДАНИЕ этого языка - ГЛАВНАЯ историческая задача современной России!
V.
Свод государственных образцов, венчаемый "Третьим Римом", сохранит наше государственное своеобразие и послужит надежной основой для
плодотворной деятельности по созданию великого государства.
VI.
Последние слова возвращают нас к привычным в России спорам о западничестве и почвенничестве, модернизации и консерватизме.
Оказывается, чтобы быть эффективным модернизатором, необходимо деятельно использовать русские государственные образцы. И
государственному консерватору полагается хранить из прошлого не все что попало, а именно государственные образцы. Чтобы быть
западником, надо знать свод русских государственных образцов, чтобы находить в нем эквиваленты любимым западным институтам. И чтобы
быть почвенником, надо знать свод русских ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОБРАЗЦОВ, который и есть наша твердая государственная ПОЧВА.
ПОСЛЕСЛОВИЕ. Нам было задано немало вопросов, касающихся отношения Программы к отдельным сторонам жизни России, и в первую очередь -
к ее национально-конфессиональному устройству. Ответы на них мы отложим до следующих публикаций.
23 июня 2004 г.
[1] Мы определяем общественный язык как язык, используемый при вынужденном сотрудничестве людей, как, например, на работе и по месту
жительства, в организации этого сотрудничества властями, а также для теоретизирования по первым двум поводам. Развитого
общественного языка в России нет (см. ниже).
[2] Высказывание А.Токвиля цитируется по памяти.
[3] Институт имеет опыт написания и политического манифеста: в 1992 году мы опубликовали известную среди политических интеллектуалов
Либеральную Хартию.
[4] На это можно было бы возразить, что слова, используемых в конституциях передовых современных государств, еще более архаические:
justice, senate etc.
[5] Институт национальной модели экономики малыми силами занимается собиранием и систематизацией образцов и построением высокого
русского языка с 1998 года.
Георгий (27.06.2004 19:54:41)| От | Георгий |
| К | |
| Дата | 03.07.2004 20:52:30 |
Будущее России: смена архетипов (*+)
Будущее России: смена архетипов
Геополитическое четвертование России и приобретение Российской Федерацией нового статуса - статуса долгосрочного младшего союзника
США - это, безусловно, лишь один из аспектов форматирования страны, предпринимаемого западным сообществом в настоящий момент.
Гораздо более важным представляется воздействие на духовный облик России. Крушение нравственности, отказ от патриотизма и
интеллектуальная деградация - это частности. Основной замысел, основная цель воздействия - уничтожение <?старой>, собственно русской,
идентичности народов России и создание новой, которую, мы, во избежание излишней эмоциональности, и назовем условно - новая
идентичность.
Текущее положение дел в мире заставляет нас говорить о новой форме глобального конфликта, которая вошла в обиход под названием
<?Пятая мировая война>, выделяя в качестве ее существенной особенности использование консциентального (манипулирующего, влияющего на
сознание) оружия и направленность военных действий на изменение качества человеческого материала по всему миру. В рамках этой войны
осуществляется, в частности, программа <?нацибилдинга> и реализации идентификационного управления народами мира.
Программа превращения человечества в единый, глобальный социум подразумевает использование самого широкого спектра приемов и
доктрин. Но лидирующая роль здесь, безусловно, принадлежит консциентальному оружию. Необходимо подчеркнуть, с одной стороны,
огромную и все возрастающую важность информационной сферы жизни общества как основного театра боевых действий в современном мире, а
с другой - столь же огромное по темпам расширение этого театра, включение в него всей жизни общества и, таким образом, превращение
его в отдельный квазимир. Информационное поле становится всеохватывающим, опосредующим любую активность членов социума и все более
самодостаточным (при том, очевидно, что полной самодостаточности оно достичь не может). Воздействие через информационную сферу,
следовательно, приобретает принципиально новые качества в современном мире. Тотальность этого воздействия позволяет в буквальном
смысле слова создавать новых людей, изменяя их сознание. Человека не склоняют более сделать что-то, ему дают установку быть кем-то
(понятное дело, кем-то отличным от того, что он есть на самом деле).
