Приветствую всех! В середине мая 1945 года проверка Кирпичникова была закончена. Начальник Главного управления контрразведки (ГУКР) «Смерш» B.C. Абакумов 16 мая утвердил, а заместитель главного военного прокурора Красной армии санкционировал его арест. Из проверочно-фильтрационного лагеря В.В. Кирпичников был препровожден в Лефортовскую тюрьму, где находился до 1948 года. 5 июля 1945 года начальник следственного отдела ГУКР «Смерш», руководствуясь статьями 128 и 129 УПК РСФСР, утвердил постановление о привлечении В.В. Кирпичникова в качестве обвиняемого(1) по статье 58 1 «б» УК РСФСР (измена Родине, совершенная военнослужащим). В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, указывая на обстоятельства совершения преступления, подчеркивалось, что В.В. Кирпичников, «будучи командиром 43-й стрелковой дивизии в звании генерал-майора в октябре 1941 года, сдавшись в плен к белофиннам, изменил Родине, выдал врагу секретные данные о действиях выборгской группировки войск Красной Армии. Кроме того, в собственноручно написанном им докладе для финской разведки клеветал на советскую власть, Красную Армию, ее высшее командование и восхвалял действия финских войск»(2). Обвинение в измене Родине, предъявленное В.В. Кирпичникову, практически не оставляло для него шансов остаться живым. В соответствии с действовавшим Уголовным кодексом измена Родине представляла собой действия, совершенные гражданами СССР в ущерб военной мощи Советского Союза, государственной независимости или неприкосновенности его территории. В условиях Великой Отечественной войны измена Родине считалась самым тяжким преступлением и с объективной стороны могла быть совершена в форме шпионажа, выдачи военной или государственной тайны, перехода на сторону врага, бегства или перелета за границу. Измена Родине, в форме какого бы действия она ни выражалась, всегда квалифицировалась как совершенная в ущерб военной мощи, независимости или неприкосновенности СССР, что влекло применение высшей меры уголовного наказания - расстрела с конфискацией имущества(3). В первые месяцы ведения следствия в ГУКР «Смерш» строго руководствовались положениями УПК РСФСР. 5 июля 1945 года, т.е. в день, когда было утверждено постановление о привлечении подследственного в качестве обвиняемого, заместитель начальника следственного отдела предъявил обвинение В.В. Кирпичникову и провел его допрос уже в качестве обвиняемого. В протоколе допроса приведены показания обвиняемого и отмечены задаваемые ему вопросы и данные им на них ответы. Показания В.В. Кирпичникова заносились следователями в протокол от первого лица и, по возможности, дословно(4). На вопрос, признает ли он себя виновным, Кирпичников заявил: «В предъявленном мне обвинении признаю себя виновным частично. Добровольно в плен к белофиннам я не сдавался, а попал в плен, будучи контужен при обстоятельствах, о которых сообщил на предыдущих допросах. ...Я сообщил секретные данные о действиях выборгской группировки частей Красной Армии, а также другие, интересующие их данные о советских войсках. Я не могу восстановить в своей памяти, чтобы я когда-либо за время пребывания в плену у белофиннов написал собственноручно финской разведке доклад, в котором бы сообщил о действиях Красной Армии, клевет [тал] на советскую власть, Красную Армию, ее высшее командование и восхвалял действия финских войск»(5). Последовал очередной вопрос следователя: «Вам предъявляется этот собственноручно написанный вами доклад, в котором имеется ваша подпись. Может быть, это поможет вам восстановить в памяти факт ваших предательских действий». Ответ: "Вынужден признать, что предъявленный мне документ является собственноручно написанным мною докладом для финских разведывательных органов» Вопрос: «Что побудило вас совершить это предательство?» Ответ: «Попав в плен, я был морально подавлен и, потеряв веру в боеспособность Красной Армии, полагал, что победа будет на стороне Германии и Финляндии. Исходя из этого появившегося у меня пораженческого настроения в собственноручно написанном мною докладе я начал возводить клевету на советскую власть и Красную Армию, надеясь таким образом расположить к себе белофиннов и, сохранив жизнь, обеспечить себе более или менее привилегированное положение в плену»(6). Решение о судьбе Кирпичникова принималось с учетом многих политико-правовых аспектов послевоенного времени. И.