Отобъект 925Ответить на сообщение
КAllОтветить по почте
Дата01.02.2005 11:55:37Найти в дереве
РубрикиИскусство и творчество;Версия для печати

Литература о войне нового времени. Прошу прощения за длинную цитату.

МОЗДОК-7
Дверца кабины хлопнула. По гравию захрустели шаги водилы.
- Вылезайте, - откидывает он задний борт, - приехали.
Нас в кузове пятеро. Я, Андрюха Жих по кличке Тренчик, Осипов, Рыжий и маленький еврей Витька Зеликман. Мы пригрелись в темноте брезента и вылезать нам не хочется.
... У Витьки Зеликмана близорукие глаза; больше всего он похож на маленькую забитую лошадку. Мы все боимся избиений, но образованный начитанный Витька переносит тумаки особенно тяжело, за полгода учебки он так и не смог приучить себя к боли, не смог привыкнуть, что он - дерьмо бессловесное, чмо, тварь поганая. А ведь здесь нас будут избивать безбожно, дедовщина в этом полку просто махровая, это видно сразу. Там, за хребтом, происходит что-то страшное и здесь на солдат никто не обращает внимания.
Первый раз меня избили девятого мая. Тогда в казарме творился сущий беспредел. Наша рота связи живет вместе с разведкой и разведчики считают нас своими личными рабами и дрочат почем зря.
Нас спихивали ногами с кроватей и били всю ночь. Под утро, когда разведчики устали бить нас, они заставили нас приседать. "Длинный, считай" - сказал тогда Боксер и я считал вслух. Мы с Осиповым присели больше всех - триста восемьдесят четыре раза. Мы приседали плотно прижавшись друг к другу, а наш смешавшийся пот стекал по ногам и капал на некрашеные доски пола, и вскоре под ногами образовалась лужа. У Андрюхи по ногам тек еще и гной с кровью - открылись язвы. Мы приседали около часа. В конце концов Боксеру это надоело и он свалил нас двумя короткими ударами.
С тех пор меня били все начиная от рядового и заканчивая заместителем командира полка подполковником Пилипчуком. Или попросту Чаком. Меня не бил еще только генерал. Наверное потому, что в нашем полку генералов нет.
...-- Я не спрашиваю тебя, есть ли у тебя деньги! - орет Тимоха. - Мне плевать, что у тебя есть, а чего нет! Я спрашиваю, почему не принес шестьсот штук?
Он встает и бьет меня кулаком в нос, снизу вверх, сильно. В переносице чавкает, губе становится тепло и липко. Я слизываю кровь и сплевываю её на пол. Второй удар приходится под глаз, потом в зубы. Я со стоном падаю. Не сказать, что смертельно больно, но лучше стонать как можно чаще и сильнее, тогда избиение быстрее заканчивается.
Но на этот раз Тимоха разгорячился не на шутку. Он бьет меня ногами и орет:
-- Почему не принес деньги, пидор? Почему не принес деньги?
Он заставляет меня отжиматься, и на подъеме бьет нечищеным берцем по зубам. Удар сильный, моя голова запрокидывается до самых лопаток и на мгновение я теряю ориентацию, левая рука подламывается, я падаю на локоть. Из разбитых губ на пол обильно течет кровь. Я сплевываю кровь и гуталин, который сошкрябал зубами с Тимохиного берца на пол.
... Имя? Нас никто никогда не называл по имени. Здесь все друг друга называют только по фамилии или по кличке. Так удобнее. В русском языке слишком мало имен, чтобы хватило на такое количество солдат.
-- Аркадий, - отвечаю я.
-- Райкин? - спрашивает старшина. Эта шутка меня уже порядком достала, но я все равно улыбаюсь.
-- Никак нет, Аркадий Аркадьевич.
? Ух, ё! Так ты у нас ещё и Аркадьевич! С таким именем тебе и кликуха не нужна. Да, тяжело тебе придется здесь, Аркадий Аркадьевич из Москвы. Садись, будем писать рапорт. Остальные все свободны.