С этим вызовом Россия столкнулась, будучи совершенно неподготовленной. Более того, есть основания полагать, что именно Россия стала
тем подопытным кроликом, на котором консциентальное оружие было испробовано как основное оружие ведения боевых действий.
Приход к власти В.В.Путина, как уже отмечалось, ознаменовал собой начало нового этапа в истории Российской Федерации. Более всего
это проявилось на информационном пространстве страны. Именно здесь максимально отчетливо проявились черты нового общества.
Попытаемся выделить некоторые важнейшие черты российского информационного пространства в период пребывания В.В.Путина у власти, а
потом дадим небольшой анализ сложившейся в стране ситуации в категориях теории социальных систем.
Сама фигура В.В.Путина явилась очень мощным фактором деструктивного воздействия на общественное сознание в России. Уже хорошо изучен
образ В.В.Путина, который сложился у большей части тех, кто за него голосовал. Это образ сильного государственного мужа, образ
государя (в западных СМИ - образ <?царя>). Более того, надо сказать, что этот образ сейчас - политическая мода. <?Патриотизм>,
национализм и борьба с олигархами стали практически необходимыми пунктами программы любого субъекта, который помышляет о
существенной роли в политической жизни страны. Миф о В.В.Путине как сильном государственнике нашел такую благодатную почву в массах,
что развеять его, кажется, не способны никакие заявления самого президента. Для беспристрастного наблюдателя В.В.Путин и его
окружение предстают как менеджеры, руководители западного толка, не претендующие на то, чтобы иметь общую судьбу с Россией, на то,
чтобы идентифицировать себя с российской государственностью. Однако неоднократные заявления президента РФ о приверженности
либеральным ценностям, о готовности продолжать реформы любой ценой и проч. - все это остается как бы за кадром, не воспринимается
массами (хотя, с другой стороны, либералы видят именно то, что должен был бы видеть каждый, и принимают В.В.Путина как своего).
Шизофренизация общественного сознания в связи с образом президента имеет свое логическое продолжение в представлениях о путях
российской государственности.
Осуществляемый в настоящий момент курс на сдачу позиций России в мире, на продолжение реформ во всех сферах жизни общества может
быть охарактеризован, прежде всего, как курс несамостоятельный - и в том, что касается его происхождения, и в том, что касается его
реализации. Этот курс, который можно назвать курсом на нормализацию России, представляет собой программу действий по превращению
страны в рядовое государство, способное в соответствии с отведенной ему ролью участвовать в интеграционных процессах, проходящих
сейчас в мире. Под этими процессами подразумевается <?полноценное> вхождение России в сообщество <?цивилизованных> стран (западное
сообщество) как в политическом, так и в экономическом плане (что, безусловно, означает уничтожение России как цивилизации). Для
обеспечения легитимации тех изменений, которые произойдут в России в процессе этой интеграции, необходимо соответствующим образом
трансформировать общественное сознание русских.
Средствами пропаганды народ убеждают, что Россия под руководством В.В.Путина берет курс на построение сильной государственности: в
качестве целей обозначаются рост ВВП, рост благосостояния граждан и т.д. Россия (через своих <?хозяйствующих субъектов>) осуществляет
ряд мер по обозначению своего присутствия в Восточной Европе (<?газовый конфликт> с Беларусью). Россия играет существенную роль в
<?бескровном> решении конфликта в Грузии и в Аджарии. Гражданин России становится министром экономики Грузии, а Газпром ведет
переговоры, по результатам которых его роль в функционировании энергетической системы этой страны может стать решающей. Россия
признается <?равноправным> партнером НАТО, участвует в заседании G8 и в других мировых форумах высшего уровня. РФ демонстрирует
существенный рост ВВП и других макроэкономических показателей. Президент В.В.Путин ставит перед собой и перед страной амбициозные
задачи на будущее.
Соответствующее освещение всех этих событий в СМИ всех ориентаций и масштабов создает впечатление общего повышения роли России в
мировой политике, улучшения экономической ситуации в стране и проч.
