Очень даже отличается. Вот Вам цитата для сравнения и размышления:
«Ост-Индская компания получила разрешение Могольского правителя на открытие фактории в Сурате в начале XVII века. Спустя несколько лет она купила участок земли на юге и основала Мадрас. В 1662 году остров Бомбей был преподнесён Португалией в качестве приданого английскому королю Карлу II, а он передал его Ост-Индской компании. В 1690 году был основан город Калькутта. [...] Итак, англичане находятся в городе Мадрасе свыше 300 лет, они правят Бенгалией, Бихаром и т. д. на протяжении 187 лет, они распространили своё владычество над югом 145 лет тому назад, они утвердились в Соединённых провинциях (как их теперь называют), в Центральной и Западной Индии около 125 лет назад, и они проникли в Пенджаб 95 лет назад. (Эти строки пишутся в июне 1944 года). Не принимая в расчёт город Мадрас ввиду незначительности этой территории, следует отметить, что почти сто лет протекло между оккупацией англичанами Бенгалии и Пенджаба. [...]
Обращает на себя внимание тот знаменательный факт, что районы Индии, которые дольше всего находились под властью англичан, теперь самые бедные. Можно даже составить своеобразную диаграмму, чтобы показать тесную связь между продолжительностью английского владычества и непрерывным ростом обнищания этих районов. [...] Бенгалия, несомненно, была очень богатой и цветущей провинцией до прихода англичан. Возможно, существует много причин, объясняющих эти контрасты и особенности. Но нельзя закрывать глаза на тот факт, что Бенгалия, некогда столь богатая и цветущая, после 187 лет английского владычества, сопровождавшегося, как нас заверяют, энергичными попытками со стороны англичан улучшить условия жизни и научить народ искусству самоуправления, теперь представляет собой жалкую массу нищих, голодных и вымирающих людей.
[...] Английские историки Индии Эдуард Томпсон и Дж. Т. Гарретт рассказывают нам, что "страсть к золоту, не имевшая себе равных со времён психоза, охватившего испанцев при Кортесе и Писсаро, завладела душой англичан. Бенгалии, в частности, не суждено было остаться в покое до тех пор, пока из неё не была выжата последняя капля крови". [...] Это был открытый грабёж. "Дерево злата" трясли вновь и вновь, пока неоднократный чудовищный голод не опустошил Бенгалию. Этот процесс стал именоваться позднее торговлей, но это почти ничего не меняло. Правительство олицетворяло эту так называемую торговлю, а торговля была грабежом. [...] Коррупция, продажность, семейственность, насилие и алчность этих первых поколений английских правителей Индии были невообразимы. Показательно, что одним из слов языка хиндустани, перешедшим в английский язык, является стово "грабёж" (loot). Сэр Эдуард Томпсон пишет о Бенгалии, но это относится не только к ней: "Вспоминается ранняя история Британской Индии, которая, возможно, является мировым рекордом обогащения бесчестным путём".
