ОтИ. КошкинПослать личное сообщениеОтветить на сообщение
КAllИнформация о пользователеОтветить по почте
Дата28.09.2013 19:40:15Позвать санитаровВерсия для печати
Рубрики11-19 век; Стрелковое оружие; Евреи и Израиль; Искусство и творчество;Игнорировать веткуНайти в дереве

Перестрелка в Тиф-сити-2. Звезда и смерть итальянца Паччолини.

Я вас приветствую! Хррр. Хрррр. Ххуррагх!

Итальянец Паччолини появился в Тиф-сити сравнительно недавно, но уже успел заявить о себе несколькими громкими скандалами. Во-первых, он выжил Литтлшо из его газеты, и сам начал писать о городах Запада. Во вторых, Паччолини объявил себя величайшим знатоком кавалерии, как Старого, так и Нового Света. В подтверждение этого, итальянец написал несколько книг о кирасирах Бонапарта, казаках царя и тому подобных интересных вещах. Начинающего писателя финансировал один из крупнейших содержателей салунов и борделей в шести штатах, поэтому Паччолини держался довольно заносчиво.

Мы не обращали на это внимания, поскольку сфера наших интересов, в основном, лежала довольно далеко от кавалерии Старого Света. Ни мне, ни Деннису, ни юному Кристиану не было никакого дела до казаков или карабинеров, а старый еврей Ури Каплан только посмеивался, когда в газете «Досуг Фронтира», между статьями, живописующими прелести шлюх в очередном вновь открытом борделе Додж-Сити, проскакивал рассказ о форме Серых Шотландцев. Каплан вообще любил на всем посмеиваться, впрочем, никто не отрицал, что на его счету больше индейцев, чем у любого из нас.

В тот вечер мы сидели в «Голконде» и занимались своим делами. Деннис, считавший себя непревзойденным знатоком виски, расписывал преимущества букета «Черного Вайоминга», я, по привычке, заметил, что не понимаю, как он отличает один самогон от другого. Кристиан горячо вступился за приятеля, утверждая, что каждое пойло имеет свой оттенок, а доктор-шестьдесят-четыре, ставший недавно шерифом и уже успевший за месяц пристрелить больше негодяев, чем Необузданный Билл за год, ехидно поддержал меня. Мы вяло переругивались, поедая вечерние бифштексы. Погода была осенняя, зарядили дожди, столь редкие в летнее время, и нам было лень даже встать к бильярдному столу, чтобы сыграть партию-другую. Внезапно двери распахнулись, и в салун ворвался Паччолини. Итальянец был одет ярко, если не сказать – вызывающе. Его ковбойские сапоги, клетчатая рубаха, расшитый мексиканский жилет и белое сомбреро выглядели так невыносимо вульгарно, что у бедного Кристиана даже случился приступ тошноты, и он вынужден был торопливо покинуть нашу компанию. Паччолини подпрыгивающей походкой подошел к нашему столу и уставился на начальника станции О’Келли. Маленькие черные глаза итальянца грозно сверкали, куцые усики подергивались, и вообще, он, кажется, всем своим видом старался внушить окружающим если не ужас, то почтение. О’Келли вежливо рыгнул и уже собирался спросить писателя, что ему, собственно, здесь нужно, когда Паччолини, подпрыгнув от возбуждения на месте, завопил:

- Я пришел сказать, что считаю вас всех негодяями, подлецами и… И негодяями!

Выпалив это, он замолчал, переводя дух. Некоторое время все молчали, несколько ошарашенные этим выпадом. К чести присутствующих, никто даже не подумал потянуться за оружием. Паччолини выглядел настолько комично, что выстрелить в него было все равно, что в клоуна. Нет, разумеется, мы однажды застрелили одного клоуна из Барнумовского Цирка, когда тот давал представление у нас в городе, но на то была причина: проходимец ужасно кривлялся, отпускал неприличные шутки насчет присутствовавших дам, пусть даже половина из них действительно была шлюхами, и вообще казался невероятно унылым. Паччолини же, с другой стороны, выглядел настолько смешно, что Деннис, не удержавшись, захихикал.

- Охренеть, - выразил общее мнение Трампкард, и налил себе еще виски.

Данная реплика, конечно, звучала немного грубо, но, с другой стороны, мы все немного выпили, женщин в салуне не наблюдалось, и ничьи чувства задеты не были.

- Кто впустил в салун мексиканца? – подумал вслух О’Келли.