Однако на деле Россия утрачивает все свои позиции в Средней Азии, теряет реальный (военно-политический) контроль над Грузией, не
находит адекватного ответа на расширение НАТО и ЕС на восток, проявляет бессилие в борьбе за права русских в Прибалтике, в борьбе за
сохранение устойчивости на Северном Кавказе в конфликте официальной Грузии и Аджарии. Население России продолжает сокращаться,
приходит в негодность система ЖКХ, разваливается армия. Спецслужбы демонстрируют полную некомпетентность в своей сфере. Контроль над
российским Северным Кавказом становится все менее прочным. Рост ВВП во многом обусловлен лишь ростом мировых цен на энергоносители.
Уровень жизни в провинции продолжает понижаться.
Переход к новой идентичности россиян предполагает понимание существующих тенденций развития страны как позитивных, свидетельствующих
об успешности государственного строительства. Разговоры об укреплении государственности, о создании сильной и процветающей России
имеют теперь совсем не тот смысл, какой ранее вкладывался в эти понятия. Речь идет об укрепления новой государственности, о
закреплении сегодняшних тенденций. По мнению ныне правящих элит, идеал, к которому должна стремиться Россия, - это союзник США,
полноправный член мирового сообщества, член ВТО и т.д. Эта <?новая идеальная Россия> выполняет отведенную ей роль регионального
фактора безопасности, втягиваясь в локальные конфликты по периметру своих границ, и борется, совместно с мировым сообществом, против
вызовов, которые встают перед глобальным миром - таких как мировой терроризм, отсутствие демократии в некоторых частях земного шара
и проч. Для того, чтобы достичь этой цели, необходимо соответственно учиться рынку и демократии, терпеливо трудиться и терпеть
некоторые лишения.
Вырисовывается следующая схема. Полный крах России в конце правления Б.Н.Ельцина был использован для приведения к власти В.В.Путина,
который, на базе иллюзорных представлений о нем как о <?добром царе> (которые, надо отдать должное <?имиджмейкерам>, опираются на
целый ряд реальных мер и заявлений, сделанных президентом) обеспечивает легитимацию <?новой России> - новую идентичность. Перед
страной ставятся новые задачи (лишенные <?имперских амбиций>), вводятся новые критерии оценки ситуации, появляются новые <?радости> и
новые <?печали>. Президент, понимаемый как истинно русский государь, продолжает курс на реформы, делая сами реформы путем к истинно
русской государственности. Именно в этом смысле В.В.Путин - крайне опасное для России явление.
Курс на <?нормализацию> России как курс несамостоятельный осуществляется путем использования прямых заимствований у западного
сообщества в самых разных сферах жизни общества. И наиболее характерным явлением в этом смысле является российское телевидение и
шоу-бизнес. Буквально все, что мы видим на телеэкране - это прямая копия западных медиа-проектов. Западные стандарты являются
единственными в деле организации как эфира вообще, так и отдельных мероприятий в частности. То же мы видим и в сфере образования.
Однако все это подается, непременно, как <?духовное возрождение> России, как поднятие отечественного шоу-бизнеса (и образования) на
качественно новый уровень, приведение его в соответствие с мировыми стандартами.
Ошибка русских патриотов заключается в том, что они, ссылаясь на очевидную бредовость таких заявлений, не воспринимают их как
серьезный фактор культурной жизни страны. В то время как в общественном сознании все более прочно устанавливается представление об
идентичности западного форматирования русской культуры и духовного возрождения России. Это еще одно мощное средство создания <?новой
России>.
В высшей степени надежным показателем формирования новой, <?нормальной> российской государственности является театрализация политики.
Политика перестала быть средством борьбы за реализацию различных проектов, ареной борьбы идей. Политика, во-первых, была
интегрирована в шоу-бизнес (или сама стала отдельным шоу-бизнесом). Политика, во-вторых, стала системой, которая смогла включить и
власть, и оппозицию. Информационное пространство российской политики содержит огромное количество ложных альтернатив, которые
обеспечивают всякого политически активного человека достаточным количеством ничего не значащих конфликтов, в которых можно
почувствовать себя настоящим <?борцом за правду>. Это, между прочим, - важнейший шаг к приведению политической жизни страны в
соответствие с западными стандартами - в состояние, характеризуемое ничего не значащей и не способной ничего изменить политической
активностью граждан.