Результатом всего этого, даже на первых порах, явился голод 1770 года, который унёс с собой свыше одной трети населения Бенгалии и Бихара. Но всё это совершалось во имя прогресса, и Бенгалия может гордиться тем обстоятельством, что она содействовала в значительной степени зарождению промышленного переворота в Англии. Американский писатель Брук Адамс точно излагает нам, как это произошло: "Приток индийского богатства, который в значительной мере пополнил наличный капитал страны, не только увеличил его запас энергии, но и в большей мере способствовал увеличению его гибкости и быстроте его обращения. Вскоре после Плесси награбленное в Бенгалии начало поступать в Лондон, и эффект сказался почти немедленно, ибо все авторитеты признают, что «промышленный переворот» начался с 1770 года... Битва при Плесси произошла в 1757 году, и изменения последовали, пожалуй, с ничем не сравнимой быстротой. В 1760 году появился летучий челнок и уголь стал заменять дрова при выплавке металла. В 1765 году Харгривс изобрёл прялку «Дженни», в 1779 году Кромптон создал прядильную «мюль-машину», в 1785 году Картрайт взял патент на механический ткацкий станок, а в 1768 Уатт закончил свою паровую машину... Но хотя в то время эти машины и служили средством для ускоренного обращения, они не были причиной этого ускорения. Сами по себе изобретения пассивны... они ожидают накопления достаточного запаса сил, способных ввести их в действие. Этот запас всегда должен принимать форму денег, находящихся в обращении, а не мёртвого капитала. До притока индийского богатства и расширения кредита, последовавшего за этим, не существовало силы, достаточной для этой цели... Вероятно, с самого сотворения мира никакие инвестиции не приносили такой прибыли, как грабёж Индии, так как в течение почти пятидесяти лет Великобритания не имела там конкурентов". [Brooke Adams. The Law of Civilization and Decay. 1928. P. 259-260]» (Реф.: От себя добавлю, что Британия вывезла из Индии не только капитал, но и, похоже - сам капитализм. В Индии капитализма не было, но в её общественном устройстве среди трёх высших каст имеется каста вайшьев - промышленников и торговцев. На европейцев это должно было оказать неизгладимое впечатление - христианская традиция всячески противодействовала любым проявлениям изменения системы ценностей, согласно которой стремление к обогащению неизменно порицалось. Вследствие такого подхода купцы, как бы они богаты ни были, никогда не могли претендоввать на роль одного из высших классов европейского общества. Последовавший вскоре конфликт был направлен на усиление роли промышленников и торговцев в структуре европейского общества. Проблема оказалась в том, что в Индии вайшья встроены в древнюю и жёсткую организацию общества (кастовую систему) и занимают в ней совсем не первое место, а в Европе индийского иммунитета к власти капитала отродясь не было - христианство со стяжательством только боролось и никогда не пыталось "капиталистов" встраивать в общественную жизнь - ни на первых ролях, ни на подпевках).
Всё это был первый этап. Вполне узнаваемые черты, не правда ли? Если отвлечься от того, что Индия была завоёвана вооружённым путём, последствия завоевания аналогичны современным российским. Впрочем, СССР тоже проиграл войну, пусть она и зовётся «холодной». А дальше начинается этап второй. В нашем случае, по всей видимости, он ознаменуется вступлением страны в ВТО. Правительство своими руками сделает то, на что Британии пришлось потратить некоторые усилия в случае с Индией:
«Главным занятием Ост-Индской компании в первые годы её существования, основной задачей, для выполнения которой она была создана, являлась доставка индийских промышленных товаров, текстиля и т. п., а также специй и других аналогичных товаров с Востока в Европу, где на них существовал большой спрос. С развитием в Англии техники промышленного производства там появился новый класс промышленных капиталистов, потребовавших изменения этой политики. Английский рынок должен был закрыться для индийских товаров, а индийский - открыться для английских готовых изделий. Английский парламент под влиянием этого нового класса начал проявлять большой интерес к Индии и к деятельности Ост-Индской компании. Прежде всего индийским товарам был закрыт доступ в Англию в законодательном порядке, и поскольку Ост-Индская компания имела монополию на экспорт из Индии, то это ограничение повлияло и на другие внешние рынки. За этим последовали энергичные попытки ограничить и задушить индийскую промышленность с помощью различных мероприятий и внутренних пошлин, которые препятствовали циркуляции индийских товаров даже внутри страны. Тем временем английские товары могли свободно ввозиться в Индию. Текстильное производство Индии пришло в полный упадок, что затронуло огромное количество ткачей и ремесленников. Этот процесс протекал быстро в Бенгалии и Бихаре, а в других областях развивался постепенно, по мере распространения английского владычества и постройки железных дорог. Он продолжался в течение всего девятнадцатого столения, разрушая также и другие старые отрасли промышленности, судостроение, металлообработку, стеклодувную, бумажную промышленность и многие ремёсла.
