Тема утраченных территорий широко стала обсуждаться в Суоми после распада СССР, что вполне объяснимо. Во-первых, средства массовой информации перестали испытывать давление как политиков соседней сверхдержавы, так и своих собственных. Во-вторых, такие переломные события, как возникновение на территории Советского Союза 15 независимых государств, крушение коммунизма в Восточной Европе и объединение Германии, пробудили у части финнов надежду, что сложились благоприятные условия для исправления допущенной в отношении их страны несправедливости. Трибуной сторонников возвращения утраченных территорий стала газеты «Карьяла» — печатный орган Карельского союза, насчитывающего в настоящее время 50 тысяч членов. Эта общественная организация, созданная в 1940 г., отстаивала вначале преимущественно экономические интересы более 400 тысяч переселенцев, покинувших захваченные Советским Союзом земли. С решением бытовых проблем деятельность Карельского союза сосредоточилась на культурно-просветительной работе. Не оставлены были и надежды на возвращение утраченных земель.
Выборг — в обмен на признание ГДР?
Еще в 1945 г. Юхо Кусти Паасикиви, возглавлявший правительство страны, надеялся, что договор о совместной с Советским Союзом обороне и доверительные отношения могут способствовать возвращению части отторгнутых территорий. Годом позже финская правительственная делегация прозондировала в Москве почву для возможных переговоров о возвращении районов, прилегающих к Сайменскому каналу. Москва реагировала резко негативно: вопрос об изменении границ не подлежит обсуждению. Не получила одобрения такая инициатива и при заключении мирного договора в Париже. Осенью 1955 г. вновь закончилась неудачей попытка начать разговор с руководством СССР об утраченных территориях. Спустя полгода события, связанные с президентскими выборами, и возвращение Советским Союзом Финляндии территории бывшей военной базы Порккала-Удд вновь положили начало обсуждение территориального вопроса. Москва не замедлила осудить дискуссию. Урхо Кекконен тоже не оставлял надежды убедить руководство СССР вернуть хоть часть утраченных земель. В рамках доверительной беседы он трижды предлагал обменять Выборг на северо-восточный район финского Заполярья. В 1963 г. гостивший в Финляндии редактор «Известий» Аджубей, зять Хрущева, с пониманием отнесся к предложению финского президента обсудить территориальный вопрос. Их разговор продолжился в апреле 1964-го на праздновании 70-летия Хрущева. Кекконен дал понять, что при положительном решении этого вопроса Финляндия поддержит СССР в споре о статусе Западного Берлина. С отстранением Хрущева от власти ситуация изменилась — нужно было налаживать доверительные отношения с новым советским руководством. Вторая попытка использовать «германскую карту» была сделана осенью 1965 г., тогда финский президент сообщил через советника посольства СССР Степанова, что Финляндия в обмен на Выборг готова признать ГДР. Последний раз территориальный вопрос при Кекконене поднимался в президентскую избирательную кампанию 1967 года. Вейкко Веннамо, кандидат в президенты, включил в свою программу пункт о переносе восточной границы к Сайменскому каналу. Тогда же активисты Карельского союза попытались передать Кекконену письмо с предложением затронуть проблему утраченных территорий на переговорах с руководством СССР. Президент отказался принять обращение и настойчиво рекомендовал не выносить впредь карельский вопрос на публичное обсуждение. Он продолжал надеяться, что добьется желаемого с помощью личной дипломатии.
Пересмотр границы возможен, если...