В. Сталин и другие руководители государства, правящей партии не могли смириться с тем, что некоторые советские генералы оказались в плену, а часть из них встала на путь сотрудничества с противником. В декабре 1945 года Н.А. Булганин и B.C. Абакумов подготовили для доклада И.В. Сталину записку, в которой сообщалось о советских генералах, арестованных в годы Великой Отечественной войны и содержащихся под стражей в ГУКР «Смерш». Инициаторы записки предложили освободить из-под ареста некоторых генералов, несмотря на то что их виновность «в проведении антисоветской агитации против колхозного строя, высказывании пораженческих взглядов, восхвалении германской армии, преступном руководстве войсками и проявлении трусости на поле боя была доказана». Остальных 36 генералов предлагалось содержать под арестом и судить за активную вражескую деятельность. 27 декабря 1945 года Сталин утвердил эти предложения(7). В «расстрельном» списке была и фамилия Кирпичникова. Характеризуя его провинности, Абакумов писал: «Кирпичников признался в том, что, потеряв управление войсками, попал в окружение противника и, будучи контужен в сентябре 1941 года, был пленен финнами. На допросах выдал финнам сведения о концентрации частей Красной армии на выборгском направлении и другие секретные данные о советских войсках. Кроме того, представил финскому командованию доклад, в котором подробно описал боевые действия 43-й стрелковой дивизии. В этом докладе Кирпичников клеветал на советский строй и организацию Красной Армии, а также восхвалял финскую армию. На предложение финских властей возглавить антисоветское движение среди советских военнослужащих Красной Армии, находившихся в финском плену, Кирпичников якобы ответил отказом, вследствие чего финнами был заключен в лагерь, где содержался до выхода Финляндии из войны»(8). После предъявления обвинения В.В. Кирпичникову в качестве меры пресечения было избрано заключение под стражу. Уголовно-процессуальный кодекс предусматривал, что в случае избрания меры пресечения заключения под стражу содержание обвиняемого под стражей не могло продолжаться более двух месяцев. В то же время в особо сложных уголовных делах этот срок, с разрешения прокурора, наблюдавшего за следствием, мог быть продлен на один месяц(9). Используя эту возможность, следователи ГУКР «Смерш» ежемесячно, начиная с июля 1945 года по январь 1946-го выносили постановления о продлении срока ведения следствия и содержания под стражей В.В. Кирпичникова на один месяц, которые утверждались главным военным прокурором или его заместителем. Срок меры пресечения - заключения обвиняемого В.В. Кирпичникова под стражу истек 16 февраля 1946 года. Однако его не освободили, и мера пресечения не была изменена. Сроки ведения следствия и заключения под стражу В.В. Кирпичникова более не продлевались, он продолжал оставаться в тюремной камере. Весной 1946 года в органах безопасности началась очередная реорганизация. Главное управление контрразведки «Смерш» было преобразовано в 3-е Главное управление и вошло в состав созданного Министерства государственной безопасности. После завершения организационно-штатных изменений уголовное дело на В.В. Кирпичникова принял к производству старший следователь 3-го Главного управления МГБ, который провел очередной допрос обвиняемого только 27 мая 1946 года. Вновь началось скрупулезное выяснение, казалось бы, уже известных обстоятельств. На допросе, проходившем 31 мая 1946 года, обвиняемому были заданы вопросы о собственноручных показаниях, данных им в плену, на которых поставлена дата «1.9.41». Кирпичников признался, что сразу же, после того как оказался в плену в штабе финской дивизии, по предложению финского штабного офицера сделал описание хода боевых операций 43-й стрелковой дивизии. В составленном документе Кирпичников выдал финнам секретные сведения, относящиеся к действиям 43-й дивизии и всей выборгской группировки советских войск. Он признался, что при этом возводил клевету на советское командование, Красную армию и советскую действительность, восхваляя в то же время действия финской армии и ее командования(10). Кирпичников рассказал, что сотрудники управления пропаганды Финляндии предлагали ему возглавить антисоветское освободительное движение в Финляндии. На это Кирпичников ответил отказом: «Пусть даже если меня будет ждать смерть на своей родине, я все же вашего предложения не принимаю»(11). Факт отказа Кирпичникова от сотрудничества с финскими спецслужбами подтвердил один из бывших военнопленных, сообщивший следствию, что Кирпичников не поддавался уговорам «идти в эту армию»(12). Следствие велось неспешно. 