До некоторой степени это было неизбежно, так как старое производство сталкивалось с новой промышленной техникой. Но это ускорялось политическим и экономическим нажимом, а никаких попыток применить в Индии новую технику не было сделано. Наоборот, прилагались все усилия, чтобы воспрепятствовать этому, и таким образом экономическое развитие Индии было приостановлено, а развитие новых отраслей промышленности пресечено. Машины не могли ввозиться в Индию. Создался вакуум, который мог быть заполнен только английскими товарами и который привёл к быстрому росту безработицы и нищеты. Это был классический образец современной колониальной экономики - Индия превратилась в аграрную колонию индустриальной Англии, поставлявшую сырьё и обеспечивавшую рынок сбыта для английских промышленных товаров.
Ликвидация класса ремесленников привела к чудовищной безработице. Что должны были теперь делать все эти десятки миллионов людей, занятых до этого в промышленности и на производстве? Куда они должны были направиться? Их старая профессия была теперь закрыта для них, путь к новой был преграждён. Они могли умереть, конечно; этот выход из любого невыносимого положения открыт всегда. И они действительно умирали десятками миллионов. Генерал-губернатор Индии лорд Бентинк докладывал в 1834 году: "Бедствию этому едва ли найдётся аналогия в истории торговли. Равнины Индии усеяны костями ткачей".
[...] Первоначальное прямое сопротивление росту индийской промышленности уступило место косвенным методам, которые были столь же эффективны, подобно тому как прямое взимание дани сменилось махинациям с таможенными пошлинами, акцизными сборами, а также финансовой и валютной политикой, которые способствовали обогащению Англии за счёт Индии». [Цит. по Дж. Неру «Открытие Индии». К. 2. С. 18-28]
Как видите - времена меняются, методы совершенствуются, а цели всё те же.
>>не вступив в антагонистический конфликт с Западом
>Странное заклинание. У Запада интерес сделать эту территорию своей сырьевой базой и буфером от совсем дикой азии. У населения этой территории программа минимум - чтобы интересы Запада не реализовались. Уже этого достаточно для полного конфликта интересов. А если ещё Россия захочет того же что и Запад, т.е. поиметь их самих буфером и, например, технологической базой, то полюбовно этот конфликт интересов никак не решиться.
И тем не менее, к указанному авторами уклонению от конфликта следует стремиться. Вот ещё цитата из книги Дж. Неру, касающаяся этого вопроса:
«Национальный конгресс, подобно всем другим политическим организациям в Индии, был всецело поглощён проблемами внутренней политики и уделял внешнеполитическим событиям мало внимания. В двадцатых годах он начал проявлять некоторый интерес к международным делам. Подобного интереса не проявляла ни одна другая организация, если не считать небольших групп социалистов и коммунистов. [...] Национальный конгресс постепенно выработал собственную внешнеполитическую линию, основанную на ликвидации политического и экономического империализма во всём мире и установлении сотрудничества между свободными странами. Эти принципы находились в согласии с требованием о предоставлении независимости Индии. [...] Позднее Конгресс рассмотрел также вопрос о возможности новой большой войны и в 1927 году, за двенадцать лет до начала второй мировой войны, уже определил свою политику в этом вопросе.
Это было за пять или за шесть лет до прихода Гитлера к власти и до начала японской агрессии в Маньчжурии. Муссолини укреплял свою власть в Италии, однако в то время он ещё не проявил себя в качестве серьёзной угрозы всеобщему миру. Фашистская Италия находилась в дружественных отношениях с Англией, и английские государственные деятели восхищались дуче. В Европе было в то время несколько мелких диктаторов, и все они, как правило, поддерживали хорошие отношения с английским правительством. В то же время в отношениях между Англией и Советской Россией наступил полный разрыв: был совершён налёт на Аркос (Реф.: советское торговое представительство в Лондоне), и дипломатические представители были отозваны. Англия и Франция проводили в Лиге наций и в Международном бюро труда явно консервативную политику. В то время, как все представленные в Лиге наций страны, а также США в ходе бесконечных дискуссий о разоружении высказались за полное запрещение воздушных бомбардировок, Англия сделала ряд существенных оговорок. Английское правительство на протяжении многих лет использовало самолёты, как оно выражалось, "в полицейских целях" - для бомбардировки городов и селений в Ираке и в Северо-Западном пограничном районе Индии. Оно отстаивало это своё "право", препятствуя тем самым достижению какого-либо общего соглашения по этому вопросу в Лиге наций, а впоследствии на конференции по разоружению.