Президент Койвисто, в отличие от своих предшественников, не предпринимал скрытых дипломатических усилий, связанных с территориальной проблемой. Запретной была эта тема и для обсуждения в печати. В ноябре 1991 г. Карельский союз, почти четверть века не тревоживший главу государства, отправил Койвисто обращение, в котором, кроме беспокойства о положении на бывших финских территориях, высказал надежду, что в рамках международных соглашений и в духе миролюбия и добрососедства возможны будут переговоры с Россией о пересмотре финляндско-российской границы. Президент отнесся к пожеланию отрицательно: «Финляндия потеряла Карелию в результате двух проигранных войн и трех международных соглашений». Сменивший Койвисто на посту президента уроженец Выборга Мартти Ахтисаари подтвердил преемственность внешней политики. В своих высказываниях он не исключал возможности переговоров о пересмотре границы, если Россия сама проявит инициативу. В 90-е гг. были созданы такие организации, как «Тартуский мир» и «Возвращение территории», критикующие руководство Финляндии за упущенные возможности и призывающие к началу активного диалога с Россией о будущем бывших финских территорий. Время от времени они выступают с заявлениями, устраивают пикеты. Деятельность скромных по численности объединений проходит в рамках закона, и даже при большом воображении ее не назовешь зкстремистской. Хотя в правление «Возвращения территории» и входит депутат парламента Ристо Куйсма, о серьезном влиянии этих организаций на политику страны говорить не приходится. Сходных с ними взглядов придерживается интернетовская газета «ПроКарелиа». Среди учредителей и авторов ее — бывший председатель Карельского союза генерал-лейтенант в отставке Райнио Мерие, профессор истории Пентти Вирранкоски; крупный предприниматель горный советник Юрье Песси, деятель культуры профессор Хейкки А. Реенпяя. Все они, как видим, люди известные, солидные. Не только по своему положению, но и по возрасту: младший — на пороге 70-летия, старшему скоро исполнится 80. Ведущий редактор сетевого издания Мартти Валконен, бывший московский корреспондент «Хельсингин саномат», автор статей о России и книги «Финляндизация по-прежнему продолжается», не сомневается, что наступит время, когда россияне сами откажутся от завоеванного. «ПроКарелиа», считает он, должна подготовить общественное мнение к разговору о Карелии.
Путин в Москве и в Хельсинки
Как правило, обсуждение в печати вопроса об утраченных территориях связано с визитами президентов Финляндии в Москву и российских руководителей в Хельсинки. Инициаторы кампании — обычно журналисты, проявляющие на пресс-конференциях интерес к территориальной проблеме. Ответы на их вопросы позволяют развернуть в средствах массовой информации многодневные дискуссии, что полезно изданиям и служит части населения своеобразной терапией. Много статей и неоправданных надежд вызвало в 1994 г. осуждение Борисом Ельциным агрессивной по отношению к Финляндии политики Сталина. Не меньший отклик получило и другое его заявление, сделанное тремя годами позже. При встрече в Москве с президентом Финляндии Мартти Ахтисаари он сообщил на пресс-конференции, что оба президента решили: пора прекратить муссировать в финских СМИ якобы существующий территориальный вопрос. Для Ахтисаари заявление Ельцина явилось полной неожиданностью. Днем позже он сказал, что у Финляндии нет территориальных претензий к России, но граждане его страны имеют право свободно обсуждать карельский вопрос. Позиция Владимира Путина, заявившего при встрече с Тарьей Халонен в Москве, что «территориальный вопрос для нас решен и закрыт окончательно» и продолжение в Финляндии дискуссии на эту тему опасно, так как подрывает добрососедские отношения, оказалась не менее жесткой. Большим дипломатом показал он себя в Хельсинки, когда с пониманием отнесся к пикету представителей обеих организаций, требующих возвращения территорий, и первым из советских и российских руководителей возложил венок к могиле Маннергейма.
Что пугает финнов?
