| | От | Сергей Стрыгин |  |
| К | Агент | |
| Дата | 06.10.2003 01:17:15 |  |
| Рубрики | 1917-1939; |  |
О книге Славомира Равича
Cлавомир Равич (или другой человек, послуживший автору книги прототипом для главного героя) был одним из указанных в «письме Берии» 11.000 арестованных поляков из тюрем западных областей Украины и Белоруссии. Напомню, что все эти 11.000 поляков на основании «решении Политбюро от 5 марта 1940 г.» подлежали расстрелу как «неисправимые враги советской власти».
Если документы «из особого пакета №1» подлинные, то никакого дальнейшего следствия для таких, как Равич, вообще не могло быть.
(см. часть II пункт «б» в Решении ПБ от 5 марта 1940 г.:
«II. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без пред”явления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения – в следующем порядке:
…
б). на лиц, арестованных – по справкам из дел, представляемым НКВД УССР и НКВД БССР»).
Кстати, абсолютно аналогичной истории со Cлавомиром Равичем была история со Святославом Свяневичем.
Свяневич содержался в Козельском лагере, был этапирован в распоряжение УНКВД по Смоленской области в апреле 1940 г. (якобы «на расстрел»!). Но на станции Гнездово его отделили от остальных пленных и перевезли во внутреннюю тюрьму Смоленского УНКВД, а позднее в Москву на Лубянку.
В Москве ему так же, как и Равичу, предъявили обвинение в шпионаже, неторопливо и методично полтора года в отношении него вели следствие с безукоризненным соблюдением всех процессуальных норм, а позднее освободили по амнистии.
Свяневич после войны издал очень интересные мемуары. Исходя из того, что написал Свяневич о порядках во внутренней тюрьме Смоленска и методах ведения следствия в отношении «польских шпионов» на Лубянке в 1940-41 г.г., рассказ Равича про «горячую смолу» - это его или редактора книги выдумка для оживления повествования. Бить Равича могли в тюрьме Пинска, но и то сомнительно, что били по просьбе следствия. Судя по тому, что Равич много сидел в карцере, человек он был гонористый и свободолюбивый и часто нарушал тюремный режим. А таких людей не любили тюремщики ни в 1940 г., ни в настоящее время.
Еще одно доказательство поддельности документов из “особого пакета №1” – приказ и.о. начальника главного управления конвойных войск НКВД СССР полковника Кривенко №21/3847 от 2 марта 1940 г., адресованный командованию 13-й дивизии КВ НКВД в Киеве и командованию 15-й бригады КВ НКВД в Минске (см. "Катынь. Пленники необъявленной войны", стр.371-372).
Приказ содержит подробные инструкции по организации конвоирования осужденных Особым совещанием НКВД перебежчиков с бывшей территории Польши г.Владивосток для отбытия срока наказания в Севвостлаге НКВД. В приказе указано, что конвоирование будет проводиться 6-8 эшелонами по 1000-1500 человек (т.е. общее число подлежащих конвоированию осужденных составляло около 9 тысяч человек, точнее, от 6 до 12 тысяч человек)
Среди всех категорий арестованных на территориях западных областей Украины и Белоруссии категория «перебежчики» считалась тогда в СССР самой вредной и дела в отношении этой категории расследовались и оформлялись в первую очередь (еще более вредными считались «невозвращенцы», их в то время вообще объявляли «вне закона») .
Положение «перебежчиков» среди польских арестованных в западных районах Украины и Белоруссии было аналогично положению военнопленных Осташковского лагеря среди общей массы военнопленных поляков, то есть было более тяжелым. Например, в отношении контингентов Козельского и Старобельского лагерей следственных дел вообще не заводилось, а в отношении военнопленных Осташковского лагеря к началу марта 1940 г. было оформлено 6005 следственных дел для Особого совещания и по 600 из них Особым совещанием к 3 марта 1940 г. были вынесены приговоры на сроки 3-5-8 лет.
Заключенных по категории «перебежчики» в «письме Берии» указано 6.127 человек. С учетом того факта, что конвоировать предполагалось около 9 тыс. человек, это означает, что практически все «перебежчики» уже были к началу марта 1940 г. осуждены Особым совещанием. Некоторое количество дел было передано в военные трибуналы для вынесения более строгих наказаний, в том числе расстрела. Очень похоже, что вместе с «перебежчиками» теми же эшелонами должны были конвоироваться и осужденные из других категорий арестованных (офицеры, жандармы, помещики, «контрреволюционные элементы» и пр.) Этим объясняется тот факт, что общая численность этапируемых превышает 6.127 человек.
>… интересно, что сам факт того, что Равич был польским офицером был достаточен для ареста, но недостаточен для осуждения, поэтому следствие было вынуждено придумать дело о шпионаже.
Тот факт, что Равич был польским офицером был достаточен для осуждения его как «социально опасного элемента» решением Особого Совещания при НКВД СССР на срок до 8 лет.
Судя по тому, что Вы написали, по советским законам того времени обвинение Равича в шпионаже было вполне обоснованным.
>Насчет суда, где десять "nosilo niebieskie mundury NKWD",остальные в гражданском.
Это Военный трибунал войск НКВД Московского округа.
На основании Распоряжения председателя Военной коллегии Верховного суда ССС В.В.Ульриха от 28 января 1940 г. именно к компетенции Военных трибуналов войск НКВД по подсудности относились дела против польских военнопленных.
По всей видимости, аналогичная подсудность была определена и для дел против арестованных польских офицеров.
Свидетельства Равича являются одним из многих доказательств поддельности документов из «особого пакета №1», хотя и не имеют юридической силы.
Но для понимания сути происшедшего вполне подходят.
В связи с этим очень интересны все описанные С.Равичем подробности его пребывания под следствием и судом и в лагере. Особенно важны даты событий – как они соотносятся с датой 5 марта 1940 г.?
И еще вопрос - есть ли русский перевод книги?