Германия - Германия Веймарской республики - стала полноправным членом Лиги наций. Локарно превозносили как предвестника вечного мира в европе и триумф английской политики; другая точка зрения на все эти события состояла в том, что происходит изоляция Советской России и против неё создаётся единый фронт в Европе. Россия тогда только что отметила десятую годовщину своей революции. Она установила дружественные связи с различными восточными странами - Турцией, Ираном, Афганистаном и Монголией.
Китайская революция также развивалась весьма успешно, и националистические армии завладели половиной Китая. При этом они пришли в столкновение с иностранными, в особенности с английскими, интересами, интересами в портовых городах и в глубинных районах страны. [...]
В международных отношениях чувствовалось постепенное движение в сторону серьёзного конфликта между Англией и Францией, возглавлявшими европейскую группу стран, и Советской Россией, связанной с рядом восточных стран. Соединённые Штаты Америки держались в стороне от обеих этих групп: глубокое отвращение к коммунизму отдаляло их от России, а недоверие к английской политике и конкуренция с Англией в области финансов и промышленности препятствовали объединению их с английской группировкой. Помимо всех этих соображений, в Америке сказывались изоляционистские настроения и страх оказаться вовлечёнными в европейские раздоры.
В этих условиях общественное мнение Индии, разумеется, было на стороне Советской России и восточных стран. Это не означало, что коммунизм встречал одобрение в сколько-нибудь широких кругах, хотя социалистические идеи завоёвывали всё большее число приверженцев. Успехи китайской революции вызывали восторг как предвестники близящегося освобождения Индии и ликвидации европейской агрессии в Азии. Мы стали интересоваться националистическими движениями в Голландской Индии, Индокитае, а также в странах Западной Азии и в Египте. Превращение Сингапура в крупную военно-морскую базу и расширение гавани Тринкомали на Цейлоне представлялось нам частью общих приготовлений к будущей войне, в которой Англия будет пытаться укрепить и упрочить свои империалистические позиции и сокрушить Советскую Россию, а также поднимающиеся националистические движения Востока.
Такова была обстановка, в которой Национальный конгресс начал в 1927 году определять свой внешнеполитический курс. Конгресс заявил, что Индия не может принимать участие в империалистической войне и что ни при каких обстоятельствах нельзя принуждать её к вступлению в какую бы то ни было войну, не заручившись согласием её народа. [...]
Между тем в Европе совершались перемены, появились Гитлер и нацизм. Конгресс немедленно отозвался на эти перемены и осудил их, ибо Гитлер и его доктрина казались прямым воплощением и усилением того самого империализма и расизма, против которых Конгресс вёл борьбу. Японская агрессия в Маньчжурии вызвала ещё более сильную реакцию ввиду нашей симпатии Китаю. Японо-китайская война, события в Абиссинии, Испании, Чехословакии и Мюнхен усиливали все эти настроения и напряжённость в связи с приближением войны.