15 марта 1947 года собственноручные показания Кирпичникова, данные им финскому командованию в сентябре 1941 года, перевод его показаний и комментарии финского командования были приобщены к материалам уголовного дела в качестве вещественных доказательств(13). Анализ материалов уголовного дела свидетельствует, что информация, полученная в ходе допросов свидетелей, не была в полной мере учтена для характеристики личности обвиняемого и при вынесении приговора. Приведем лишь несколько примеров. В протоколе допроса Г.М. Першина содержится следующая информация: «летом 1942 года, примерно в августе, Кирпичников выступал перед военнопленными с обращением, в котором призывал военнопленных вести себя с соответствующим русскому человеку достоинством. Он обратил внимание на взаимоотношения между военнопленными, указывая на необходимость уважать старших по званию, соблюдать внешний вид, быть подтянутым и опрятным, не лазить по помойным ямам, не подбирать окурки и не попрошайничать у финских солдат. Указывал на необходимость повести борьбу с продажей отдельным военнопленным табака за хлеб и другую пищу. По вопросу о плохом питании сказал, что Финляндия -страна небольшая и бедная и лучших условий создать не может. На нашей обязанности лежит все, что нам дают, получать сполна и кушать, с тем чтобы сохранить свое здоровье»(14). Осенью 1942 года адъютант Кирпичникова — Н.Я. Финогин(15) был отправлен на работу к одному из финских крестьян, откуда за нарушения дисциплины его водворили обратно в лагерь. В качестве наказания его заставили несколько дней подряд стоять по два часа в день с мешком, наполненным песком. Генерал-майор Кирпичников просил начальника лагеря освободить Финогина от наказания и, когда ему в этой просьбе было отказано, Кирпичников, взяв такой же мешок, встал рядом с Финогиным. Кирпичников ушел в барак только тогда, когда ему лично приказал начальник лагеря(16). Бывший военнопленный финского лагеря № 1 передал содержание разговора, который происходил между следователем лагеря и финским офицером, приехавшим в лагерь для отбора из числа пленных сотрудников в антисоветскую газету «Северное Слово»: «Офицер спросил следователя: "А как Кирпичников?" Финский следователь ответил: "О, это патриот, с ним и говорить нечего"»(17). 22 мая 1948 года Кирпичникова из Лефортово перевели в Сухановскую тюрьму МГБ СССР, о чем его жена не была поставлена в известность и начала разыскивать мужа. 13 сентября 1948 года в МГБ СССР поступило письмо Н.А. Кирпичниковой(18), проживающей в Ленинграде, в котором она просила сообщить сведения «о судьбе и местонахождении» мужа. Она также просила разрешить ее сестре Е.А. Захарычевой, проживающей в Москве, отправлять ее мужу передачи. Заявление Н.А. Кирпичниковой 18 сентября поступило на рассмотрение заместителю начальника 3-го Главного управления МГБ СССР генерал-лейтенанту Н.Я. Бабичу(19). Уже 4 октября сестре Надежды Кирпичниковой - Елене Захарычевой было направлено уведомление, в котором сообщалось, что арестованному Кирпичникову Владимиру Васильевичу разрешены денежные переводы от Е.А. Захарычевой. Перед началом судебного процесса 2 августа 1950 года Кирпичникова вновь перевели в Лефортовскую тюрьму. В этот же день заместитель министра госбезопасности СССР генерал-лейтенант СИ. Огольцов утвердил обвинительное заключение. Суть обвинений Кирпичникова в измене Родине состояла в том, что он «1 сентября 1941 года, будучи захвачен финнами в плен, на первых допросах выдал противнику секретные данные о концентрации советских войск на выборгском направлении. Для финских разведывательных органов составил письменный доклад, в котором описал боевые действия 43-й стрелковой дивизии 23-й армии. При этом изложил свои враждебные взгляды в отношении Советской власти, восхвалял действия финских войск и возводил клевету на командование Советской армии. Находясь в офицерском лагере военнопленных, являлся там председателем созданного финнами так называемого суда чести»(20). Дело по обвинению в преступлениях, предусмотренных статьей 58-1 «б» УК РСФСР, бывшего командира 43-й стрелковой дивизии генерал-майора В.