Отталкиваясь от вышесказанного, можно попытаться выразить суть происходящего в России в категориях теории социальных систем.
Конкретней - рассмотрим влияние разрушительного воздействия прозападных сил на ориентации российского общества.
Т.Парсонс выделяет мотивационную ориентацию, которая суть ориентация на улучшение баланса удовлетворенности - неудовлетворенности
действующего лица; и ценностную ориентацию, которая касается содержания самих стандартов выбора.
<?Ценность - элемент общепринятой символической системы, используемый в качестве некоторого критерия или стандарта для выбора из
имеющихся альтернатив ориентации>.
Мотивационная ориентация делится на катектический (определяет содержание взаимообмена лица с миром объектов), когнитивный
(познавательное схематизирование - определение соответствующих аспектов ситуации в их отношении к интересам действующего лица) и
оценочный (порядок выбора из альтернативных суждений относительно того, чем данный объект является или что он значит) аспекты.
Уже со времен перестройки (или даже еще несколько раньше) мотивационная ориентация советского общества была нарушена во всех трех
аспектах. Неспособность понять свой интерес, неспособность проинтерпретировать обстоятельства с точки зрения своего интереса и
применение ложных (заимствованных) стандартов отбора имеющихся альтернатив интерпретации, в совокупности образующие явление ложного
ожидания, способствовали активному вовлечению масс в уничтожение своей же страны и - далее - принципиальной невозможности придти к
общему знаменателю в дискуссиях о пути России в 90-х годах ХХ века. При этом, важно отметить, в обществе (на уровне общества как
системы) функционирующей культурной традицией (традиция, являющаяся частью реальной системы действия) была не русская, а западная.
Причем, воздействие этой культурной традиции по мере разрушение традиционных структур общества все более широко и глубоко проникало
на нижние уровни иерархии - в частные социальные системы (от профессиональных и территориальных групп до семьи).
Текущий момент характеризуется размыванием, верней, прямой подменой, ценностных ориентаций, которых существует три вида: когнитивная
(включает стандарты отбора когнитивных суждений мотивационной ориентации), оценочная (включает стандарты для выбора из катектических
альтернатив мотивационной ориентации) и моральная (является синтезом, интеграцией когнитивных и катектических стандартов при выборе
альтернатив, устанавливает стандарты для рассмотрения всех иных, более частных оценок).
Мотивационная ориентация является основой для анализа проблем, которые связаны с интересом действующего лица. Ценностная ориентация
является основой, обеспечивающей удовлетворительное решение этих проблем.
В результате продолжительного отсутствия собственно русской функционирующей на уровне общества как системы культурной традиции и
наличия на этом уровне западной, весьма активными стали процессы разрушения <?старой> ценностной ориентации и формирования новой.
Именно здесь найдется (верней, уже нашлось) применение постмодернизму как оружию массового поражения.
Дело в том, что воздействие на оценочную ориентацию означает прямой доступ к воздействию на самоидентификацию и субъектность,
поскольку, в некоторой степени, компоненты ценностной ориентации являются необходимыми элементами самоидентификации. Невозможно
отделить от субъекта те стандарты, которые им применяются при определении критериев истины, так же как и стандарты, применяемые им
при определении критериев полезности для общества (то есть, критериев добра и зла), так же как и моральные стандарты - те, исходя из
которых, субъект делает выбор и собственно действует. Если изменить эти стандарты, то прежний субъект прекращает существование и
уступает место новому.
Уничтожение субъектности русских, способности их понимать себя как себя станет последним шагом в уничтожении России как цивилизации
и превращении ее в <?нормальную> страну. О том, какие перспективы этот вызов дает русскому патриотическому движению, куда при
реализации пессимистического сценария это движение может деться, а также о том, как внутренний образ <?новой России> будет уживаться
с ролью ее в мировой политике, читайте в следующей статье цикла.
Ю.Царик