Однако эта градущая война, по-видимому, должна была отличаться от той, какую мы представляли себе до появления Гитлера. И тем не менее английская политика была почти неизменно профашистской и пронацистской, и трудно было поверить, что она может в один прекрасный день измениться и провозгласить защиту свободы и демократии. Англия упорно продолжала держаться своих основных империалистических воззрений и стремилась сохранить свою империю, она также оставалась глубоко враждебной к России и ко всему тому, что Россия собой олицетворяла. Однако становилось всё более очевидным, что, несмотря на все желания умиротворить Гитлера, он превращался в господствующую силу в Европе, которая полностью нарушала прежнее равновесие сил и угрожала жизненным интересам Британской империи. Война между Англией и Германией становилась вероятной. Какой же должна быть наша политика в случае возникновения этой войны? Как сможем мы примирить два основных направления нашей политики - оппозицию английскому империализму и оппозицию фашизму и нацизму? Как мы сумеем согласовать наш национализм с нашим интернационализмом? Это был трудный вопрос при существующих обстоятельствах, трудный для нас, однако он не представлял бы никаких трудностей, если бы английское правительство предприняло шаги, показывающие нам, что оно отказалось от своей империалистической политики в Индии и намерено полагаться на добрую волю народа.
В споре между национализмом и интернационализмом победу должен был одержать национализм. Так бывало в любой стране при всяком кризисе, а в стране, находящейся под чужеземным господством и хранящей горькую память о неперывной борьбе и страданиях, это должно было быть неминуемым, неизбежным результатом. Англия и Франция изменили республиканской Испании и предали Чехословакию, принеся тем самым интернационализм в жертву тому, что они ошибочно, как это показали последующие события, считали своими национальными интересами. Соединённые Штаты Америки придерживались изоляционизма, несмотря на их очевидное сочувствие Англии, Франции и Китаю и ненависть к нацизму, японскому милитаризму и агрессии. Только Перл-Харбор заставил их ринуться в пучину войны. Советская Россия, этот символ интернационализма, проводили строго национальную политику, повергая тем самым в смущение многих своих друзей и сторонников. Только внезапное нападение германских армий, совершённое без предупреждения, втянуло СССР в войну. Скандинавские страны, Голландия и Бельгия пытались избежать войны и осложнений в тщетной надежде спасти себя, и всё же война их настигла. Турция в течение пяти лет с трудом балансировала на тонком острие не очень строгого нейтралитета, руководствуясь исключительно национальными соображениями. [...]
Демократическая страна не может ринуться в войну, не подготовив предварительно свой народ и не заручившись его сотрудничеством. Даже авторитарное государство должно заранее подготовить почву. Но каковы бы ни были выдвигаемые при этом причины и оправдвния, совершенно очевидно, что, как только возникал кризис, решающее значение приобретали национальные соображения или то, что принималось за таковые, всё же остальное, не согласующееся с этими соображениями, отметалось. [...]
Несколько месяцев назад лондонский "Экономист", касаясь английской внешней политики, писал: "Только такая внешняя политика, которая обеспечивает полную и очевидную защиту национальных интересов, имеет шансы на то, что она будет проводиться последовательно. Ни одно государство не ставит интересы международного сообщества выше своих собственных интересов. Лишь при совпадении тех и других возможен сколько-нибудь действенный интернационализм". [...]
Говоря о независимости Индии, мы мыслили её себе не в плане изоляции. Мы, быть может, в большей мере, чем многие другие страны, понимали, что полная национальная независимость старого типа обречена на гибель и что должна наступить новая эра всемирного сотрудничества. Поэтому мы неоднократно давали понять, что вполне готовы вместе с другими странами ограничить эту независимость в рамках какой-то международной системы. Эта система должна была предпочтительно охватывать весь мир или же максимально бОльшую часть его или же быть региональной. Британское содружество наций не отвечало ни одному из этих условий, хотя оно и могло являться частью более широкой системы.
