По поводу Ахматовой
После съезда
После закрытия Первого Всесоюзного съезда советских писателей Горький,
отдохнув несколько дней в Горках, вернулся в Москву и устроил на Малой
Никитской небольшой междусобойчик для избранных писателей и членов
Политбюро. В общем, все перепились на радостях как свиньи, кроме Сталина,
самого Горького да еще Жданова, единственного, кто из всей шайки работал
под интеллигента.
Сталин потешался, наблюдая пьяных инженеров человеческих душ, строго
следил, чтобы никто из них не пропускал тостов и самолично подливал водку в
фужер Фадееву. Сидевший справа Горький и он пили красное вино из
хрустального графина.
Жданов выступил с длинным тостом, в котором льстил хозяину дома не
меньше, чем Сталину. Впрочем, он льстил Горькому так, чтобы одновременно
польстить и Сталину, так что последнему все-таки лести доставалось вдвое
больше. Запомнил и восхищенно повторил самые выигрышные места из
вступительной речи и доклада Горького. Например, такое: "Мы выступаем как
люди, утверждающие гуманизм силы". Или "организация колхозов - акт
подлинного и полного освобождения крестьянства".
Но больше всего его восхитил пассаж о "стране, где неутомимо и
чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина". Тут все, конечно,
захлопали и даже встали, кроме двух виновников этого ликования, делавших
вид, что увлечены беседой и ничего не замечают.
В какой-то момент Горький вышел из столовой в кабинет за папиросами, и
Жданов увязался за ним. Как только они оказались вдвоем, Жданов спросил:
- Алексей Максимович, что вы можете сказать об Анне Ахматовой?
Вопрос был настолько неожиданным, что правая лохматая бровь Горького
полезла вверх.
- Этот вопрос следует адресовать не мне, а Корнею Ивановичу
Чуковскому, это он у нас главный специалист по творчеству сей дамы.
Горький неприязненно относился к Чуковскому. Году в тридцатом тот в
одной из своих статей сравнивал Горького с генералом Пфулем из "Войны и
мира", который так любил свою теорию, что ненавидел всякую практику,
поскольку она всегда противоречит теории. Статья называлась: "Пфуль".
Похоже на неприличное ругательство. Горький не мог простить ему этого.
Потом им пришлось работать вместе, и довольно тесно, в советском
издательстве "Всемирная литература", причем Чуковский был елейно почтителен
к нему, но старая неприязнь осталась.
- Но Чуковский ведь детский писатель, - возразил Жданов.
- А у меня нет никакого мнения. Я мало читал ее стихов, да и те лет
двадцать назад. Не понравилось... Вот, вспомнил, где-то у меня должна быть
книжонка литературоведа Эйхенбаума о ней. Завтра попрошу Крючкова найти ее
и прислать вам с нарочным. Помню оттуда только, что автор не может понять,
кто она - то ли монахиня, то ли блудница.
Книжку Эйхенбаума секретарь Горького так и не нашел. Но у Жданова была
очень хорошая память, и он запомнил последнюю фразу Горького.