В. Кирпичникова было рассмотрено 28 августа 1950 года на закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР без участия обвинения, защиты и свидетелей. Заседание началось в 14 ч 48 мин; после оглашения обвинительного заключения был проведен допрос Кирпичникова, и в 15 ч 30 мин суд удалился на совещание. В 15 ч 53 мин, по возвращению суда из совещательной комнаты был оглашен приговор: Кирпичникова Владимира Васильевича подвергнуть высшей мере наказания - расстрелу с конфискацией лично ему принадлежащего имущества. Приговор был окончательный, не подлежал обжалованию и был приведен в исполнение в тот же день. Можно предположить, что, вынося столь суровый приговор по делу Кирпичникова, судьи находились под влиянием общей политической обстановки в СССР и отношения к лицам, вставшим на путь измены Родине в годы Великой Отечественной войны. На содержание приговора повлияло и то, что Сталин не мог забыть факта сотрудничества некоторых советских генералов с фашистами. Постановлением Военной коллегии Верховного суда СССР от 1 августа 1946 года на основании статьи 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и их пособников», а также статей 58-1 «б», 58-8,58-9,58-10 4.2 и 58-11 УК РСФСР по совокупности преступлений были приговорены к смертной казни 12 бывших советских генералов во главе с Власовым(21). В апреле 1950 года был расстрелян комбриг И.Г. Бессонов(22). О судьбе генерала Кирпичникова его родственники узнали не скоро. Только в конце 1954 года по указанию председателя Военной коллегии Верховного суда СССР Н.А. Кирпичниковой сообщили, что ее муж, отбывая наказание, 12 декабря 1951 года умер от рака желудка(23). Считая обвинения мужа ложными, а свидетельство о смерти фиктивным, Н.А. Кирпичникова 23 апреля 1963 года направила заявление в ЦК КПСС, в котором просила о его реабилитации, выяснении причин смерти и выдачи «правдивого свидетельства о смерти». 20 июня 1963 года в Главной военной прокуратуре было решено пересмотреть дело В.В. Кирпичникова. Для выяснения степени секретности сведений, которые передал финским военным В.В. Кирпичников, были привлечены специалисты из Военно-научного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. На основе изучения имевшихся архивных документов советских войск и трофейных материалов немецкого генерального штаба 24 августа 1963 года в Военно-научном управлении был сделан следующий вывод: «Согласно приказу НКО от 4.9.1939 г. данные о группировке, состоянии войск и задачах войск считались военной тайной. Однако данные о группировке, действиях, состоянии и задачах войск 23-й армии и 43-й дивизии были сообщены финнам далеко не полностью, к тому же задним числом и к моменту допроса Кирпичникова утратили актуальность, а следовательно; и практическую значимость. Доклад В.В. Кирпичникова в целом был составлен в историческом плане, а его оценки действий наших войск и войск противника не выходили за рамки личных наблюдений, усугубленных горечью поражения, они вряд ли могли служить источником для реальной военно-политической оценки состояния Советской Армии финским командованием, а также являться доброкачественным перспективным материалом для противника в вопросе дальнейшего оперативного планирования». 12 ноября 1963 года было назначено проведение экспертизы для выяснения, «содержатся ли в письменном докладе В. В. Кирпичникова, представленном им финскому командованию 3 сентября 1941 года, сведения, составлявшие военную и государственную тайну». В заключении от 12 декабря 1963 года «О степени секретности сведений военного характера, разглашенных в сентябре 1941 г. финскому командованию бывшим командиром 43 сд Кирпичниковым В.В.» специалистами Генштаба было отмечено, что изложенные в рукописном докладе В.В. Кирпичникова сведения о ходе операции 43-й стрелковой дивизии по состоянию на 3 сентября 1941 года являлись секретными, составляющими военную тайну В то же время указано, что сведения, разглашенные В.В. Кирпичниковым, не попадают под перечень главнейших сведений, составляющих государственную тайну, утвержденный постановлением СНК СССР от 2 января 1940 года. Таким образом, экспертиза подтвердила, что привлечение В.В. Кирпичникова к уголовной ответственности по статье 58 1 «б» УК РСФСР было обоснованным. Основываясь на результатах заключения, помощник главного военного прокурора 29 января 1964 года утвердил постановление о прекращении надзорного производства по жалобе, в котором указал, что Кирпичников, оказавшись во вражеском плену, действовал во вред интересам Советского государства и выдал врагу военную тайну. «За это преступление он осужден правильно». На основании проведенной проверки и руководствуясь статьей 387 УПК РСФСР, жалоба Н.