? ... Здесь все бьют всех. Дембеля, офицеры, прапора. Напиваются по черному и пиздят молодняк. Полковники - майоров, майоры - лейтенантов, те - солдат. Деды - молодых. Никто ни с кем не говорит по человечески, только в зубы. Потому что это проще. Потому что быстрее и доходчивее. Потому, что все равно вы все передохните, суки. Потому что дети дома не кормленные, потому что в офицерской общаге нищета и безнадега, потому что до дембеля еще три месяца, потому что каждый второй контужен. Потому что Родина заставляет убивать людей - своих людей, которые говорят по-русски, а им надо стрелять в голову чтоб мозги разлетались по стенам и давить танками и рвать на части.
... Чак будит его ударом под ребра и пока ошалелый Витька соображает, что к чему, ударяет его ногой в пах. Так продолжается каждый день, раз за разом.
- Блядь, чего же он все по яйцам и по яйца, сука! - каждый раз плачет потом Витька. От боли его лицо сильно краснеет, он не может дышать и глотает воздух, как рыба. - Вот возьму, сука, и повешусь, и напишу записку, что это он виноват! Гад. Я когда согласился сюда ехать, думал, тут хоть делом будем заниматься, служить будем по-настоящему. Я ж сам согласился сюда ехать! А тут сплошное пропиживание, пиздят и пиздят, не армия, а мудохолово одно. Когда ж это кончится-то, а?
Витьке не хватает сна, нам всем не хватает этих крох, мы спим урывками - в шишиге, ночью в наряде или в каморке под лестницей, если нам удается забраться туда незаметно и разведка нас не находит - но Витька отсутствие сна переносит совсем плохо. Он вообще не создан для армии, такой маленький, хилый, беззащитный. Его здесь сломают. С каждым днем он все сильнее опускается и теперь он уже спит стоя около тумбочки и Чак все время бьет его в пах. Это стало уже своеобразным ритуалом - каждый день одно и то же.
Чак - продолжение чернявого майора, который вез нас сюда. Только он больше, мужиковатей и кулаки у него с буханку. Чак бьет всех - молодых, дедов, прапоров, лейтенантов, майоров. Он зажимает большим животом в углу и начинает орудовать руками.
..... -- Слушайте, а чечены - они нам враги или нет? - продолжает допытываться Осипов. С его любознательностью ему бы в особом отделе служить.
-- Нет. Мы воюем не с чеченцами, а с незаконно вооруженными бандформированиями, - отвечает Зюзик.
-- Но эти незаконные вооруженные - они кто - чечены или нет?
-- Чечены.
-- Значит, мы воюем с чеченцами, - делает вывод Андрюха. - А чего они хотят?
-- Независимости.
-- А почему мы не можем им эту независимость дать?
-- Потому что Чечня входит в состав Российской Федерации, а у нас в Конституции записано, что никто не может взять и просто так, за здорово живешь, отделится от России.
-- Что-то я не пойму - чеченцы, они кто - граждане России, или враги России? Если они враги - то их надо попросту всех убить и не церемониться. А если они граждане - то как же мы можем с ними воевать? По-моему так.
Он снова обводит нас победным взглядом. Ему никто не возражает. Собственно говоря, эти разговоры типичны для армии. Никто - от командира полка до простого солдата, не понимает, зачем он здесь. Никто не видит смысла в этой войне, а видит лишь одно - что вся она продана от начала до конца; что эта война ведется бездарно с самого начала и за ошибки генштаба, министра, верховного главнокомандующего или кого там еще приходится расплачиваться солдатскими жизнями. Мы знаем только одно - нас здесь кладут как мух, а ничего не меняется и никому это не нужно. Во имя чего эти смерти, не смог бы объяснить никто. "Восстановление конституционного строя", "контртеррористическая операция" - всего лишь ничего не значащие слова, призванные оправдать убийство тысяч людей.
... Теперь никого нет. Те солдаты все погибли.
... -- Я войну пережила. Мне пять лет было, - говорила тетя Люся, - мне немец дал буханку хлеба. А моего сына убил русский. Вот так вот.




Аркадий Бабченко получил премию "Дебют" за мужество в литературе.

Алеxей