Продолжение размышлений на тему Александра. Часть 2
Я вас приветствую! Хррр. Хрррр. Ххуррагх!
Подворье - фактически замок, огромный трехэтажный терем, окруженный частоколом, только без башен. На дворе помимо терема - конюшни, разные хозяйственные постройки, от дома к дому проложены бревенчатые мостовые. Из труб валит дым - князя ждут. Дерзкий боярин высказывается в том смысле, что князя ждут в Детинце посадник и владыко, тысяцкие и старшины концов, чтобы обсудить порядок принятия присяги городу: судит по правде и по ряду новгородскому, как идет еще от Ярослава Владимировича. Воины вокруг Александра замирают, Гаврило кладет левую руку на навершие меча, сбоку его аккуратно берет за правую руку Яша. Князь спокойно подходит к боярину и невозмутимо отвечает: мы-де с дороги, надо разложиться, помыться, поесть и поспать. Утро вечера мудренее - о делах завтра поговорим. А владыке - мой земной поклон и просьба: попа с нами Великий Князь не отпустил, им и в Переяславской земле дела хватает. Так пожаловал бы владыка, указал - в какой приход стать, а то столько на исповеди не были. Я-де в Новгороде давно жил, еще дитятей неразумным, ничего не помню. Боярин что-то бурчит под нос, потом, глядя на Гаврилу, торопливо кланяется и идет со двора. Александр резко кивает своим людям: принимайте двор, господа переяславцы, поворачивается к жене: ты теперь хозяйка, найди ключницу и с ней все уряди, а потом в баню с девками иди. Затем он приказывает Гавриле, Якову и троим самым старшим дружинникам идти за ним. Подойдя к слугам, что ждут его у крыльца, Александр велит проводить его в покои. Войдя в комнату, он впускает воинов и захлопывает дверь перед носом слуг. Сквозь слюдяные окна льется тусклый свет - зима, север, день идет к концу. Лица мужчин в полумраке. Александр велит своим людям говорить начистоту. Некоторое время все молчат, потом самый старый дружинник, сивоусый Ратибор говорит, что Великого Князя, конечно, не так встречали. Александр замечает, что это он и сам помнит. Гаврило в сердцах рычит, что его бы воля - боярин бы на брюхе пополз. Остальные согласно кивают: где это видано, князя с дороги зовут, словно слугу. Внезапно вступает Яков, он негромко, но четко говорит: новгородцы-то все в доспехах были, аж шубы распахнули, и в шеломах начищенных, красовались перед перяславцами, а на конях не все ловко сидели, грузно, у боярина меч неловко болтался, ремешки не подогнанны. одеты богато, и сбруя богатая, но воины не добры есть. Ратибор с усмешкой замечает: были бы в Новгороде бояре все добрые воины - князей бы себе не просили. В конном бою новгородцы слабее что нас, что немцев, что литвы. Но пешцы добрые есть, ходят на судах, а то конно, а перед боем слезают и бьются пеши. Александр кивает, затем поворачивается к Якову и приказывает пойти на улицы, до торга, потолкаться среди людей, послушать. Только долго не ходить: на ночь ворота закрывают, на улицы рогатки ставят, да и ночью по Новгороду ходить осторожно надо. Ратибор замечает, что по Новгороду и днем осторожно ходить надо: тут народ такой, привяжутся - не заметишь, как ослопом голову пробьют.
До вечера переяславцы устраиваются на подворье. Ратибор расставляет воинов и слуг по работам, Гаврило назначает стражу, обходит частокол, смотрит - в порядке ли. Княгиня, упорядочив более-менее дела, идет с девушками в баню, у бани крутятся несколько молодых воинов, пока Ратибор не цыкает на них и не разгоняет по работам. Вечером, когда князь, помывшийся и переодевшийся сидит за столом со старшими дружинниками, в покои входит Яков. Александр велит ему садиться и есть - гвоорить будем потом. Все едят чинно и благородно, кашу - ложками, хлеб ломают руками. Мяса, которое так любят режиссеры, нет - его в печи томить долго, а еду заранее не закладывали. Поев, воины встают, князь велит Якову, Ратибору и Гавриле идти с ним. В покоях Яков докладывает: в городе все говорят, что приехал князь, да только молод совсем и воинов с ним мало, и все молодые. А ближе к вечеру стали говорить, что князь молод, но смел, не спускает, а воины у него грозны: на боярина Онфима так цыкнули, что он князю в ноги поклонился. Александр улыбается, затем смеется в голос, хлопает Гаврилу по плечу: "Гро-о-о-озен!" Ратибор высказывает свои соображения: присягу принимать будут в Софии в воскресенье. До того бы дня переяславцам сидеть на подворье, чтобы ни с кем невзначай не задраться. В концах тут народ лихой, на кулачках и на палках задраться любит, особенно зимой, а с чужими, особенно кнжими людьми - обязательно схватятся. Вот и выйдет, не дай Бог кого убьют или покалечат, по Правде мы еще не княжие люди будем и за нас вира малая, и с нас больше. Гаврило буркает, что, мол, пусть только попробуют. Александр некоторое время молчит, потом говорит: если сидеть все время на подворье, люди подумают, что переяславцы не смелы. Ходить в город можно, но воинам, по двое по трое, без мечей, но при ножах. Вести себя вежественно, по дурным местам не шляться, заодно посмотреть, как Детинцу подъем идет. Три дня до воскресенья - уж как-нибудь Господь сохранит.