Поразительно, насколько мы при всём нашем пламенном национализме прониклись духом интернационализма. Ничего подобного не наблюдалось ни в одном националистическом движении других порабощённых стран: общая тенденция в этих странах была направлена на то, чтобы не связывать себя какими-либо международными обязательствами. В Индии тоже были люди, которым не нравилась наша солидарность с республиканской Испанией и Китаем, с Абиссинией и Чехословакией. Зачем настраивать против себя такие могущественные страны, как Италия, Германия и Япония? - говорили они. К каждому врагу Англии мы должны относиться, как к своему другу; идеализму не место в политике, которая имеет дело лишь с силой и её надлежащим применением. Однако настроения масс, воспитанные Конгрессом, одержали верх над этими противниками, и они не осмеливались высказывать свои взгляды публично. Мусульманская лига неизменно хранила молчание, не связывая себя какими-либо определёнными высказываниями по поводу такого рода международных проблем. [...]
Таким образом, Конгресс сформулировал и неоднократно провозглашал двустороннюю политику в отношении войны. С одной стороны, она выражала оппозицию фашизму, нацизму и японскому милитаризму, как в связи с их внутренней политикой, так и в связи с их агрессией в отношении других стран, горячее сочуствие к жертвам этой агрессии и готовность принять участие в любой войне или любой иной попытке положить конец такой агрессии. С другой стороны, она делала упор на освобождение Индии - не только потому, что это было главной нашей целью, к достижению которой мы постоянно стремились, но и, в особенности, в связи с возможностью войны. [...] Без такой свободы новая война не отличалась бы от любой прежней войны, она была бы борьбой между империалистическими соперниками, попыткой отстоять и увековечить Британскую империю как таковую. Нам казалось нелепым и невозможным встать на защиту того самого империализма, против которого мы вели столь длительную борьбу. И даже если некоторые из нас, исходя из высших соображений, расценивали это как наименьшее из зол, мы были совершенно не способны повести за собой наш народ. [...]
14 сентября 1939 года, после длительного обсуждения, Рабочий комитет Конгресса опубликовал пространное заявление по поводу военного кризиса. В нём упоминалось о шагах, предпринятых вице-королём, о новых законах и указах и указывалось, что "Рабочий комитет придаёт этим событиям весьма серьёзное значение". В заявлении осуждались фашизм и нацизм и, в частности, "новейший акт агрессии нацистского правительства Германии против Польши", и выражалось сочувствие тем, кто оказывал им сопротивление.
Предлагая своё сотрудничество, Рабочий комитет указывал, что "всякое навязанное решение... неизбежно вызовет сопротивление с его стороны. [...] В недавнем прошлом народ Индии шёл на серьёзный риск и охотно приносил большие жертвы, чтобы добиться для себя свободы и создать в Индии свободное демократическое государство. Поэтому его симпатии целиком на стороне демократии и свободы. Но Индия не может связать себя войной, именуемой войной за демократическую свободу, в то самое время, когда она такой свободы лишена и когда у неё отнимают даже ту ограниченную свободу, которой она обладает.
Комитету известны заявления правительств Великобритании и Франции о том, что они борются за демократию и свободу, а также чтобы положить конец агрессии. Однако история недавнего прошлого изобилует примерами, свидетельствующими о постоянном расхождении между словами, провозглашёнными идеалами и действительными мотивами и целями. [...]
Если война ведётся во имя защиты статус-кво, империалистических владений, колоний, интересов отдельных групп и привилегий, то Индия не может связывать себя с ней. Если же в ней решается судьба демократии и мирового порядка, основаного на демократии, тогда Индия глубоко в ней заинтересована. Комитет убеждён, что интересы индийской демократии не противоречат интересам английской демократии или всемирной демократии, тогда как между демократией в Индии и других местах и империализмом и фашизмом существует неразрешимый внутренний конфликт. Если Великобритания борется за сохранение и расширение демократии, она непременно должна покончить с империализмом в своих собственных владениях". [...]