Строго говоря, Паччолини был итальянцем, но О’Келли уже успел набраться, и видел только ужасающее сомбреро и жилет.

- В самом деле, - замети Трампкард, - Где Николас?

Николас, по кличке Тележка Пони, в свободное от основной работы время выполнял в «Голконде» обязанности вышибалы. В свое время он был профессором математики в Дартмутском колледже, но потом жажда приключений (да и, чего греха таить, стремление подзаработать), направили его на Запад. Он устроился в Уэлс-Фарго в качестве экспедитора, и уже дорос до начальника отделения в Тиф-Сити. Николас был человеком строгих нравов, именно он застрелил гомосексуалиста Ла Гру, который, переодевшись в женское платье, пытался заниматься проституцией рядом с «Голкондой». Тележка Пони один раз уже выкидывал Паччолини из салуна, но сейчас его, как на грех, не было на месте.

- Сын мой, стоит ли так горячиться? – обратился к итальянцу Вайтмустач, - Не сказано ли: «Если ударили тебя в правую щеку, подставь левую»?
- Не вмешивайся, проклятый еретик! – завопил Паччолини, бывший, как все итальянцы, католиком.

Преподобный развел руками и огорченно сплюнул на пол. Вайтмустач иногда абсолютно добровольно брал на себя обязанности вышибалы, полагая, что лучше как следует наподдать заблудшей овце сапогом под зад, чем потом отпевать ее в церкви. Он уже начал подниматься со стула, когда из-за стойки выскочил бармен поляк Базилевски. С воплем: «Я говорил тебе, скотина, больше не появляться здесь!», он схватил итальянца за шиворот и выбросил на улицу. С улицы донеслось ржание и сдавленный вопль. Через некоторое время в «Голконду» вошел Джурайя. Отряхнув мокрую шляпу, он сел к столу и спросил:

- Кто был тот идиот, на которого наступила моя лошадь?
- Паччолини, - коротко ответил Деннис.
- А, - задумчиво сказал Джурайя и налил себе виски.

Следующим вечером мы снова отдыхали в «Голконде». Деннис открыл свежую колоду, и мы резались в покер по-маленькому, когда в салун ворвался ковбой-течано Серджо Илайя. Потрясая зажатой в кулаке газетой, он некоторое время переводил дыхание, а потом завопил:

- Вы только посмотрите! Вы посмотрите на это!

Мы влили в него немного виски, забрали газету и расправили на столе. На первой странице прямо рядом с фотографией борделя «Всемирный Мир», обещавшего усталому путнику утеху с девочками всех континентов, красовался огромный заголовок: «ОДИН ПРОТИВ ДВАДЦАТИ!!! ЛЕДЕНЯЩАЯ ДУШУ ИСТОРИЯ НЕРАВНОЙ БОРЬБЫ ОДИНОКОГО ПУТНИКА ЗА СОБСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ ПРОТИВ ТОЛПЫ НЕГОДЯЕВ!»

- Ну и что? – спросил Трампкард, - Да в этих газетах полно такого дерьма. Каждый трусливый говнюк с востока, проехав в дилижансе до Канзаса, считает своим долгом написать потом, как он сражался с ордами краснокожих и лично застрелил Кудряшку Билла.
- Да ты дальше читай! – заорал Серджо.
- В самом деле, любопытно, - пробормотал доктор, - Нет, ну кто бы мог подумать! Каков негодяй!

В статье рассказывалось, как отважный журналист Паччолини, вынужден был остановиться на ночь в одном из самых ужасных и беззаконных городов Фронтира – Тиф-сити. Не устрашившись предупреждений крайне немногочисленных добропорядочных жителей городка, он вошел в салун «Голконда», где немедленно подвергся нападению толпы самых отчаянных головорезов Дикого Запада. Негодяи, нанятые врагами Паччолини, имели относительно него самые грязные намерения, но отважный итальянец, стреляя с обеих рук, уложил семерых подлецов, после чего выпрыгнул из окна второго этажа прямо в седло своего верного скакуна, после чего ускакал в рассвет. Тут же была приведены фотография мужественного Паччолини с винчестером в руках и двумя кобурами с кольт-драгун на поясе. Пояс был итальянцу великоват и сполз на задницу, но, видимо, фотограф посчитал, что это придает мужественности герою статьи. Рядом с фотографией в текст вставили гравюру, долженствующую изображать бой Паччолини с негодяями. Правда картинка оказалась старая, это было изображение знаменитой схватки Дикого Билла с солдатами Шестого Кавалерийского, тоже полное преувеличений, но, тем не менее, описывающее вполне реальное событие. На гравюре мундиры солдат подкрасили от руки карандашом, одному пририсовали длинный черный сюртук, в который, Кристиан, хихикая, немедленно ткнул пальцем:

- А это, надо полагать, преподобный! В жизни он потолще!
- Я, между прочим, похудел за последний год, - обиженно заметил Вайтмустач.
- А меня тут нет, - вздохнул я, - Они тут все такие худые…
- «Прыгнул в седло верного скакуна», - фыркнул Трампкард, - Кто-нибудь хоть раз видел Паччолини верхом? Он же ездит только в дилижансе!
- Да ладно, в дилижансе, - кипел возмущением О’Келли, горячий, как все ирландцы, - Мы не должны это так оставлять! Надо написать в газету и изложить все, как было, пусть дадут опровержение!
- Да ну, - махнул рукой Деннис, - Станут они себя опровергать. И потом, это газета про бордели и прочие развлечения, мне, лично, как-то неприлично туда писать. Я уважаемый гражданин нашего города…
- Тебя и так уже упомянули в статье, - усмехнулся Серджо
- Я могу написать, - сказал ковбой Н. У. Дрейк, - Я ковбой, мне плевать на репутацию.
- Ну, как хотите, - пожал плечами Деннис.

Через два дня газета «Досуг Фронтира» вышла с огромной статьей, в которой Паччолини и его приятель Вайти, в свое время подметавший полы в «Голконде», а теперь сделавшийся журналистом, живописали ужасы Тиф-сити. В статье были приведены «записи разговоров» в салуне «Голконда», из которых следовало, что каждый его завсегдатай является если не грабителем дилижансом, то хотя бы насильником и убийцей, на худой конец – конокрадом. Письмо Дрейка также вставили в статью, несколько доработав. В этом «послании» Дрейк от имени жителей Тиф-Сити угрожал Паччолини страшной смертью, скальпированием, и, возможно, изнасилованием. Мы покатывались со смеху, слушая ругань ковбоя, когда двери в салун снова распахнулись, и в «Голконду» ворвался Паччолини. Свое сомбреро он сменил на ослепительно белую ковбойскую шляпу, оставив, впрочем, жилет. Его сапоги были расшиты жемчугом, шпоры грозно бренчали, а к пояс с револьверами держался на подтяжках.
- Я вас предупреждал! – завопил итальянец, - Никто не смеет шутить с Паччолини! Это только начало! Я заставлю страдать вас всех! Вы…

Грохот дробовика «Фарго» пресек его излияния, итальянец, корчась, упал на посыпанный опилками пол. От стены отлепился Николас Тележка Пони. Держа в руках дымящийся дробовик, он неторопливо подошел к подергивающемуся телу и потыкал его носком сапога.

- Надеюсь, все присутствующие джентльмены и ковбои видели, что это была самооборона, - задумчиво произнес он, - Негодя Паччолини сам виноват в своей безвременной кончине.
- Надо убедиться, что он действительно мертв, - заметил доктор-шестьдесят-четыре, - Он как-то подозрительно дергается.

Николас переломил ружье, выкинул гильзы, вставил новые патроны и дуплетом выпалил в корчащееся тело:

- Убедились, - коротко подытожил он.
- Ого, - сказал Трампкард, вытирая платком лицо, - Какой номер у дроби?
- Это картечь, - извиняющимся тоном заметил Тележка Пони.
- И поразил, аки Господь Филистимлян, - вздохнул преподобный Вайтмустач, - Дети мои, помогите мне оттащить эту бренную плоть к церкви, думаю, я успею отпеть его до заката, а готовые могилы у нас на кладбище, кажется, уже есть.

Трампкард и Джурайя подняли труп за руки и за ноги и вынесли на улицу. Слуга китаец быстро подмел пол и насыпал свежих опилок.

- Интересно, что об этом напишут в «Досуге Фронтира»? – подумал вслух Д. У. Дрейк.
- Да какая разница, - махнул рукой расист Кристиан, - Кто будет придавать значение тому, что в Тиф-Сити пристрелили очередного мексиканца?
- Ой вей, гоим, мне стыдно с вас, гоим, - грустно подвел итог под этой историей траппер Ури Каплан.


И. Кошкин