Следующая сцена: князь в спальне, в рубахе, сидит на краю ложа. Княгиня рядом под одеялом, тараторит без умолку: тут такая ключница, гордая, словно сама княгиня! Но я на нее прикрикнула, так она присмирела! А припасов у нас на десять дней, надо посаднику сказать, чтобы доставили. А Любаша с дороги кашляет, я ее отваром напоила и спать отправила, а... Александр, мрачно смотревший перед собой, постепенно как-то становится спокойней, затем улыбается, подгребает жену к себе, мощно обнимает и крепко целует. Та удивленно смотрит на него: "Ты что? Что ты?" "Ничего", - довольно лыбится Александр и тушит свечку. Все, сцена закончилась, продолжение додумывайте сами. :)
Пятница, ближе к концу дня на дворе переполох: из города принесли трех младших дружинников, сильно избитых, но живых. За ними новгородцы притащили преступника: здоровенного молодого парня в лохматьях и грязном тулупе. Новгородский воин в кольчуге и шлеме толкнул здоровяка к спускающемуся с крыльца Александру: "Он, князь, твоих людей побил. Головой выдаем а виру город заплатит - он ни с какого конца, без дома". Александр молча спускается с крыльца и подходит к избитым воинам, что лежат аккуратненьке на снегу на плащах. Один из них в сознании и докладывает: "шли, никого не трогали, а этот выкатился из переулка, пьяный, как рявкнул: "А вы почто!" Мы было унять хотели - куда там. Силища бычья, мы и ножи достать не успели." Князь кивает и подходит к связанному. "Как звать?" "Сава". "Ты моих воев побил?" "Я" "Зачем драться полез?" "Не знаю, пьян был". Александра некоторое время молчит, все на дворе смотрят на него. "Ты знаешь, что тебя мне головой выдали?" Парень безразлично смотрит на князя: "А я смерти не боюсь" "И жить не хочешь?" "Мне жизнь не мила". "Добро", - кивает Александр, - "Принесите удавку." Яков идет в пристройку и возвращается с охотничьим припасом, удавкой: длинной плакой с волосяной петлей на конце. Парень бешно озирается, несколько раз дергается. но веревки держат крепко. "Гаврило!" Рыцарь отшатывается: "Я не кат!" Александр молча смотрит в глаза воину, тот выдерживает взгляд: "Лучше мою голову сними, я так не могу". Ратибор молча отодвигает Гаврилу, берет у Якова из рук удавку и накидывает петлю на шею преступнику. С крыльца раздается женский крик: "Алексушка! Не надо!" - жена бросается к князю, тот молча отталкивает ее, Яков осторожно уводит княгиню в дом. Александр кивает: "Давай!" Ратибор начинает затягивать петлю, Сава бешено дергается, мычит. Крупный план на глаза: в них животный ужас. Князь поднимает руку: "Сними петлю" Ратибор ослабляет петлю и снимает удавку с шеи. Сава падает на колени, хрипло, с сипением дышит. Князь подходит к преступнику, хватает за волосыи вздергивает голову: "Что, не мила тебе жизнь?" "Мила!" "Смерти не боишься?" "Все боятся, княже, все!!!" Александр отпускает Саву. "Ради отца с матерью твоих тебя милую" Преступник смотрит в глаза князю, затем запрокидывает голову и страшно, сипло смеется: "тогда казни меня княже, я сирота! Дома нет, конец мой от меня отказался! Ушкуйники из дружины выгнали! Нет меня больше!" Смех переходит в хрип, потом в рыдания, все молчат. Александр наклоняется над связанным: "А если к себе возьму - будешь больше? Или меньше?" Сава смотрит на Александра, в глазах тупое страдание сменяется удивлением и надеждой: "Холопом не могу, лучше добей. Но слугой тебе буду до смерти". Александр наклоняется еще ниже, подносит наперстный крест к губам Савы: "Крест мне здесь при всех целуй: служить честно и верно. И на второе целуй: больше не пить, пьяный ты себе не хозяин" Сава дважды целует крест, Александр вынимает из ножен нож и режет веревки. Сава пытается поднять руку ко лбу, но там бессильно падает, он рычит, с третьего раза получается перекреститься: "До смерти служить буду"