В чёрные дни германского "блицкрига" против Западной Европы в Англии произошли изменения. Невилл Чемберлен ушёл, и это во многих отношениях принесло облегчение. Маркиз Зетланд, это украшение его благородного сословия, также покинул министерство по делам Индии. Никто его не оплакивал. [...] Однако действительно крупной фигурой был Уинстон Черчилль, новый премьер-министр. Взгляды Черчилля по вопросу о свободе Индии были ясны и определённы. Он высказывал их неоднократно. Черчилль был непреклонным противником этой свободы. В январе 1930 года он заявил: "Рано или поздно вам придётся сокрушить Ганди и Индийский национальный конгресс и всё то, что они отстаивают". В декабре того же года он сказал: "Английский народ отнюдь не намерен отказываться от контродя над жизнью и прогрессом Индии... Мы не намерены отказываться от этой самой блестящей и драгоценной жемчужины королевской короны, которая в большей мере, чем все прочие наши доминионы и владения, составляет силу и славу Британской империи". [...] В декабре 1931 года он сказал: "Большинство видных общественных деятелей, к числу коих в своё время принадлежал и я, выступали с речами - я, во всяком случае, выступал - насчёт статуса доминиона, но я не имел в виду, что Индия когда-либо в обозримом будущем будет иметь такие же конституционные права и такую же систему, как Канада... Англия, потеряв Индию в качестве части своей империи, навсегда перестанет существовать как великая держава".
В этом и заключалась суть дела. Индия была основой империи, обладание ею, эксплуатация её - вот что создавало силу и славу Англии, делало её великой державой. [...]
Учитывая всё это, мы выступили со своим предложением (Реф.: уже не первым в длинном ряду предложений) не без некоторой надежды, хотя и не расчитывая на слишком многое. Ответ английского правительства не заставил себя долго ждать. Это был категорический отказ, более того, он был изложен в такой форме, которая ясно показала нам, что англичане отнюдь не собираются отказаться от своего господства над Индией. [...] Они, видимо, предпочитали гражданскую войну и гибель Индии ослаблению своего империалистического контроля.
Как ни привыкли мы к подобному обращению, это явилось для нас ударом. Уныние овладевало нами всё сильнее. Помню, я в то время писал статью, которую озаглавил: "Пути расходятся"». [Цит. по: Дж. Неру «Открытие Индии» Кн. 2. С. 222-261]
Как видите, ясное и чёткое понимание своей позиции приводит к непротиворечивым и последовательным политическим заявлениям и никакое изменение международной (и внутренней) обстановки не вызывает противоречий между прошлыми заявлениями и теми, которые приходится делать вследствие такого изменения. И эта позиция не должна быть страусовой. Если конфликт неизбежен - это следует хорошо понимать и учитывать в общей своей позиции.
>Что такое оранжевая революция? Если вкратце, то это переход, под лозунгом "наконец то теперь всё будет для народа", власти от государственно ориентированой элиты в руки временщиков не обращающих внимание на интересы своего государства. Оранжевая угроза уже была претворена при переходе от СССР к России и прочим независимым республикам. Оранжевые здесь уже как минимум 15 лет. Подозреваю что нынешняя "оранжевая угроза" это искомая национальная идея. Вместо того, чтобы строить конкретное счастливое будущее, власть объединяет людей в одной надклассовой партии под несколькими пустыми лозунгами. То ВВП увеличить решат в 2 раза, а потом отменят. То квартирный вопрос решат в неделю. Вот из этого ряда, один из самых сильных ходов - давайте вместе бояться оранжевых. Если власть не может "принять проект жизнеустройства, снимающий причины, толкающие людей к поддержке «оранжевых» проектов" то эта власть ничем не лучше орнжевых.
Мне кажется, что для того, чтобы разобраться с тем, что такое оранжевая революция, следует хорошенько изучить ситуацию не только в стране, но и в мире. И на основе такого анализа строить свою позицию и позицию своей возможной пиртии. Надеюсь, приведённые пространные цитаты могут послужить примером такого вполне грамотного анализа ситуации (не считая того, что конкретно они должны были подтверждать в моих утверждениях и возражениях) и последующих шагов, вытекавших из этого анализа.
