Среди приоритетов Национальной доктрины развития образования Украины в XXI столетии — создание равных возможностей для получения качественного школьного образования, его обязательность и бесплатность. В то же время наша страна взяла курс на осуществление мечты педагогов-новаторов — плюрализацию образовательной сферы, разнообразие типов учебных заведений и учебных программ.
Однако чем дальше, тем становится очевиднее: между формально провозглашенными приоритетами и их реализацией появилась все более расширяющаяся пропасть. Демократические реформы образования трансформируются в свою противоположность. Они стали катализатором социального разделения людей, эффективным механизмом селекции — на «престижные» и деградирующие школы, на «выгодных» и «невыгодных» учеников.
Недавно студенты факультета социологии Харьковского национального университета им. Каразина провели исследование «Школа сегодня». Опрос охватил 15 школ Харькова, территориально представляющих различные районы города, в том числе три частных учебных заведения, одну гимназию и один лицей. В каждом из учебных заведений методом случайного отбора был выбран один девятый и один одиннадцатый класс. В итоге исследователи проанализировали 600 анкет учащихся 9 и 11 классов и 141 анкету учителей, проводящих занятия с этими классами.
— Полученные данные показали, что учительский состав престижных учебных заведений (частных школ, гимназий и лицеев) и обычных школ реально отличается по своему культурному, интеллектуальному и коммуникативному потенциалу, — рассказывает сотрудник кафедры философии, социологии, религиоведения Харьковского государственного медицинского университета, президент Харьковской региональной ассоциации молодых социологов и политологов Олег Марущенко. — Например, среди учителей престижных школ больше выпускников классических университетов, у которых обычно общий уровень подготовки выше, чем в педагогических вузах. В массовых общеобразовательных школах наоборот. Естественно, педагоги престижных учебных заведений гораздо реже испытывают трудности при введении новых учебных программ или реализации авторских курсов, нежели их коллеги из массовых с/ш. Добавлю, что в гимназиях, лицеях и частных школах нынче не редкость увидеть в качестве учителей и преподавателей вузов.
По социально-профессиональному статусу различаются и родители учеников. Среди отцов учащихся «обычных» школ больше работников государственных предприятий и учреждений, но меньше владельцев или совладельцев собственных фирм или предприятий. Как показали исследования, совокупный доход таких семей существенно ниже доходов тех родителей, чьи дети учатся в престижных школах. Так у кого больше возможностей для привлечения дополнительных финансовых средств родителей?.. Деньги же, вкладываемые в развитие учебного заведения, в том числе в обеспечение достойных условий работы педагогического персонала и обучения учащихся, являются значительным фактором притяжения «сильных» учителей и «сильных» учеников.
Все наши школы тяготеют сейчас к одному из двух полюсов. На одном концентрируются ученики и учителя с высоким уровнем культурного капитала, а сами школы обладают достаточным уровнем экономического капитала, чтобы удерживать в своих стенах капитал культурный и приумножать его. На другом аккумулируются учебные заведения, которые в результате такой социальной селекции реально деградируют, не обладая высоким уровнем экономического и культурного капитала и не имея возможностей для мобилизации необходимых ресурсов. Ну а большая часть школ занимает нестабильное промежуточное положение.
Реализовать общенациональную стратегию демократизации образования массовой школе сейчас явно не под силу. Например, основной принцип гуманистической парадигмы образования провозглашает, что каждый учащийся по-своему неповторим и именно школы должны приспосабливаться к такому разнообразию, а не наоборот. Но нынешняя средняя школа не имеет соответствующих возможностей и потенций! Она вынуждена прибегать к простой «сортировке» учеников, распределяя их согласно успеваемости под легитимным принципом адаптации к возможностям школьников.
Я имею ввиду пресловутое деление на «А», «Б», «В»-классы, которое, по сути, является просто эвфемизмом для градации на более «сильные» и более «слабые» классы. Происходит дифференциация детей, а не способов, методов и средств обучения, которые, как правило, всюду идентичны. Такой способ сортировки особенно характерен для старшей школы, где зачастую образовываются один—два «сильных» класса. Тех же учеников, чьи школьные оценки не соответствуют определённым критериям, переводят в более «слабые» коллективы или даже отсеивают из школы. Сейчас в 10 классы всех типов общеобразовательных школ, колледжей, гимназий и лицеев Харькова поступают в среднем немногим более 65 % от общей численности учащихся, закончивших основную школу. Реальный же процент девятиклассников, желающих перейти в десятый класс, более высок.