В 1990 г. 47% финнов, по оценкам Института внешней политики, поддерживали идею возвращения утраченных земель, 44% относились к ней негативно. Годом позже число сторонников уменьшилось на 11%, а противников увеличилось на 10%. Еще через год исследование показало, что лишь четверть населения желает возврата земель. Примерно такой же результат дал опрос населения, проведенный в 1994 г. по заказу газеты «Ильта-саномат». Нет оснований полагать, что за последние годы число желающих вернуть Карелию возросло. Финнов, говорят, пугают немалые затраты, необходимые для восстановления пришедших в полный упадок территорий. Останавливает, видимо, и отсутствие уверенности, что 400 тысяч россиян согласятся переселиться в другие районы России; идея же получить вместе с землями значительное русское меньшинство мало кого прельщает. Для председателя организации «Тартуский мир» врача Мартти Сийралы результаты опросов не были неожиданностью. На мнение опрошенных, сказал он, решающим образом повлияла позиция президента страны. Государственный советник Йоханнес Виролайнен, влиятельный деятель Карельского союза, объяснил невысокий процент тем, что молодое поколение ничего не знает о бывшей финской Карелии, так как говорить о ней в послевоенные годы было нельзя. Йоханнес Виролайнен, занимавший в прошлом пост премьер-министра и неоднократно входивший в состав кабинета министров страны, незадолго до смерти признался, что с возрастом его взгляды на карельскую проблему радикализировались.
Предотвратить войну могла лишь капитуляция
Обсуждение в Финляндии карельского вопроса не осталось без внимания в российской прессе. Следует сразу отметить: что многие издания, характеризуя в последнее десятилетие советско-финскую войну 1939-1940 гг., прямо называют СССР агрессором, а Финляндию — жертвой. «После "московского сговора" с Гитлером в августе 1939 года Сталин попытался зимой 1939 -1940 годов вновь захватить Финляндию», — писал в ноябре 1997 г. журнал «Итоги». Соглашаются с ним и авторы «Независимой газеты», два Андрея — Фарутин и Камакин. Первый в ноябре 1998 г. сообщил читателям: «Не секрет, что первый вооруженный конфликт (война 1939-1940 гг. — Э.Х.) спровоцировала именно жесткая внешняя политика Сталина, который за откровенный сговор с Гитлером по тайному дополнительному протоколу к пресловутому пакту Молотова — Риббентропа безусловно заслуживает осуждения». Месяц спустя об этом читаем в статье Камакина: «...во всем мире, а с некоторых пор и у нас признано, что инициатором конфликта была советская сторона». Ими вроде бы и назван виновник войны, но как-то если и не извинительно, то очень уж мягко он характеризуется: не агрессор, а «инициатор конфликта», не агрессивная, а «жесткая внешняя политика». Надо признать, оценки этих авторов отличаются от позиции Владимира Федорова, двумя годами ранее вспомнившего на страницах «НГ» (1996, 31мая.) о советско-финской войне: «Но в обстановке начавшейся мировой войны выяснилось, что финская сторона стремится уклониться от соглашения. 30 ноября 1939 г. части Красной Армии перешли границу Финляндии. Началась война, продолжавшаяся 105 дней». По Федорову, не уклонись Суоми от «соглашения», не было бы и той войны. И здесь он прав, пример — прибалтийские страны, избежавшие военных действий. Цена этому — потеря независимости. Из статьи трудно понять, кого Федоров считает виновником войны. В начале абзаца он утверждает: «Подлинным виновником войны следует считать германский фашизм»; потом дополняет: «Если уж говорить, собственно, о Советском Союзе и Финляндии, то ответсвенность за трагедию тех лет, как ныне доказано, несет руководство обоих государств»; в конце же — вспомнив, видимо, то, что «во всем мире, а с некоторых пор и у нас признано», — заключает: «Действия Сталина и его окружения, прибегших к военной силе и отказавшихся возобновить переговоры, однозначно подлежат осуждению». Интересно, кем это «ныне доказано», что ответственны «за трагедию» оба государства? Российский историк Юрий Килин, ознакомившись с архивными документами, пришел к иному выводу: решение Сталина напасть на Финляндию не зависело от исхода переговоров.
Когда же началась Вторая Мировая?
