| | От | полковник Рюмин |  |
| К | All | |
| Дата | 16.10.2003 23:28:10 |  |
| Рубрики | 11-19 век; Спецслужбы; |  |
Писатели на службе органов - мой вклад
Несколько запоздало хочу поучаствовать в обсуждении темы сотрудничества мастеров слова с органами.
Профессор Н.Н.Яковлев, тот самый, который «не тот Яковлев», а автор «Августа 14-го» и «ЦРУ против СССР», опубликовал воспоминания, отрывок из которых я хочу привести для ув. Сообщества. Насладитесь.
____________________
"…То была постоянная тема наших [с Ф.Д.Бобковым] бесед, очень оживившихся в связи с выступлениями Солженицына, особенно с появлением «Августа четырнадцатого». Истерия недоучек после публикации этой книги забавляла. Малая осведомленность автора в избранной теме изумляла. Но и марксисты-ленинцы, законодатели нашей идеологии, отупевшие от беззаботной номенклатурной жизни и безнаказанности, были совершенно непригодны сказать что-либо вразумительное по поводу острополемического сочинения. Подивившись смехотворности складывавшейся ситуации, мы с Ф. Д. Бобковым решили подкинуть нашей «общественности»-полузнайке материал для размышлений. Любой сведущий в истории первой мировой войны имеет перед собой обширный выбор работ западных авторов, отнюдь не изображавших так безотрадно страну, для них чужую Россию, как Александр Исаевич писал о Родине.
Идеально подошла много нашумевшая в 60-е в США и Западной Европе книга вдумчивой публицистки Барбары Такман «Августовские Пушки» — о первом месяце той страшной войны. Разумеется, в громадном моем предисловии к ней не говорилось ни слова о Солженицыне. На фоне книги Такман, отражавшей новейшие достижения западной историографии, написанное Солженицыным выглядело легковесным историческим анахронизмом, крайне тенденциозным, что не могли не видеть не только специалисты, но и широкий читатель. Это не замедлили отметить у нас, сразу введя в научный оборот труд Такман. Даже в комментариях к специальной монографии прославленного стратега Б.М.Шапошникова, вышедшей под наблюдением маршалов Советского Союза А. М. Василевского и М. В. Захарова, констатировалось: «Громадную победу в этой битве (Галицийской) объективные историки ставят выше той, которая досталась немцам в Восточной Пруссии. Автор книги «Августовские Пушки» Барбара Такман, например, пишет, что в Галицийской битве русские «нанесли поражение австро-венгерской армии, особенно ее офицерскому корпусу, от которого она никогда уже не оправилась». (Книга «Августовские Пушки» вышла в свет в 1972 году в издательстве «Молодая гвардия».)
При подготовке ее к изданию в 1972 году у меня впервые рассыпались иллюзии о всемогуществе КГБ; оказалось, что комитет не запрограммирован на конструктивную работу. Стремительный перевод и публикация книги оказались возможными только при моих личных отношениях с работниками издательства. Не скажу, чтобы это открытие обрадовало меня...
Андропов, прочитав увлекательную книгу Такман, радовался как дитя. Встреча с ним вскоре после выхода «Августовских Пушек» врезалась в память. Низкое зимнее солнце подсвечивало белые шторы на ряде окон кабинета. Председатель, посверкивая очками, в ослепительно белоснежной рубашке, щегольских подтяжках, много, со смаком говорил об идеологии. Странный свет придавал оттенок какой-то нереальности его словам. Он настаивал, что нужно остановить сползание к анархии в делах духовных, ибо за ним неизбежны раздоры в делах государственных. Причем делать это должны конкретные люди, а не путем публикации анонимных редакционных статей. Им не верят. Нужны книги, и
книги должного направления, написанные достойными людьми. Поняв, куда он метит, я мысленно причислил себя к «достойным людям», на всякий случай надул щеки и выпятил грудь. Конечно, он горячо, щедро одобрил мое предисловие к книге Такман и не одобрил, что оно подписано псевдонимом.
По мере того как Председатель увлекался, открывались такие грани «достойных людей», которые не могли не повергнуть а крайнее изумление. Он, пожалуй, весело сообщил, что великий Тургенев после плодотворной службы в императорском политическом сыске провел многие годы за рубежом главой российской агентуры в Западной Европе, как я понял, был жандармским генералом. Все это так поразило меня, что я не переспросил, когда именно Тургенев поступил в отдельный корпус жандармов и где хранил мундир и награды. Андропов отпустил несколько едких шуток насчет «крыши» Тургенева — Полины Виардо. Его рассказ как молния осветил эту историю, расставил все по местам.
Мне всегда представлялась малоправдоподобной страсть дворянина, аристократа, мыслителя, эстета к заграничной бабе. Государственные интересы России — дело иное. Мигом пришла на память политическая направленность тургеневского творчества, бескомпромиссная и изобретательная борьба с «нигилистами», невероятный интерес к российской эмиграции, контакты с Герценом и прочее в том же духе.
Мой собеседник назвал среди заслуженных рыцарей политического сыска еще Белинского и Достоевского.
Что до «неистового Виссариона», то сообщение Андропова убедительно осветило, почему гонимый «демократ» проживал в квартире в фешенебельном доме чуть не насупротив Зимнего. А его вендетта против замечательного писателя Бестужева-Марлинского, определенно зашедшая за границы приличия! Как я понял Андропова, они, не покладая рук, пытались содействовать стабилизации политического положения в тогдашней России. Засим последовали уже знакомые речи насчет разрыва между властью и гражданским обществом. С чем я и был отпущен подумать на досуге.
Я взял за правило не обсуждать сказанное Андроповым с Бобковым главным образом потому, что свято верил и, думаю, не ошибался — длинные уши подслушивающих устройств наличествовали и в их кабинетах. В случае с классиками российской словесности, не уточняя источника, все же осведомился о Тургеневе. Бобков сухо ответил: «Это широко известно». Надо думать, в сферах, недоступных литературоведам."
_________________
Там есть еще и уморительная история, как его академик Сахаров с супругой по лицу били, но это уже к теме не относится.
С уважением,
А.Рюмин