Существующая разница между жизненными планами учеников престижных и обычных общеобразовательных школ объясняется несколькими причинами. Во-первых, в престижных школах учатся дети родителей, обладающих более высокими образовательными амбициями. Они стремятся обеспечить своим отпрыскам высокий уровень образования, что предполагает дальнейшее поступление в вуз. Во-вторых, здесь обучаются дети более состоятельных родителей, которые могут обеспечить своим дочерям-сыновьям условия для продолжения образования. Между тем немало учащихся общеобразовательных школ из-за подработок нерегулярно посещают занятия, а, дождавшись получения свидетельства об окончании девяти классов, покидают школу вопреки своему желанию. Они поставлены перед необходимостью оказывать материальную помощь своей семье, жертвуя, таким образом, своим будущим образованием и своей карьерой. В-третьих, выпускники обычных школ объективно оценивают свои силы при выборе жизненных траекторий. Тот уровень образования, который предоставляет им общеобразовательная школа, как правило, не очень высок и не даёт реальной возможности продолжить обучение в вузе. Возможно, поэтому так много девятиклассников массовых школ желают продолжить обучение в техникуме, где зачастую вовсе нет конкурса на поступление.
Если государство и в дальнейшем не предпримет эффективных контрмер против такой селекции, число отсеявшихся из школы будет увеличиваться. Ограничение же доступа молодёжи к такой социально одобряемой форме деятельности, как образование, заставит её самоутверждаться путем разрыва социальных связей с обществом в особой среде молодёжной субкультуры. Как следствие — возрастет уровень преступности, наркомании, проституции среди несовершеннолетних, число психологических стрессов среди детей. Все это отразится на их социальном самочувствии, они потеряют чувство социальной защищённости, увеличится число семейных конфликтов и суицидов. Получение же хорошего образования станет определённой привилегией, которая будет реально достижима для представителей высокостатусных социальных групп.
Всё вышеупомянутое, безусловно, существует и на Западе: там тоже есть школы «сильные», «средние» и «слабые». Как только Украина встала на путь демократизации, те же процессы поляризации начались и у нас. Они просто не могли не начаться! Ведь демократический уклад предполагает определённые права и свободы для учебных заведений и свободу выбора для учителей и учеников. Например, хороший педагог сейчас находит себе достойное применение, так как в нём нуждаются «сильные» школы, зато у неквалифицированных учителей есть трудности с трудоустройством, и в дальнейшем они будут только нарастать. Это нормальный процесс естественного отбора.
— Конечно, учитель не всегда виноват в том, что он не соответствует облику педагога ХХI века. Он таков, какова государственная система подготовки педагогов. Еще сложнее винить плохо успевающего ребенка, от которого учебное заведение старается избавиться, как от балласта, чтобы на его место взять ученика, который принесёт школе реальные дивиденды. Неважно, будут это «добровольные денежные взносы» его богатых родителей или символический капитал в виде «отголосков» будущей успешной карьеры. Решение этих проблем должно взять на себя государство! Ведь государства как раз и возникли для того, чтобы решить какие-то общие для всех проблемы. Да, государство не должно диктовать школам их собственную политику, если таковая, разумеется, не выходит за рамки правового поля. Но оно обязано защищать интересы участников процессов, происходящих в сфере образования.
Для этой цели в развитых странах разработаны и успешно используются различные технологии — от учреждения поощрительных стипендий и образовательных грантов до предоставления образовательных кредитов. На мой взгляд, в первую очередь в Украине необходимо создать государственную программу долгосрочного кредитования, которая предоставляла бы ребёнку любого возраста возможность взять долгосрочный беспроцентный кредит для собственного обучения в школе или вузе. Возвратить такой кредит можно будет лет через 15—20, когда молодой человек встанет на ноги. При наличии такой программы учащийся не на словах, а на деле сможет вложить средства в получение определённого образования. Что касается слабого педагога, то, с одной стороны, администрация учебного заведения вправе его уволить, но, с другой, государство обязано помочь такому учителю повысить квалификацию, если он этого хочет. Подобные программы существуют во многих развитых образовательных системах разных стран. У нас их пока нет — курсы повышения квалификации с их ничтожным КПД просто не в счёт.
Нельзя вставлять палки в колёса демократическим переменам, но можно и нужно обеспечить социальную и иную защиту тем, кто, вследствие тех или иных причин, окажется «на обочине». Это должно сделать государство — это как раз его функция. А сегодня — и реальный путь решения многих проблем образовательного поля.