А. Кирпичниковой была оставлена без удовлетворения, а надзорное производство по ней прекращено. Спустя много лет архивное уголовное дело в отношении В.В. Кирпичникова еще дважды рассматривалось в Главной военной прокуратуре (5 июня 1990 г и 26 апреля 2002 г.). В первом случае оснований для постановки вопроса о принесении протеста на приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР от 28 августа 1950 года не нашли. Во втором было утверждено заключение «Об отказе в реабилитации по архивному делу в отношении Кирпичникова В.В.», в котором отмечено, что вина Кирпичникова в измене Родине в форме выдачи противнику военной тайны является установленной, и в соответствии с пунктом «а» части 1 статьи 4 Закона Российской Федерации от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» Кирпичников реабилитации не подлежал. Таким образом, в деле генерала Кирпичникова была поставлена точка. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Уголовно-процессуальный кодекс. М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1938. С. 35, 36. 2 Центральный архив (ЦА) ФСБ России. Ф. АУД. Д. Н-20490. Л. 74. 3 Дьяков СВ., Игнатьев А.А, Карпушкин М.П. Ответственность за государственные преступления. М., 1988. С. 185; СУ СССР, 1934. № 30. Ст. 173. 4 Уголовно-процессуальный кодекс. С. 37. 5 ЦА ФСБ России. Ф. АУД. Д. Н-20490. Л. 75,76. 6 Там же. Л. 77,78. 7 Там же. Ф. 14. Оп. 1. Д. 17. Л. 124. 8 Там же. Л. 146-153. 9 Уголовно-процессуальный кодекс. C. 41. 10 ЦА ФСБ России. Ф. АУД. Д. Н-20490. Л. 97. 11 Там же. Л. 51-54. 12 Там же. Л. 296. 13 Там же. Л. 326. 14 Там же. Л. 293-296. 15 Финогин Николай Яковлевич (1918—?). Лейтенант, командир танковой роты 25-го отдельного разведывательного батальона 43-й стрелковой дивизии 23-й армии. Находился в финском плену с сентября 1941 г. по октябрь 1944 г. 16 ЦА ФСБ России. Ф. АУД. Д. Н-20490. Л. 303. 317. 17 Там же. Л. 311. 18 Кирпичникова Надежда Антоновна — жена генерала В.В. Кирпичникова, проживала в г. Куйбышеве. 19 Бабич Исай Яковлевич (1902—1948). Сотрудник органов госбезопасности СССР; генерал-лейтенант (1943). С 1943 г. — помощник начальника ГУКР «Смерш» HKO СССР. 20 ЦА ФСБ России. Ф. АУД. Д. Н-20490. Л. 370-372. 21 Там же. Д. H-18766. 22 Бессонов Иван Георгиевич (1905-1950). Комбриг. В 1940 году за отказ под предлогом болезни от поездки на финский фронт был снят с должности начальника отдела боевой подготовки Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД СССР и переведен в Забайкальский пограничный округ на должность начальника отдела боевой подготовки войск НКВД. В апреле 1941 года откомандирован из войск НКВД и назначен командиром 102-й стрелковой дивизии 21-й армии Центрального фронта. 26 августа 1941 года при выходе из окружения в Гомельской области сдался в плен к немцам. Выдавал противнику секретные сведения о 102-й стрелковой дивизии, заявил о своем враждебном отношении к политике ВКП(б) и Советского правительства. Сотрудничал с представителями немецких разведывательных органов. Военной коллегией Верховного суда СССР 18 апреля 1950 года на основании статьи 58-1 «б» УК РСФСР приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день. Не реабилитирован. См.: ЦА ФСБ России. Д. Н-20096. 23 17 ноября 1954 года председатель Военной коллегии Верховного суда Союза ССР отправил письмо начальнику Главного управления милиции МВД СССР генералу Н.П. Стаханову: «Прошу дать указание соответствующему отделу ЗАГС о выдаче гражданке Кирпичниковой Надежде Антоновне свидетельство о смерти ее мужа Кирпичникова Владимира Васильевича. Сообщаю, что Кирпичников Владимир Васильевич, 1903 года рождения, уроженец г. Ульяновска. 28 июля 1950 года был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР и, отбывая наказание, 12 декабря 1951 года умер от рака желудка. Гражданка Кирпичникова Н.А. проживает по адресу: г. Куйбышев, пос. Кузнецовка. 2-й пер., дом 50». Копии записки также поступили и и.о. главного военного прокурора генерал-майору юстиции Е.И. Барскому и начальнику 1-го спецотдела МВД СССР полковнику А.К. Сиротину. См.: ЦА ФСБ России. Ф. АУД. H. 20490. Л. 384. Генерал-майор B.C. ХРИСТОФОРОВ