«СССР действительно напал на Финляндию, начав так называемую Зимнюю войну, после которой к нему отошли территории на Карельском перешейке и в районе озера Ладога. Однако эти территориальные приобретения были впоследствии закреплены международными соглашениями» («Сегодня», 1998, 31 июля). Такой взгляд на события типичен для российских авторов. Признание, что Финляндия подверглась в 1939 г. агрессии, в результате чего потеряла десятую часть территории, не приводит их к сомнению относительно справедливости, в частности, Парижского мирного договора, закрепившего в 1947 г. за СССР территориальные завоевания Сталина. А ведь если вспомнить, то именно за нападение на Финляндию Советский Союз был исключен из Лиги Наций. Защищая аннексию финской территории, автор газеты «Сегодня» пишет: «Финляндия, выступая в роли союзника нацистской Германии, несла свою долю ответственности за развязывание второй мировой войны». Почему-то в случае с Финляндией нередко забывают, что Вторая Мировая война началась не 22 июня 1941 года, а в сентябре 1939 г. и что в начальный ее период союзником нацистской Германии был коммунистический Советский Союз. Удивляет логика защитников сталинской внешней политики. «На временное сближение с явным врагом, Гитлером, советскую верхушку подтолкнула объективная изолированность СССР на международной арене в канун второй мировой войны», — объясняет Андрей Фарутин союзнические отношения СССР с Германией. Для маленькой же Финляндии, пострадавшей от агрессии и оказавшейся в 1940 г. под угрозой оккупации всей страны, особых оправданий не находится. Журналист обвиняет жертву агрессии в том, что она «не отличалась особым дружелюбием к восточному соседу: упомянутые уже идеи панфиннизма были в ней слишком сильны и представляли столь же серьезную угрозу, как и фашизм». («НГ», 1998, 10 ноября). Напомним, Финляндия и в годы Второй Мировой войны оставалась демократической страной с многопартийной системой. В свое время здесь запретили две организации: компартию, выступавшую за насильственное свержение власти, и подражавшее итальянскому фашизму «Лапуаское движение», лидер которого оказался в тюрьме, где и умер в конце 30-х гг. Другая праворадикальная организация — «Патриотическое народное движение» — имела в парламенте страны в 1939 г. 8 мест из 200. Пост министра иностранных дел занимал в годы войны лидер финских социал-демократов Вяйне Таннер.
О вековой мечте
Каково же было положение в 30-е годы по другую сторону границы — в Советской Карелии? О большевистском терроре, а также о коммунизме и национал-социализме — двух разновидностях тоталитаризма, сказано много, поэтому упустим эту тему. Вспомним лучше строки молодого поэта, как нельзя лучше отразившего внешнеполитические устремления режима: «Но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях, чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя». Карелия, руководимая бежавшими из Суоми «красными финнами», рассматривалась тогда как форпост мировой революции на севере, плацдарм для советизации не только Финляндии, но всей Скандинавии. В этих целях вынашивались планы объединения российской Карелии и Финляндии в «красную Великую Финляндию». Разве не претворением в жизнь идей «красного панфиннизма» стало провозглашение в 1939 г. так называемой Финляндской Демократической Республики, которой СССР якобы передал часть своей территории с преимущественно карельским населением?! При этом было объявлено, что осуществлена «вековая мечта о воссоединении карельского и финского народов». Парадное шествие по улицам Хельсинки Красной армии-«освободительницы» не состоялось, бесславно ушло со сцены и териокское «правительство», поэтому исполнение «вековой мечты» пришлось отложить. Захваченную же в ходе Зимней войны финскую территорию (несравнимо большую, чем требовали от Финляндии первоначально) присоединили к Карельской АССР, преобразовав ее в Карело-Финскую Советскую Социалистическую Республику. В перспективе мыслилось объединение двух соседних республик, двух родственных народов. Естественно, в рамках советской власти, на платформе социализма. Почему в 1941 г., обличает Финляндию Фарутин, «ее армия вовсе не остановилась на границах отвоеванных назад территорий», а «пошла намного дальше — до Свири и Онежского озера»? Упрек довольно странный. Политику, ход событий в военное время определяет логика войны: оккупированные земли противника всегда служили козырной картой, влияющей на исход переговоров о мире.
